Официальный сайт прихода святых Жен Мироносиц города Ростова-на-Дону

Рубрика: Приемные дети

Про добрую мачеху

Как войти в семью, где уже есть дети, как ужиться с ними, как не воспринимать свои ошибки как трагедию, — рассказывает Екатерина Курякова, вышедшая замуж за вдовца с тремя детьми

Все имена и фамилии этой истории не изменены.

211


И вот вошла в семью чужую

— Эта история началась в 2003 году. Мне исполнилось тридцать, я была не замужем, но мечтала о семье. Еще с детства была мечта о том, что у меня будут приемные дети, которых я либо заберу из детского дома, либо они еще откуда-то появятся, или мы вместе с мужем кого-нибудь возьмем.

С будущим мужем я познакомилась сперва заочно. Сначала прочитала книгу его умершей жены, Ксении Куряковой, которую она написала за полгода до смерти. Умерла Ксения в 33 года, и эта книга стала для нее неким жизненным итогом, потому что Ксения уже знала о своем смертельном диагнозе. После ее смерти у Виктора осталось трое маленьких детей, и уже тогда я подумала: надо бы помочь им, ведь дети теперь без матери.

А спустя полгода наш владыка Пантелеимон (тогда о. Аркадий) познакомил меня с Виктором: он пришел к владыке с просьбой найти женщину, которая помогала бы ему, возможно за деньги, с детьми.

Я приехала к Виктору домой. А дом у них был — какая-то мастерская. Везде стояли кастрюльки с какими-то растворами (Виктор занимался покрытием икон позолотой), везде попадались различные деревянные штуки – он постоянно что-то изготавливал для храма. Царил творческий беспорядок. И мне Витя сразу показался увлекательным, уютным, добрым, очень комфортным человеком.

Его младшие дети были в Пскове у бабушки. Средней, Марфе, тогда исполнялось семь, а самому младшему — Вове – было три года. С Виктором был только старший ребенок — Ваня, которому было девять лет.

Мачеха4

Я почувствовала, что мне хорошо в этой семье, хотя младших детей я еще не видела. Правда, Витя мне показался слишком строгим отцом, — он очень требовательно относился к Ване. Сам недавно придя к вере, Витя и Ваню, еще совсем ребенка, пытался воспитывать во вполне неофитском духе. Я подумала: «Боже, какой домострой! Ну, ничего, я это поправлю». Мне как-то сразу захотелось участвовать, сглаживать, смягчать, — возможно, включился материнский инстинкт.

Наблюдая за Виктором, я сомневалась, что ему одному хватит сил воспитать детей. Он человек творческий, неровный. А воспитание – вещь достаточно однообразная, надо каждый день делать примерно одно и то же. Все-таки это во многом женское занятие. Мужчина очень много скрашивает, разнообразит, но, что касается каждодневной готовки, уборки, стирки — это должны делать женские руки. Мужчине это сложно.

Постепенно у меня созрело решение: если Виктор предложит мне выйти замуж, я соглашусь. Так вскоре и вышло.

Знакомство с детьми и первые проблемы

Мое появление в семье дети восприняли по-разному.

Ваня, когда я приходила в семью просто помогать убирать, готовить супчики и салатики, всегда очень радовался, потому что Виктор часто оставлял его одного. Мы с Ваней часто читали книжки. К чтению детей приучила мама – Ксения закончила филологический факультет, много читала сама.

Но когда папа сказал Ване, что мы собираемся пожениться, наши отношения резко обострились. Ваня стал проявлять враждебность. Однажды даже сказал: «Ну, ладно, хорошо. Ты тогда будешь нас просто обслуживать».

Я, честно говоря, уж не знаю, как сдержалась тогда и не влепила ему оплеуху. Рассказала об этом отцу, и он заставил Ваню попросить прощения. Ваня попросил, но я понимала, что это не искренне. Я очень долго с этой обидой на Ваню жила.

К тому же дети часто ссорились, и мне казалось, что Ваня будет мне помогать с младшими, а оказалось, что он сам нередко провоцировал ссоры.

Все эти проблемы застали меня врасплох. У меня было свое, вполне идеалистическое представление о детях. Я считала, что после такой трагедии, как потеря матери, дети должны быть сплоченными, едиными, ведь горе объединяет, а оказалось, что они по-крупному ссорятся друг с другом. Правда, они потом довольно легко и быстро мирились.

Мачеха1

А у меня совершенно другой темперамент. Если бы мне наговорили таких слов, какие дети могли сказать друг другу, я бы долго не могла прийти в себя. Вот они поссорятся, я поставлю их по углам, а они уже снова мирятся и готовы вместе играть. А я все еще обижаюсь.

Я считала, что приношу себя в жертву. Ведь, когда выходят замуж, главное – с мужем найти равновесие, притереться друг к другу. А тут получалось, что надо сразу, одновременно, к четырем характерам притираться. Это было очень тяжело.

Надо сказать, что мальчики не жаловались на меня никогда. С мальчиками вообще проще. К примеру, если Ваня ревновал папу ко мне, это не было связано с тем, что я женщина. А вот с Марфой… Не то чтобы были какие-то жалобы, но у девочек все-таки есть такой момент, что она хочет быть для папы единственной. Даже у самых маленьких это так или иначе проявляется.

А тут появляется какая-то другая, которую папа любит, и она это видит. В общем, не то чтобы Марфа на меня жаловалась, но какое-то соперничество иногда возникало. Когда она говорила, допустим: «А вот мама не умеет стихи писать», или еще что-то, чего я не умела.

Рассказывать ли отцу о проблемах с детьми?

Поначалу я говорила Вите о том, что дети вот так себя ведут. Но сейчас пришла к выводу, что не надо жаловаться папе на детей. Надо самой разгребать ситуацию, иначе они не будут тебя воспринимать как человека, который в состоянии с этой ситуацией справиться.

Правда, в разных случаях может быть по-разному. Здесь нужна интуиция. Какие-то вещи лучше говорить про детей папе с глазу на глаз: про какие-то недостатки, стычки между младшими и старшими. Но без того, чтобы папа потом шел к ребенку и говорил: «А вот мне мама сказала…».

Если ты рассказываешь папе про ребенка что-то негативное, а он потом идет, и ребенка этого наказывает, то ребенок воспринимает мачеху как стукача. Если понимаешь, что папа не сможет адекватно оценить ситуацию, что он сразу пойдет наказывать, и ребенку будет ясно, от кого папа все узнал, то лучше вообще ничего не говорить. Папа-то может это сделать из лучших намерений: повысить ваш авторитет, но ребенок будет считать себя подставленным и обиженным.

Конечно, это вовсе не значит, что от папы надо скрывать все, что произошло за день, пока он был на работе. Просто надо взвесить риски.

Со временем я поняла: соперничество детей за папу, жалобы ему, соперничество детей между собой за твое внимание — это совершенно неизбежно, и важно не воспринимать это трагично. Важно понять, кто что хочет этим сказать? Ведь, с одной стороны, они и тебе хотят нравиться, с другой стороны, что-то свое показать, что они тоже личности. И надо это услышать.

«Это мне маму подарили, а не тебе»!

Витя с самого начала настоял на том, чтобы Ваня называл меня мамой. И это было воспринято в штыки. Хотя мне самой это было совершенно не нужно. Я сама психологически на тот момент не была к этому готова.

Мачеха3

А младшие очень спокойно стали называть меня мамой. У них это не вызывало ни протеста, ни негатива, несмотря на то, что младшему, Вове, доставалось иногда от меня по попе. Он вообще естественней всех воспринимал мои ругания, никогда не обижался. Я его отшлепаю, а он через пять минут приходит ко мне и смеется! Когда Марфа ко мне подходила и ластилась, Вова подбегал, отталкивал Марфу и кричал: «Нет, это мне маму подарили, а не тебе». Бабушка рассказывала, что он очень переживал, когда в детском садике к другим детям приходила мама, и забирала их, а к нему не приходила.

А когда бабушка через какое-то время у него спросила: «А вот знаешь, тебя родила другая мама». Он сказал: «Нет, ту маму, которая меня родила, я не помню. У меня есть мама – Катя». То есть я.

Марфа тоже, несмотря на моменты ревности, очень быстро меня восприняла как маму, особых проблем с вхождением в контакт с ней не было.

Муж или дети – кто важнее?

Мне не очень удавалось сохранить равновесие между детьми и мужем. Был перевес в пользу мужа, потому что мне нужна была его поддержка, мне, как женщине, нужна была его любовь, внимание. И сейчас мне кажется, что я недодавала детям той любви, которая была необходима им.

А муж всегда был очень рад, когда я детьми занималась. Но в итоге получалось так, что больше детьми занимался он. Ваня и Марфа учились в музыкальной школе, и он, сам музыкант, им помогал. Я в основном занималась бытом: стирка, уборка, воспитание.

А творчеством у нас занимался папа. И слава Богу, потому что таких мужчин сейчас немного найдется. Многие приходят, раз – и в компьютер. А мама – занимайся. У нас папе самому было интересно заниматься с детьми.

Стратегия семейной жизни

Первое – надо завоевать авторитет, и чем раньше, тем лучше. Ведь этих детей ты родила не сама, тебя не было-не было, и вдруг ты появилась! А в семье уже свои правила, своя атмосфера, свои приемы. И тебе нужно, чтобы они тебя в этот круг приняли. Здесь важно быть очень последовательным и знать, а что ты сама хочешь? Зачем пришла в эту семью?

Но авторитет должен быть основан на добре. «Твоя стратегия, — сказал мне владыка, — воспитать хороших людей». Я это помнила и старалась. Я сейчас смотрю на те страшные события, которые происходят в мире, вот война на Донбассе, в Сирии. Представляю солдат, которые, пользуясь тем, что у них в руках оружие, могут и мародерствовать, и обижать, насиловать, и думаю – их ведь тоже мать родила, как то воспитывала, но вот они позволяют себе быть такими…

Для меня хороший человек тот, кто не может себе позволить обидеть более слабого только потому, что он сам вооружен, а другой – нет.

Признаком, что авторитет завоеван, будет согласие ребенка с твоим справедливым наказанием. Он расценит это как неравнодушие к нему, а это будет залогом того, что ваши отношения станут искренними.

Что бы я изменила, если бы могла?

Конечно, я сделала много ошибок. Где-то себя не сдерживала, где-то не прислушивалась — не присматривалась, а априорно считала себя правой. Нередко была несправедлива и к Ване, и к Марфе. Она у нас поэтическая, стихи пишет. А в быту рассеянная, неаккуратная. То, что вокруг нее происходит, не всегда замечает, в детстве могла и пролить, и просыпать. А я, наоборот, по натуре «деловая», привыкла к четкости. Вот и сталкиваются две натуры. Я могла достаточно грубо заставить ее убирать за собой. Вот об этой грубости, придирчивости я сейчас очень жалею. Надо очень терпеливо относиться к детям.

Мачеха

Жалею, что не относилась ко многим их «разборкам» легче, с юмором. Вообще посмотреть с юмором – важное умение, оно очень выручает! Можно всех наругать, по углам расставить, а можно ведь и по-другому, посмотреть – да так ли все страшно? Ведь дети – не ровня взрослым. А я часто невольно относилась к их выпадам так, будто они взрослые, — слишком серьезно. Это потом понимаешь. Педагогика, конечно, искусство.

Когда мои дети доводили меня до белого каления, я теперь, может быть, не стала бы истерить, ругаться и нести все, что в голову приходило. Не стала бы уходить на уровень ссорящихся или спорящих детей – чтобы не становиться одной из сторон конфликта. Важно быть над схваткой. Но для этого нужно великое терпение.

Я считаю, что не додала им ласки. Они очень нуждались в тактильном контакте. А я немного нетактильный человек, мне это не очень органично — подойти, обнять. Но дети страшно в этом нуждаются. Мальчики даже в большей степени, чем девочки. Вот Вове сейчас 15, а ему обязательно нужно меня обнять. Когда он был меньше, я могла его руки разжать, а теперь мне уже сил не хватает! Да и Марфа у нас тоже очень любит поцеловаться, прижаться.

Нужно обязательно, тактильный вы или нет, ласкать своих детей. Ненавязчиво, конечно, а смотреть – сколько нужно ребенку?

Спустя 12 лет

С Ваней только сейчас, когда он уже поступил в институт, установились хорошие отношения. А до этого всякое было. Я многое поняла, он, повзрослев, многое понял. Понял и своего папу, почему он пошел на этот шаг. Понял, что он не один единственный в семье, что были и младшие дети, которым мама была необходима. А в течение этих 10 лет у нас была конфронтация.

Но в целом все слава Богу. Старшие дети уже учатся в вузах. Ваня в Бауманском, Марфа в МГУ поступила. Младший, Вова, у нас один из лучших в классе по математике. По социальным меркам мы с Виктором детей вытянули.

Все-таки трое детей — это гораздо легче, чем один. С одним ребенком, честно говоря, было бы сложнее. Ему все время хочется с кем-то поиграть, а перед глазами только один взрослый маячит. С кем поиграешь? Этот взрослый или серьезный очень, или не умеет, или ему некогда, у него более важные дела – суп сварить, в магазин сходить, или на работу. А ты сиди один.

Мачеха6

А вот когда детей трое, недостаток внимания с родительской стороны они компенсируют за счет друг друга. Наши вместе играли, ссорились, дрались – вот тебе и тактильный контакт.

Я спрашивала одного опытного духовника, он мне сказал, что сейчас такое время, когда очень трудно воспитать ребенка действительно христианином. В каком-то смысле христианство не «воспитаешь». Можно приучить ребенка ходить в храм, исповедоваться и причащаться, даже молиться, но когда он вырастает, то решает сам: будет он продолжать, или нет.

Пока наши младшие дети в храм ходят. Марфа поет на клиросе. Она вообще не представляет свою жизнь без храма. Она легкий человек, воздушный, во все очень верит, наивная, очень честная по отношению к людям. У нее все всегда хорошо, все хорошие вокруг.

А вот у Вани время выбора. Ему 22, он читает философов, пытается решить этот вопрос для себя. Ходит с нами в храм только на Рождество и Пасху, и то не причащается, не исповедуется. Периодически с нами спорит. Мы с ним как-то три часа говорили о вере. Он не конфронтирует, уважает наши принципы, он просто ищет сам. Наверное, так и надо. Трудно сказать, что дальше будет.

Дарья СИВАШЕНКОВА

«Милосердие.ру». Православный портал о благотворительности
и социальной деятельности (https://www.miloserdie.ru/)

Использованы кадры их х/ф «Мачеха». Мосфильм. 1973 г.

Не надо «давать ребенку шанс»: 7 советов приемным родителям

Вероника Кожухарова – один из лучших саксофонистов мира, в детстве – девочка со стальным характером, воспитанным побоями в детском доме. «Мне очень помогло, что моя приемная мама со мной не сюсюкалась», – говорит Вероника.

О судьбе самой Вероники мы уже писали. Она была непростым приемным ребенком: не верила в заботу взрослых, поклялась себе, что никто никогда не увидит ее слез, убегала из дома. Впрочем, она уверена, что провоцировать своих приемных родителей пытаются все пожившие в детском доме дети. Вряд ли взрослый может быть полностью к этому готов (дети неисчерпаемо изобретательны), но некоторые советы Вероники, прозвучавшие на конференции «Особый ребенок в приемной семье и учреждении», организованной фондом «Здесь и сейчас», могут помочь.

1. Учитывайте опыт ребенка

Ребенок, если даже ему пять лет, приходит в семью с собственным опытом, и это тяжелый опыт предательства и детского дома. Взрослому трудно пережить предательство родного человека, а ребенку, который еще не понимает, как выходить из ситуации, – тем более. Он просто впитывает, как губка: это произошло и это больно.

Когда я осталась без матери, меня каждый день обманывали, что привезли не в детский дом, а в садик, и что еще чуть-чуть и за мной придут. Я ждала, а мифическая мама не появлялась. Меня били, мне было больно и физически, и морально. В итоге уже ребенком я не боялась вообще ничего, даже смерти. Иногда меня били так сильно, что я понимала, что могу умереть, но мне было не страшно: мне было нечего терять. Не было людей, кого бы я любила или кто меня бы любил. В четыре с половиной года я понимала: я сама по себе и наедине с судьбой.

нарисовал маму

Много лет спустя моя мама, которая меня вырастила, сказала, что чувствует, что мне стыдно, когда кто-то узнает о поступке моей кровной матери, что я не хочу об этом говорить, это больно и неприятно. Это и правда было так: моя мама стала мне другом, когда я поняла, что она, в отличие от знакомых девочек, не треплется по всей школе о моем прошлом. Тогда мама сказала: давай разберемся, почему тебе стыдно за действия взрослого человека. Мы изо дня в день постепенно разбирали эту ситуацию – это была открытая рана, и, конечно, было больно. Иногда нужны не слова, а молчание и эмоции, и мама это понимала.

2. Почему ребенок из детского дома не хочет в семью

В почти восемь лет, когда меня спросили, хочу ли я в семью, конечно же, мой ответ был «нет». В детдоме я знала все правила игры: как себя вести с какой воспитательницей, где можно врать, как и что можно получить. Я не хотела в другое пространство, в другой мир, в другую жизнь, где ни одного знакомого лица и надо все начинать сначала по новым неизвестным правилам. Ты не знаешь, чего ожидать; а вдруг это хуже, чем то, что есть сейчас? Даже если ты привык, что тебя бьют просто так, просто потому что у воспитательницы плохое настроение.

3. Не ждите благодарности и не «давайте шанс»

Ждать благодарности от приемного ребенка – это тупиковый вариант. Если вы делаете ребенку одолжение – лучше не делайте, вы его не спасете.

Если ваша мотивация – дать ребенку шанс и надежду, сделать состоявшимся человеком – ребенок рано или поздно сделает все возможное, чтобы его отдали обратно. Я не видела ни одного усыновленного ребенка, который в подростковом возрасте не провоцировал бы родителей вернуть его. Я и сама не ангел, я убегала из дома.

[Чуть позже Наталья Степина, руководитель Ресурсного центра помощи приемным семьям с особыми детьми, сказала, что Вероника ее убедила: понятие «шанс» может быть дискриминирующим: «Я тебе дал шанс, а ты, неблагодарный, им не воспользовался».]

4. Поймите, почему ребенок не говорит о проблемах

Приемный ребенок, как правило, не говорит новым родителям и не собирается говорить о том, что у него болит. Один раз, когда мне было четыре года, я позволила себе расплакаться – естественная реакция ребенка на то, что меня несправедливо ударили. И тут же вся группа начала смеяться: ах, ты слабачка, ты плачешь, теперь мы знаем, что сделать, чтобы ты заплакала. Так возникает озлобленность. В четыре года я сказала себе, что никто и никогда больше не увидит моих слез. Такой ребенок потом никогда и никому не скажет, что у него болит и что его тревожит. «Вы же все умные, вы же взрослые, – догадайтесь сами. Вы же смеялись, когда мне было больно, а теперь я посмеюсь над вами», – вот его логика.

Мне кажется, приветом из прошлого было мое обостренное чувство справедливости. С ноги выбить зубы старшекласснику казалось мне справедливым. Маленькая я не могла постоять за справедливость, а став подростком, я решила наводить справедливость вокруг себя так, а не рассказывать о проблемах.

5. Пройдите испытания

Моей маме было очень трудно – она вытерпела огромное количество провокаций с моей стороны. Мне очень помогло то, что со мной не сюсюкались.

Четыре года каждому из нас, детей в детдоме, говорили, что он дебил, родился на мусорке и там же подохнет, и там его место. На вопрос, почему за мной никто не приходит, отвечали: потому что ты плохая. Но мое нутро протестовало. Я чувствовала, что я не настолько плоха. Однажды нянечка мне сказала, что своим характером я довела маму до того, что она стала пить и бросила меня. На меня это не подействовало: на меня было невозможно повесить чувство вины, и слава Богу. На многих удалось его повесить – это печально.

После такого опыта, когда я уже была в семье, началась борьба с мамой: кто круче, кто сильнее, что можно, где пределы, где личное пространство, где грань, до которой меня любят? А любят ли, а не выкинут ли, как только я расслаблюсь? Вдруг снова скажут, что я плохая и у меня не тот характер?

«Слушай, Вика, – сказала мне мама, – это было и прошло, тебя бросили, а теперь подобрали – ты в семье. Ты можешь меня доводить – пожалуйста, можешь экспериментировать над моей любовью, но я тебя люблю». Мама была очень смелая – вы не представляете, насколько изобретательны дети в своих провокациях.

6. Помогите ребенку ставить цели

Свет в моей жизни появился вместе с саксофоном. Это был спасательный круг.

Ребенка очень важно переключить с его мыслей на какие-то цели. Иногда этот тумблер срабатывает не сразу. Меня «накрыло» через несколько месяцев занятий.

Через некоторое время и мама, и я понимали, что саксофон станет моей жизнью. Но я любила еще и футбол. А там возможны травмы. Как быть, если я хочу и саксофон, и футбол?

Мама объясняла мне, что у каждого человека бывает момент выбора. Очень вовремя для меня было сказано, что каждый человек становится строителем своей жизни. Я в воображении сразу увидела себя строителем в каске: вот, я строю свою жизнь.

Нельзя жить без цели. У меня было столько целей – одна за одной, и в каждом следующем дне было еще солнце. Мама окунула меня в это, и я сама трудилась и боролась за то, чтобы стоять на сцене с гордо поднятой головой и понимать, что я победила. Я очень хотела для себя счастливой жизни, и сейчас я могу сказать, что добилась того, чего хотела.

7. Не давайте времени на лишние мысли

Важно показать приемному ребенку, что он может чего-то добиться. Пока он предоставлен сам себе, у него есть время обдумывать и «обмусоливать», какой он бедный и несчастный: его бросили кровные родители, обидели в детдоме и так далее. А когда начинается драйв, у него нет уже времени на такие мысли. Подростком я часто кричала маме: «Ты лишила меня детства!», потому что столько учиться, сколько училась я, в принципе невозможно. Зато потом, когда я выросла, я поняла, как здорово, что все случилось именно так. И самое главное, что меня спасло, – инструмент и музыка.

Александра КУЗЬМИЧЕВА

Портал «Милосердие.ру» (https://www.miloserdie.ru/)

«Он умеет разговаривать, но его никто никогда не поймет»

Когда ей было три года, родная мать выкинула ее с братом на улицу, потом девочка жила в детском доме, где ее убедили, что ее никто никогда не усыновит. Потом ее забрала приемная мама. Сейчас Вероника – один из лучших саксофонистов в мире.

Это совершенно фантастическая история о девочке-сироте. Когда ей было три года, родная мать выкинула ее с братом на улицу, потом девочка жила в детском доме, где ее убедили, что ее никто никогда не усыновит. Потом ее забрала приемная мама. Сейчас Вероника – один из лучших саксофонистов в мире.

Улица

Трехлетняя девочка и ее младший братик выкинуты на улицу биологической мамой. Это ее первое воспоминание – они лежат на улице и рядом никого нет. А потом был детский дом.

Фото из архива семьи Кожухаровых

Фото из архива семьи Кожухаровых

Ей уже пять лет. В голове – вопросы: «Почему это произошло со мной?» «Почему я?» «Что со мной не так?» И ни одного ответа. И агрессия по отношению к миру, к воспитателям, няням, другим детям. Последних девочка считала слабаками, мечтающими о маме и папе, про себя она точно знала – ее не заберут. К пяти-шести годам ей успешно внушили мысль, что таких плохих детей хорошие и добрые родители не забирают.

В шесть лет она поняла, что, наверное, даже не хочет, чтобы ее забирали. Не потому, что в детском доме было хорошо, а потому что к этому возрасту она точно знала, что не умеет врать, лгать и унижаться, она не может пообещать гипотетической маме, что будет хорошо себя вести, что будет послушной, потому ей проще было оставаться в плохом детском доме и быть собой. Так она считала.

И вдруг в семь лет за ней приходит мама. Внутри у девочки, как она признается гораздо позже, был панический страх. Вокруг нее чужие люди, ее куда-то везут, что будет дальше? В детском доме все было привычно и понятно, а тут…

Благо, брат был рядом. Ее мама, кстати, и взяла их, потому что хотела не одного спасти, а нескольких. От девочки ее долго отговаривали, говорили про агрессию, тяжелый характер, но мама не послушалась.

Вспоминает ли девочка детский дом по прошествии многих лет? В общем-то, смутно. Но одна история запомнилась ей хорошо.

Шефы

«Тогда не было такого понятия – “спонсоры”, было слово… шефы. И когда я видела шефов, я понимала, что это какие-то светлые люди. Не знаю, почему. Просто светлые. И что они хотят добра.

Один случай мне запомнился на всю жизнь. Тогда я очень хотела спортивный костюм – не конфеты, не что-то другое, а именно о спортивных костюмах мы мечтали. Потому что стояла осень, даже ближе к зиме. А мы ходили в очень тонких пальто и в одних колготках. Не в капроновых, конечно, но мы мерзли. И когда я увидела, что шефы принесли такие теплые, не помню, какой материал был, спортивные костюмы, я была счастлива.

К сожалению, моя мечта тогда не исполнилась… Все эти костюмы, которые привезли, нам никто не дал. Их унесли на склад и… все. И вот тут во мне заговорил мой бунтарский дух! Я поняла, что так просто я это не могу оставить.

И пошла к нашему завхозу. Пошла, можно сказать, с вызовом на какую-то войну, бороться за справедливость. Это самое главное для меня было.

Я пришла и спросила: “А где наши костюмы?” На что, удивленно посмотрев на меня, эта женщина говорит: “Костюмы? Какие костюмы?! Забудь!” Я говорю: “Но мы мерзнем! Это нам привезли костюмы!” – “Нет. Это не вам… Вот кто вы такие?” Она на меня посмотрела и говорит: “Вы – никто. Вот вы как родились на помойке, там вы и умрете. А это – нормальным детям привезли”, – стала она мне объяснять. Я говорю: “А нормальным – это каким?” – “Тем, которые в семьях! Вот внучке моей, например, племяннику…”

Объяснить те чувства, которые я тогда испытывала, очень сложно. Помню, что это был шок… И какой-то крик, только внутри, о том, что… ну, я не хуже, это точно – “Вы меня не сломаете, вы мне не докажете, что я хуже, чем ваша внучка, там, или, там, племянник, или еще кто-то”.

Я не переношу лжи, не переношу насилия и всегда боролась с этим. Чем, собственно, и мешала этим воспитателям, потому что… Ну как сказать? Я не была такой, как все. Меня невозможно было напугать. Очень много меня наказывали физически, избивали тоже. Это все было, они хотели, чтоб я прекратила говорить, чтобы я замолчала наконец-то. И была, как все. Но я не могла быть, как все. И я понимала, что, может быть, я и не выживу, потому что действительно меня очень сильно били. Однако я понимала, что жизнь отдам, но не буду, как все».

Мама

Ирина Кожухарова

Ирина Кожухарова

И вот в семь лет девочку забирает мама. У девочки нет эйфории, она вообще не считает, что жизнь где-то может быть хорошей и светлой. Она никому не верит, наверное поэтому адаптация к семье у нее проходила очень сложно. Даже сейчас, спустя четверть века, ее мама вспоминает, что было очень тяжело.

Девочку пугала забота, ее настораживало, что чужой человек вдруг спрашивал: «Дождик идет, ты сапожки не забыла надеть?»

Наша девочка была к семи годам уже стальной, она никогда не плакала и никому не верила, и эту броню было очень трудно пробить. Приемная мама стала сначала ей другом, а потом уже мамой. Первое, чему мама научила свою дочку: «Знаешь, человек имеет право на то, чтобы поплакать».

Имя мамы – Ирина. Ирина Кожухарова взяла своих первых приемных детей, в том числе и Веронику, 25 лет назад. К настоящему моменту 24(!) бывших детдомовца называют Ирину мамой.

Музыка

Вероника Кожухарова – известный музыкант, саксофонист. Она выступает в лучших залах мира. Если мы начнем перечислять все музыкальные заслуги Вероники, статья растянется до невообразимых размеров. Да и нужды в этом нет, забив в любом поисковике ее имя, читатели смогут узнать все подробности ее музыкальной биографии, дискографии и расписание концертов по всему миру. Мы же расскажем о том, как Вероника пришла в музыку.

В тот момент у мамы Вероники было семеро детей, и она решила, что всех их надо учить играть на фортепиано. В музыкальную школу взяли всех, кроме… Вероники.

Когда учительница попросила Веронику при прослушивании в школу похлопать ритм, она отказалась. Она подумала: «Почему я должна хлопать, как какая-то обезьянка?» И отказалась. Объяснить она этого никому не могла. Даже мама воскликнула: «Вика! Ну опять!? Ну что для тебя это так сложно?»

Вероника Кожухарова

Вероника Кожухарова

Маме пришлось очень долго уговаривать учителей, чтобы и Веронику туда взяли. Уговорила. Взяли. Но на одном из первых же уроков учительница решила ударить девочку линейкой. Вероника линейку сломала, учительницу обозвала «дурой», и из музыкальной школы была отчислена.

С игрой на фортепиано не сложилось, но она поняла, что жить без музыки не сможет. Благо, в другой музыкальной школе появились свободные места на духовом отделении, она стала умолять маму отдать ее туда. Но мама наотрез отказалась, опыт с фортепиано был еще слишком свеж.

И тогда Вероника вышла на балкон и стала кричать на весь двор, что мама не пускает ее в музыкальную школу. Прибежали соседи, стали маму упрекать, ругать: «Как вы можете! Кошмар! Что вы за мать!» Мама плакала. Веронике было ужасно стыдно, но своего она добилась, ее повели в музыкальную школу.

Играть она захотела на флейте, но мама сказала: «Нет, Вика! Флейта – это такой инструмент, на котором играют девочки, которые играют в куклы и носят бантики и юбочки». Если играть на флейте, то тогда нельзя будет играть в футбол и войнушку и бегать по крышам. От этого Вероника была не готова отказаться, поэтому вместо флейты мама записала ее на саксофон. По иронии судьбы саксофон девочке категорически не понравился, но тут она уже решила смириться.

Через два месяца она поняла, что это ее инструмент, ей в нем нравилось все, даже то, что она рыжая и он рыжий. Через полтора года Вероника получила свою первую музыкальную награду, в девять лет она исполняла произведения, которые обычно играют в музыкальном училище:

«Вот тогда-то мама вздохнула. Потому что вся моя энергия, все мои мысли, вся моя любовь, вся моя нежность, все, что было заложено во мне, оказывается, его очень много, оно было просто крайне глубоко, просто очень глубоко, вот как бы вытащил, стал вытаскивать саксофон.

Даже в какой-то момент мама как бы даже перестала быть другом для меня, единственным другом, всем моим «я» — это был только инструмент. Я безумно в него влюбилась, когда мне было девять лет, я поняла, что вот это все! Это тот, которому можно доверять. И, самое главное, он не умеет разговаривать, то есть он умеет разговаривать, но его никто никогда не поймет, – подумала я тогда, в детстве, а значит, я могу ему все-все-все тайны открывать и свои секреты, свою печаль, свою радость, чувства, что он никогда никому не расскажет, и только я буду знать, что с ним. Ну, для меня это было вообще сумасшествие, то есть понимаете, меня так накрыло в детстве!.. Именно когда вот появился саксофон. Где-то через два месяца это произошло, как я начала заниматься. Я не знаю, что это – магия, чудо, но что-то такое произошло. Да, и все. И вся моя жизнь вот как бы кардинально изменилась!»

Верника не была усыновленным ребенком, поэтому до 16 лет у нее была другая фамилия, но при получении паспорта она самостоятельно поменяла ее – на фамилию своей приемной семьи. И прославила ее.

Анастасия ОТРОЩЕНКО

Портал «Милосердие.ру» (https://www.miloserdie.ru/)

Я — мачеха

Ни для кого не секрет, что быть мачехой – довольно сложная задача. С какими трудностями приходиться сталкиваться женщинам в подобных случаях и что делать, чтобы наладить отношения с новой дочкой или сыном?

Приемные дети и мифы о них

«Нет ничего больней на этом свете,
Чем встретить взгляд ребёнка-сироты,
В его глазах весеннего рассвета
Вопрос сердечный:«Мамочка, где ты?»

О проблеме сиротства в последнее время говорится очень много. По телевизору и радио часто можно услышать истории о брошенных детях, которые ищут родителей. Большинство постарается поскорее отогнать «сентиментальные мысли», найти массу оправданий, почему он не может им помочь.

Работает на WordPress & Автор темы: Anders Norén