Официальный сайт прихода святых Жен Мироносиц города Ростова-на-Дону

Рубрика: Молитвы Страница 1 из 3

Язык Бога и человека

Василий (Фазиль) Ирзабеков

Василий (Фазиль) Ирзабеков

Давнее это вспомнилось неспроста. Сколько раз, беседуя с людьми, уклоняющимися от посещения православного храма, участия в богослужениях, слышишь нередко один и тот же довод: непонятен церковный язык. Нет-нет да и услышишь призывы, доносящиеся даже из церковной среды, о необходимости скорейшей реформы церковнославянского языка. Дескать, так он станет понятнее — и молодежь потоком хлынет в наши храмы. Что можно на это возразить?! Подобные разговоры, как мне кажется, возникают чаще всего по причине непонимания подлинной сути и назначения церковных служб.

Начну с себя — так будет честнее и убедительнее. Вспоминаю, как трудно, а точнее — тягомотно, было мне во время богослужений в течение весьма продолжительного времени после Крещения. И это при том, что русский с рождения является для меня родным наряду с национальным языком, как и для большинства бакинцев моего поколения. Более того, будучи по образованию учителем русского языка и литературы, я был знаком со старославянским не понаслышке — изучал его, сдавал, помнится, с приличными оценками. И тем не менее…

Однако со временем милостью Божией со мною все же начали происходить чудесные изменения. И прежде всего потому, что с некоторых пор стал посещать церковные службы регулярно, попытался приноровить, если можно так выразиться, ритм собственной жизни к ритму общецерковной. И еще (это, как мне теперь видится, немаловажно) со временем отыскал наконец-то то самое место в храме — мое. Оно оказалось в непосредственной близи от клироса и царских врат. И, словно угадав мое внутреннее состояние (как это случалось не раз), батюшка сказал тогда в проповеди о том, что место, которое мы избираем для себя в храме, мистическим образом есть прообраз того места, которое мы чаем обрести на Небе.

Впервые без стеснения я чуть слышно пел (молился!) вместе с хором. Куда подевались усталость, свинцовые ноги, непонятные слова молитв?! Ничего похожего, только легкое недоумение, что служба так плавно и необременительно подошла к концу — и вот уже батюшка выносит крест. Удивительно, но, не утруждая себя толкованием каждого слова, тем не менее я все прочувствовал, все услышал, но только по-иному — сердцем.

Тропинин Василий Андреевич. Монах со свечой. 1834 г.

Тропинин Василий Андреевич. Монах со свечой. 1834 г.

Если и вас одолевают схожие сомнения, прошу, не смущайтесь и начните с малого: приучите себя по возможности в храме бывать. Чтобы могли со временем ответить с очаровательной непосредственностью расшалившегося в храме крохи (а свидетелем этой сцены был я сам), которого мама пыталась урезонить: “Ты где находишься?!” — “Дома!” — обезоруживающе невинно прозвучало в ответ.

Вот и в одной из записок, присланных мне во время очередной встречи, прочитал: “Раньше в наших храмах пели все, потому и по сей день громко возглашают: «Глас осьмый!». Наша Церковь — Церковь поющих…” Удивительно, но Мартину Лютеру приписывают слова: “Диавол панически боится поющего христианина”.

И не терзайтесь так, не унывайте и не смущайтесь оттого, что не все поначалу понятно. Утешьтесь тем, что церковнославянский язык понимают бесы и трепещут. Уясните главное: происходящее здесь не есть обмен информацией! Все гораздо проще и в то же время сложнее. Все иное. Православный храм вовсе не источник некоей мистической информации для пытливого ума, но прежде — источник неизреченной благодати, постигать которую отныне призвано ваше сердце через непосредственное участие в церковных таинствах.

Впрочем, и непреклонный интеллектуал уйдет отсюда утешенным, открыв для себя небезынтересные научные истины. Так, молитвы на церковнославянском языке, как известно, препятствуют внушению извне, являются преградой, надежной защитой на пути нейролингвистического программирования, одного из грозных психологических орудий нового века. А тот же церковный колокол не просто услаждает слух и волнует душу. Колокольный звон, как свидетельствует отечественная история, не раз спасал православных людей во время гибельных эпидемий чумы. К слову, одновременный звон московских, прославленных некогда “сорока сороков”, как продолжает свидетельствовать та же наука, образуя невидимый небесный щит, способен отклонить траекторию межконтинентальной баллистической ракеты.

Но разве это главное?! Для церковного человека важно иное. Колокольный звон для него — невыразимая человеческими словами музыка, ведущая свой волнующий диалог с его бессмертной душой напрямую, безо всяких посредников. И ни за что не спутает он мерный благовест с частым перезвоном. Что же касается бесов, то они для него, что оптом что поврозь, как были паршивой нечистью, так ими и останутся.

Крамской Иван Николаевич (1837 - 1887). Русский монах в созерцании

Крамской Иван Николаевич (1837 — 1887). Русский монах в созерцании

Какая же милость Божия изливается на русских людей, что им позволительно молиться Создателю и святым Его, Пречистой Богородице, по сути, на том же языке, на котором общаются с близкими и родными, на языке сладких детских снов, навеянных колыбельной, что пела когда-то мама. Поверьте, это дано не всем.

На Востоке говорят, что даже самый долгий путь начинается с первого шага. И если вы его все же сделали, то впереди вас ожидают поистине удивительные открытия. Только не ленитесь и не унывайте. Попробуйте обзавестись небольшим словариком — и вы узнаете много новых слов, это сделает вас внутренне богаче, интереснее. Не без удивления обнаружите, что некоторые понятные, как вам казалось, слова на церковнославянском языке имеют иной смысл. К примеру, слово выну обозначает отнюдь не достану, а всегда; искренний — значит ближний; южик — это родственник, отроча — младенец…

Продолжать можно до бесконечности — и, поверьте, это очень увлекательно. В этом измерении все оказывается точнее, поэтичнее, фактурнее. Скажем, “Царствие Небесное нудится” звучит куда убедительнее, нежели “силою берется”. И на каком-то этапе вы подойдете к совершенно иному качественному уровню: с благоговением приступите к чтению Псалтири, а затем и Евангелия на церковнославянском. Потревожьте, разбудите свою генную память — она так долго ждала этого часа. Как по-новому, по-утреннему свежо ощутите вы свою русскость. То, что вы при этом прочувствуете, какие глубинные, неведомые вам ранее струны вдруг отзовутся в вашей обрадованной душе — попросту не поддается описанию.

Василий (Фазиль) Ирзабеков

(Из книги «Тайна русского слова. Заметки нерусского человека»)
(http://irzabekov.orthodoxy.ru/)

Протоиерей Павел Великанов. Окошко к Богу

Православный журнал ''Фома''Негромкая тайна православной молитвы состоит в том, что она, как праща, отправляет человека к Богу, утверждал схиархимандрит Эмилиан (Вафидис). Как не промахнуться мимо цели? Как правильно совершать молитвенное служение? Как по-разному можно молиться и почему это надо делать? На эти вопросы отвечает протоиерей Павел Великанов.


Все начинается с молитвы

— Что такое молитва, в чем ее роль для человека и в церковном обиходе?

— Молитва — это неотъемлемая часть любой религиозной культуры. Но к этому можно подойти с разных сторон. Мне больше всего нравится определение архимандрита Эмилиана, игумена монастыря Симонопетра на Афоне. В одной из проповедей он говорит, что молитва— это вытягивание ума к Богу, а через это и вытягивание всего человека. Это такое делание, целью которого является переустройство внутреннего мира человека. Эмилиан сравнивает молитву с пращой. В молитве человеческий ум натягивается и выстреливает прямо к Богу. И в этом выстреле человек становится другим. Происходят глубокие изменения в отношении человеческого «я» к миру, к самому себе, к Богу. Это наиболее сильный инструмент переориентирования человека.

— Что значит переориентирование?

— В обычном состоянии мы заняты собою, своими проблемами и переживаниями. Когда человек начинает молиться, неизбежно появляется объект молитвы, которым он сам не является. И это уже очень много. Это выводит человека за пределы его огромного «я», которое заполнило собой все мироздание. В этот момент человек подсознательно понимает, что Бог — это не я, а некто, объективно сущий вне моего сознания. Это что-то такое, что я не могу положить в карман и сказать, что это моя собственность. С настоящей молитвы к Богу начинается разворачивание человеческой личности в ее нормальное состояние из состояния эгоистического магнетизма, когда все, что человек ни делает, неизбежно возвращается к нему самому. Именно поэтому молиться всегда трудно. Даже святые до конца своих дней принуждали себя к молитве. Для многих кажется странным призыв Церкви трудиться в молитве, но это неизбежно. Точно так же, как спортсмен должен заставлять себя трудиться во время тренировок, иначе какой он спортсмен, христианин прилагает труд к тому, чтобы себя вкручивать штопором в молитву, даже когда не хочется. И это совершенно нормально. Если этого нет, всего остального тоже не будет.

Белюкин Дмитрий Анатольевич. Дорога к Храму. 2003 г.

Белюкин Дмитрий Анатольевич. Дорога к Храму. 2003 г.

— Нужно ли принуждать себя к молитве?

— Конечно. Молитва — это то, что вызывает естественный бунт падшего человеческого естества, потому что нечто претендует на разрушение абсолютной диктатуры самодостаточности человека.

Какие бывают молитвы

— Молитва есть общение человека с Богом. Она необязательно должна быть словесной. Она может быть умной, может быть молитвой-состоянием, может быть деланием. Если говорить о том опыте молитвы, который существует среди монашествующих, об исихазме и его родоначальнике, преподобном Григории Синаите, который подвизался на Святой горе Афон на рубеже XII-XIII веков, то это совершенно определенное явление. Это молитвенное служение связано с Иисусовой молитвой, которая в монашеской практике совершается постоянно, по четкам. Она представляет собой очень краткую формулу — всего 5 слов. По-гречески это звучит так: «Кирие Иису Христе элейсон ме». Русский вариант молитвы длиннее: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго». Эта молитва творится устно и очень быстро. Когда человек регулярно ее произносит, она читается на вдохе и выдохе и связана с дыханием. Постепенно эта молитва переходит в категорию умной молитвы, когда она звучит внутри независимо от того, чем человек занимается.

Это совершенно особенная практика, обязательно требующая общения с опытным духовником. Представьте, что в пространстве вашего внутреннего мира идет некий постоянный процесс, который становится доминантой внутренней жизни. Это можно сравнить с окошком, которое человек старается держать открытым. Молитва — это окошко из нашей самодостаточности, из этой душной комнатки. Если держать окно открытым, туда проходит свежий воздух Божественной силы и есть чем дышать.

— Есть ли другие разновидности молитвы?

— Видов молитвы, конечно, множество. Есть такое понятие — предстояние человека перед Богом, когда ум настолько увлечен Богом, настолько влюблен в Божественное, что все остальное ему как-то мало интересно. И даже когда человек занимается совершенно другими вещами, основной фокус его внимания все равно остается в глубине этого предстояния. Это хорошо понимают люди, которые были сильно влюблены. Сам факт, что ты любишь, уже является мощным источником вдохновения. И чем бы человек ни занимался, он все равно согревает свой внутренний мир этим огонечком. То же самое касается непрестанной молитвы. Цель всякой молитвы — это именно согревание сердца. Не получение экстатического удовольствия путем изменения сознания, а радость от того, что ты живешь правильно и праведно.

Белюкин Дмитрий Анатольевич. Cвятая паломница

Белюкин Дмитрий Анатольевич. Cвятая паломница

У отцов встречается часто такое понятие, как сведение ума в сердце. Это особое состояние, когда при постоянном произнесении молитвы вовлекается человеческое сердце как вместилище личности, некая сердцевина нашей жизни. Когда это происходит, человек настраивается на волну богообщения, его состояние допускает глубинное и непосредственное общение с Богом.

— Иисусова молитва — это монашеский опыт, простому мирянину недоступный?

— Ничего подобного. Я знаю многих прихожан, которые Иисусову молитву практикуют. Этому ничто не препятствует. Сидит человек в офисе, занимается работой, не требующей предельного напряжения сил, и тихо про себя творит Иисусову молитву. С. И. Фудель в своей замечательной книге «У стен Церкви» описывает некоего швейцара, который уже в советское время работал в гостинице, стоял в дверях, носил чемоданы, и при этом у него был дар непрестанной молитвы.

Как молиться правильно

— Здесь все очень индивидуально. Очевидно одно — режим должен быть. Человек, который ждет, что настанет время, когда он освободится от житейских попечений, и благословенная харизма непрестанной молитвы посетит его, — такой человек никогда не будет молиться. Поэтому есть определенное правило утренних и вечерних молитв, молитвы, связанной с богослужением. Самое главное, к чему должен приучиться человек, — это к еженедельному посещению храма во время Божественной литургии. Самая правильная молитва — молитва благодарения, созидания Церкви как общности людей вокруг Христа. Это самое тяжелое. Множество людей готовы молиться дома, но вот регулярно ходить в храм — это тяжело. Всех прихожан можно четко разделить на две категории: те, кто еженедельно ходят в храм, и те, кто ходят в храм, когда душа лежит. Это две совершенно разные категории людей по пониманию веры. Когда человек приходит в храм, он поверяет правильность своего внутреннего состояния тем духом, которым живет Церковь. Он как бы опускает себя, как огурец, в рассол и вылезает оттуда малосольным огурчиком с определенным вкусом и запахом. А так он может в холодильнике лежать долго и даже не протухнуть, но в нем не будет этого аромата, этого вкуса. Это первое и самое основное.

Второе — я сторонник, чтобы молитвенное правило у каждого человека было индивидуальное, с учетом обстоятельств его жизни. Одно дело, когда человек нигде не работает. Другое дело, когда человек занят на производстве. Третье — многодетная мать, у которой семеро по лавкам. Четвертое — человек творческой профессии, который делает что хочет и когда хочет. Эти обстоятельства должны обсуждаться с духовником, который и определяет объем молитвенного правила.

Молитвенное правило — это ежедневные гаммы, которые, если не играются, то пальцы атрофируются, и на занятии ты ничего не сыграешь — не говоря уже про концерт.

Белюкин Дмитрий Анатольевич. Храм Панагии на рассвете. 2001 г.

Белюкин Дмитрий Анатольевич. Храм Панагии на рассвете. 2001 г.

— А в чем состоят правила?

— Во-первых, молитва совершается перед святым образом, перед иконой. Правильно, когда этот образ близок человеку, вызывает определенные переживания. Это своего рода ключ к разговору с Богом. Плохо, когда человеку приходится заставлять себя смотреть на образ, потому что он ему чужой. Образ не должен быть чужим. В отличие от католической мистической духовной практики православие настаивает на отсутствии какого бы то ни было фантазирования во время молитвы. Молитва с закрытыми глазами не приветствуется. Ум не терпит пустоты. Мы вперяем свой взгляд в образ иконы, и это есть то пространство, перед которым мы молимся. Мысль не должна гулять. Надо сфокусировать сознание перед этим образом.

Следующее правило — предельное сосредоточение на словах молитвы. Ум должен уходить от любых воспоминаний, размышлений. Он должен, как схиархимандрит Эмилиан пишет, вытягиваться к Богу в молитве с тем, чтобы только слова молитвы структурировали человеческую душу по направлению к Богу.

Кроме того, желательно и правильно молитву творить вслух. Когда молитва творится вслух, она задействует не только наши речевые рецепторы, но и слух. От такой молитвы сложнее отвлечься, чем когда вы ее творите про себя. Умная молитва творится про себя, но о ней можно говорить, когда у человека есть уже определенный навык и он может продолжительное время быть собранным и никуда глазами не убегать.

И еще одно требование молитвы — это отсутствие искусственного подогревания эмоций. Эмоции здесь не являются самоцелью. Никакого экстаза. Мы выполняем свой труд по отношению к Богу. Я вспоминаю эпизод из жизнеописания одного из валаамских подвижников. Когда ему очень хотелось молиться, он откладывал четки, шел во двор, рубил дрова, занимался разными житейскими попечениями. А когда он готов был делать все что угодно, только не молиться, вот тогда он брал свои четки и молился. Он объяснял это так: когда я молюсь и получаю от этого утешение душевное, можно очень легко это утешение принять за Бога и оказаться в состоянии прелести — вместо того, чтобы быть предельно открытым действию Божественной благодати, ты просто захлопываешься. Ты оказываешься самодостаточным — и всё. Это и будет тот самый духовный тупик, о котором многие отцы предупреждали. Почему возгревание какой бы то ни было чувственности в молитве категорическим образом отсекается? Почему в храме читают монотонно? Почему даже партесное пение* в храме звучит скромнее, нежели пение оперное? Потому что в молитве нужно открыться не эмоциям, а совершенно другим переживаниям. Когда я попадаю на греческую службу и там начинают петь, я почти физически чувствую, как меня за шкирку взяли, пинка дали, и вот — я уже лечу. И ты понимаешь, что летишь не потому, что ты такой хороший и крылья у тебя натренированные, а потому, что эта храмовая стихия тебя берет и увлекает. Там нет никакой чувственности. Там есть экзистенция — глубинное переживание предстояния человека перед Богом, а все чувственное наше, оно где-то сбоку идет.

Белюкин Дмитрий Анатольевич. Светлый покой. 1996 г.

Белюкин Дмитрий Анатольевич. Светлый покой. 1996 г.

В чем польза молитвы

— Молитва — это событие, не приносящее очевидной пользы. Результат молитвы если и будет, то не скоро, и поначалу кажется, что он не очевиден. Если называть все своими именами, для многих молитва кажется бесполезной тратой времени. Логика здесь понятная: неужели Бог Сам не знает, что мне надо, зачем Богу надоедать просьбами? Что я ему скажу? Господи, давай-ка, решай мои проблемы? И вот здесь мы подходим к очень важной вещи — значимости нашего участия в духовной жизни. Делая что-то, мы сами делаемся. Молитва выступает не просто как некая техника выпрашивания благ. Молитва— это соработничество. Когда Господь говорит «просите и дано будет вам», Он это говорит не потому, что просто так дано не будет. У преподобного Исаака Сирина есть интересные слова о том, что сын у отца своего уже не просит хлеба, но домогается большего и лучшего в доме своего Отца. В Евангелии сказано: не заботьтесь для души вашей, что вам есть, ни для тела, во что одеться… Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам (Мф 6:25–33). Эта установка показывает, что, даже когда мы что-то просим у Бога, мы не ставим себя в положение просителей у некоего вредного господина. Все с точностью до наоборот.

Бог хочет, чтобы мы научились молиться, потому что в молитве мы становимся соработниками, мы включаемся в процесс сотворчества. Нам дается право своим произволением участвовать в решении Божественных судеб мира.

Нам дается право быть Его консультантами, советниками, кем угодно.

— Все в руках Божьих, но, если ты просишь, что-то меняется?

— Самый яркий пример здесь — это история пророка Ионы в Ниневии. Бог отправляет Иону в Ниневию сказать, что скоро она полностью погибнет, ибо таков суд Божий. Приговор уже вынесен, всё. Иона это объявляет. Но неожиданно ниневитяне каются, меняют свою жизнь, и ничего не происходит — Бог отменяет приговор. А Иона выглядит обманщиком: что за пророк, который пророчествует, а ничего не происходит? Тут за одну ночь вырастает над Ионой некая тыква, и он спасается под нею от палящего солнца пустыни. На следующую ночь тыква засыхает, и он оказывается опять под палящим солнцем. И это его просто добивает! В полном непонимании он вопиет к Богу и просит смерти. И тут ему Господь говорит: вот смотри, тебе было жалко эту тыкву, которую не ты садил, не ты поливал? А Мне ли не пожалеть этих несчастных ниневитян, среди которых более ста двадцати тысяч человек, которые не умеют отличить правой руки от левой? То есть Бог не формальный закон, где все предрешено и наше участие ничего не меняет. Почему христианство всегда категорически против какого бы то ни было фатума, рока? Потому что в пространстве нашей жизни мы отвечаем за то, куда дальше наша жизнь пойдет. Другое дело, что Бог вне этого пространства, вне этого времени. Он знает, что будет, но Он не предопределяет наш выбор. В своем времени, в своем месте мы действительно свободны, и поэтому ответственны.

— И молитва тоже оказывается вариантом свободы выбора?

— Да. И как показывает огромное количество чудес, молитва имеет силу. Она работает.

Белюкин Дмитрий Анатольевич. Старый новый храм. 1995 г.

Белюкин Дмитрий Анатольевич. Старый новый храм. 1995 г.

— Вы можете привести пример?

— У меня очень много подобных примеров. Ну вот свежий случай. Мой друг Алексей как-то звонит и говорит: у нас беда, жена беременна вторым ребенком, и при обследовании на УЗИ выяснилось, что у ребенка некий дефект позвоночника. Врачи говорят, что надо делать аборт, ребенок гарантированно родится инвалидом, ни ходить, ни сидеть не сможет. А срок уже большой, шесть или семь месяцев. Во всем мире есть одна единственная клиника в Швейцарии, где делают операции внутриутробно, и там готовы рискнуть ее оперировать. Это, естественно, требует огромных денег. А время-то идет. Есть всего 2 недели, в течение которых операция должна быть проведена. То есть моему другу надо найти 3-4 миллиона рублей в течение недели. Это нереально! Он обычный научный сотрудник Института востоковедения. Я посоветовал ему обратиться в благотворительный фонд «Предание». И вот, представьте себе — за неделю была собрана сумма в полтора раза больше, нежели требовалось. И, конечно, все молились. Он не верил, что это возможно. Но они с женой поступили очень правильно: делай все, что можешь, а остальное предай в руки Бога. В итоге операция была проведена, ребенок родился совершенно здоровый. Я его крестил неделю тому назад.

— Нет ли тут соблазна вступить с Богом в товарно-денежные отношения? В 1990-е годы в моем родном городе появились адвентисты, которые очень многих собрали под свои знамена простым тезисом: молись, не пей, не кури — и будет тебе двухкомнатная квартира. Они были так убедительны!

— И как?

— Ну, не всем досталась квартира. Но народ все равно просил.

— Да, соблазн. У меня личное отвращение к такому подходу. В этом есть некий механицизм — если я сделаю то-то и то-то, то Бог неизбежно сделает то-то и то-то. Но в этом отсутствует самое главное — любовь, возможность любви. Если Бог — это такой закон, при соблюдении которого ты с неизбежностью самого закона получишь какой-то результат, — это далеко от христианства. В христианстве акцент делается на то, что между человеком и Богом должны быть личные отношения. Эти отношения предполагают веру как область бесконечных рисков, способность ввериться тому, ответ от которого ты можешь получить не такой, как ты ожидаешь.

— Но Вы говорите о чудесах? Значит, адвентисты правы?

— Я думаю, что в этом есть некое сознательное понижение уровня отношений. Вот представьте, вы приходите к какому-то очень известному литератору, очень состоятельному человеку. У вас есть возможность с ним пообщаться. И вот перед вами два пути. Первый путь — это рассказать ему, какой вы бедный, несчастный и сколько вы могли бы сделать, если бы у вас появилась двухкомнатная квартира. А второй вариант: вы просто общаетесь с ним и пытаетесь получить то, что несоизмеримо ни с какими квартирами, потому что он великий литератор, глубокий человек, вы можете войти с ним в некий душевный резонанс, и даже качество жизни вашей может измениться просто потому, что этот человек прошел концлагеря, знает, почем фунт лиха и у него такой опыт, какого вы ни в какой книжке не вычитаете. Мне кажется, если общение с Богом низводить до выпрашивания какого-то конкретного житейского блага, это значит обращаться не к тому и не с тем. Бог не запретил нам просить у Него. Но при этом мы должны добавлять: да будет воля Твоя, потому что Бог — это не инструмент нашей собственной жизни, а цель. Само общение с Ним — это наша цель. Если я дружу с человеком, который имеет большие финансовые возможности, я никогда не буду его просить. Почему? Потому что тем самым я покажу, что мне он интересен только как денежный мешок. А это уже — не любовь, а пользование.

Белюкин Дмитрий Анатольевич. Небесные ладьи

Белюкин Дмитрий Анатольевич. Небесные ладьи

— Говорят, вот зуб болит, надо помолиться такому-то святому. В этом есть смысл?

— Смысл, конечно, в этом есть, но гораздо меньший, нежели традиционно считается. Все-таки святые для нас — это не альтернативные божества, более доступные, чем огромный, недоступный Бог, как это происходит в язычестве. Нет, святые — это скорее спутники, близкие по времени и обстоятельствам люди, но никоим образом не подмена Бога. К ним человеку проще обращаться, нежели молиться Христу. Но это неправильно, потому что вся жизнь Церкви вращается вокруг Христа. У нас нет никакой альтернативной святости, кроме Бога. И даже обращаясь к святому, мы все равно обращаемся к Богу, чтобы через этого святого нам была оказана помощь. И вот тут мы возвращаемся к теме соработничества. Церковь верит, что Бог дает святым некую благодать, право выступать ходатаями перед Ним в тех или иных нуждах. Это опять-таки не альтернатива, а соработничество.

— Чем христианская православная молитва отличается от других духовных практик, медитации, например?

— Тем, что средоточие христианской молитвы — это Бог. Не наши переживания, не просветление сознания, а именно Бог. Идея преображения человеческого существа в формате молитвы является первичной. Я, конечно, не специалист в глубинах буддийских, но из знакомства с техниками йоги я понял, что все равно речь идет о концентрации человека вокруг его личности. Нет там этого перехода личности в вечность. Задача молитвы какая? Чтобы в человеке восторжествовал Христос. В молитве мы вступаем в глубинный резонанс с волей Божией. Это радость от того, что тебя ведут, что ты согласен с тем, Кто ведет, ты сам за Ним идешь, куда бы Он ни пошел.

Православный журнал »Фома» (http://foma.ru/)

Протоиерей Алексий Уминский о вычитывании молитв и формальной исповеди

Протоиерей Алексий Уминский

Протоиерей Алексий Уминский

Человек вот уже много лет в Церкви. Регулярно на богослужениях, участвует в таинствах, молится, постится. Но однажды понимает, что что-то идет не так, что он не молится, а «вычитывает» молитвенное правило, на исповедь приносит один и тот же список грехов, который осталось только отксерить… А самое главное – из его церковной жизни исчезло главное: в ней нет Христа. Можно ли встряхнуться, вспомнить, ради чего когда-то этот человек пришел в Церковь? Отвечает протоиерей Алексий Уминский, настоятель храма Живоначальной Троицы (Москва).


Конечно, все начинается с молитвенного правила – оно учит определенной дисциплине. Но молитва не может всю жизнь упираться в исполнение только одного, единожды раз и навсегда выбранного правила и никаким образом не меняться.

Молитва связана с жизнью. А жизнь – она разная, все время течет в разных измерениях и требует от тебя то крайнего напряжения, то обостренного внимания, то, в какие-то минуты, даже расслабления и отдыха. Потому наше молитвенное правило не может быть застывшим.

Молитвенное правило для человека, а не человек для молитвенного правила. В свое время эту мудрую мысль высказал святитель Игнатий (Брянчанинов) в своем поучении о молитвенном правиле. Молитвенное правило не должно стать препятствием в духовной жизни человека.

Но, к сожалению, так часто сейчас и происходит. Потому что человеку порой молитвенное правило навязывают, он его даже не выбирает, а просто сталкивается с ним, открывая в молитвослове напечатанное именно таким образом и никаким другим.

Есть конкретное утреннее правило, конкретное вечернее, конкретные три канона, которые человек читает перед причастием, есть молитвы определенные, молитвы перед причащением. То есть выбора вообще никакого нет. И ты – хочешь – не хочешь, нравится – не нравится, понимаешь – не понимаешь, в состоянии – не в состоянии, – оказываешься заключенным в жесткие рамки. Поэтому в правиле нет твоей свободы.

Молитвенное правило принесет пользу, если оно, во-первых, выбрано по силам человека. Об этом тоже сказал святитель Игнатий (Брянчанинов). То есть у ребенка и взрослого должно быть разное молитвенное правило; оно может не совпадать у мужчины и женщины; оно будет особым у человека, который очень загружен работой. Во время поста – еще одно молитвенное правило.

Разные обстоятельства жизни предполагают, что силы у человека могут быть разными. Так что и правило должно соответствовать этим обстоятельствам.

Неважно, какое количество молитв в это правило входит. Неважно, какие конкретно ты читаешь молитвы во время своей утренней и вечерней молитвы. Важно то, что ты действительно утром и вечером напрягаешь свою волю, ум, сердце. Напрягаешь для того, чтобы начать разговор с Богом.

Научиться разговаривать

Вот этот разговор с Богом для человека всегда является проблемой, потому что научиться говорить человеку с Богом очень нелегко. Мы – люди, и друг с другом учимся разговаривать для того, чтобы понять, услышать друг друга. Поэтому мы по-разному говорим с разными людьми: определенным образом – с детьми, подчиненными, начальством, друзьями и так далее. У нас для каждого человека свой собственный язык, своя собственная интонация, мы даже выбираем определенные слова для того, чтобы говорить с разными людьми.

Косничев Александр Евгеньевич. Монах. 2006 г.

Косничев Александр Евгеньевич. Монах. 2006 г.

В этом смысле, конечно, разговор человека – грешного и ограниченного, немощного и много чего не знающего и не понимающего, но стремящегося к Богу с Самим Богом: недоступным, невидимым, непостижимым, – вещь крайне непростая. Если человек об этом не задумывается, а просто уверен: «Вот я взял в руки молитвослов, сейчас прочту утренние и вечерние молитвы, и все хорошо», – это, я бы сказал, даже опасно.

Потому что молитвенное правило, прежде всего, учит настраивать свое сердце для того, чтобы человек правильно смог поговорить с Богом, смог к Богу как-то себя донести, чтобы человек мог быть Богом понят, услышан. А Сам Бог мог быть услышан и понят человеком. Именно поэтому молитвенное правило можно назвать камертоном.

Человек очень похож на некий музыкальный инструмент. Важное внутреннее, что в нем есть, должно звучать чисто, не фальшивить. Когда мы повторяем молитвенное правило, мы через него учимся молиться, оно приводит нас к чистому звучанию нашего сердца, наших мыслей, наших чувств, нашего ума по отношению к Богу. Это первое задание молитвенного правила, через которое человек учится молиться.

Если правило выбрано – или даже не выбрано, а просто воспринято без всякого рассуждения, автоматически, не понято, не разобрано, не воспринято, в этом правиле у человека даже нет любимой молитвы, а просто есть все молитвы, которые надо прочитать, не очень понимая, о чем я в этих молитвах к Богу обращаюсь, то, конечно, со временем оно станет обузой, кандалами. Человек может вообще перестать молиться.

Это как раз знак того, что он просто изначально неправильно отнесся к правилу. К сожалению, очень часто слышу от священников жесткое вопрошание: «А вы правило вычитали? А вы все правило почитали? А вы утренние, вечерние молитвы читаете полностью?» Такое законническое отношение никак не может человеку помочь в его духовном росте.

Когда мы говорим о молитвенном правиле, мы помним, что оно должно быть выбрано самим человеком, возможно, вместе с духовником. И, опять-таки, это не мои слова, а святителя Игнатия (Брянчанинова), человека, который прошел долгий аскетический путь познания Бога. Молитвенное правило не должно быть над тобой, выше тебя. Оно дано тебе как помощь, а не ты его раб, и не ты ему служишь, и не ты ради молитвенного правила утром встаешь, а вечером ложишься спать. Оно должно быть посильным и очень хорошо понято тобой.

Если у человека сейчас есть проблема с молитвенным правилом, он «вычитывает» его, пусть он еще раз посмотрит на эти молитвы, отбросит все, что в этих молитвах не понятно, и оставит то, что его вдохновляет. Через это он сможет найти самого себя в этих молитвах, на самом деле очень глубоких и замечательных. Тогда это молитвенное правило поможет ему снова начать свой путь к Богу.

Про свободу

Второй момент: молитвенное правило по отношению к внутренней молитве – воспитательный путь. Молитвенное правило учит человека прибавлять к молитве определенное движение своей собственной души. То есть дает возможность научиться говорить с Богом своими словами. Здесь я вспомню слова святителя XIX века Феофана Затворника, который говорит о том, что молиться только лишь по молитвослову похоже на то, как говорить с Богом через разговорник, как на иностранном языке.

Неужели у каждого из нас нет в сердце своих слов к Богу? Неужели у каждого из нас до сих пор не родилось ни одного глубинного переживания, когда мы можем Богу от сердца правильно, радостно, своими словами, что-то говорить, хвалить Его, благодарить Его, каяться Ему, просить Его? Ведь молитва, прежде всего, свободна. И там, где в молитве нет свободы, самой молитвы тоже быть не может.

Косничев Александр Евгеньевич. Ростовские звоны. 2004 г.

Косничев Александр Евгеньевич. Ростовские звоны. 2004 г.

Поэтому здесь человек становится в каком-то смысле поэтом, творцом молитвы, потому что всякая молитва сродни поэзии. И в этом смысле человек, который говорит с Богом, становится похожим на Бога, Творца. Бог говорит с нами на языке поэзии, а все Священное Писание – это поэзия. И пророки говорят на языке поэзии, и великие святые.

Человек должен уметь быть поэтом, быть свободным. Я не имею в виду, что он должен быть графоманом и сочинять для Бога какие-то молитвы. Нет. Но я говорю о том, что когда человек свободно молится, он так или иначе получает от этого поэтический дар, реализует в себе поэтический дар. Если у человека нет в молитве свободы, значит, он чего-то о Боге не знает, значит, он с Богом еще в своей жизни не соприкоснулся. Потому, что настоящий опыт соприкосновения с Богом человек получает через искреннюю настоящую молитву.

Мы можем позволить себе молиться искренне, глубоко лишь в минуту глубочайших переживаний. Но это же неправильно! Человек должен говорить с Богом ежедневно.

Мы все боимся выйти из общего строя, а потому стремимся стать одинаковыми. Мы не должны двигаться ни вправо, ни влево, нам нужно оставаться в какой-то серенькой середке. Потому что боимся впасть в прелесть. Но прелесть связана не со свободой, а с гордыней.

Да, святитель Игнатий в своем учении о молитвенном правиле говорит о том, что не нужно сочинять молитвы Богу. Действительно, не нужно. А вот выражать себя языком своей собственной жизни, языком своего собственного богопознания человек должен.

Про Иисусову молитву

Нужно учиться молиться Иисусовой молитвой. Не надо бояться ее, страшиться того, что человек, если у него нет духовного руководителя, обязательно должен сойти с ума. Это неправда. Она даже дается в правиле для неграмотных.

Можно, например, любому человеку читать утренние и вечерние молитвы, а можно вместо утренних и вечерних молитв прочитать, предположим, пятьдесят Иисусовых молитв.

Я из собственного опыта знаю, что иногда, в минуту усталости, в минуту какого-то внутреннего опустошения, ты не можешь взять в руки Молитвослов и читать знакомые тебе молитвы. Тогда ты берешь в руки четки и не спеша, не очень много, произносишь Сладчайшее Имя Иисусово и говоришь: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного». Неужели это не молитва?! Святитель Игнатий (Брянчанинов) советует обращать большее внимание в Иисусовой молитве на слова «помилуй мя, грешного», говорить их с особым усилием.

Но все-таки здесь главное – имя Самого Иисуса. Поэтому, когда человек в молитве Иисусовой особое сердечное внимание обращает на Имя Христа, поверьте мне, его сердце оживает.

Так что иногда полезно вообще сменить молитвенное правило на Иисусову молитву.

Можно поменять утренние и вечерние молитвы на чтение псалмов. Можно поменять ту или другую молитву на чтение других молитв. То есть у человека есть свобода выбирать себе молитвенное правило в разных обстоятельствах жизни так, как он хочет, молиться так, как ему сейчас нравится. Главное – молиться. И вот когда человек это понимает, тогда он начинает любить молитвы, тогда он начинает хотеть молиться, тогда его душа как бы просит молитвы. Все становится на свои места.

Оказывается, из этого строя можно спокойно выходить. Можно, наконец, понять, что нам, христианам, дана свобода. Эту свободу мы должны иметь и хотеть ее реализовывать. И тут, конечно, очень много зависит от священства, которое должно тоже полюбить эту свободу, не бояться ее и уметь эту свободу радостно даровать своим прихожанам.

Про исповедь

Если человек чувствует, что вновь принесет на исповедь очередной привычный список грехов, не испытывая при этом никакого внутреннего переживания, то, наверное, надо сделать какую-то паузу, прийти в себя, выйти из этого порочного круга фальши и формализма.

Слава Богу, здесь что-то сдвинулось с места. Принят даже целый документ «Об участии верных в Евхаристии», где строгость и формализация исповеди, как обязанность каждого исповедоваться перед каждой Евхаристией, все-таки снята. Это дает возможность людям выдохнуть, уйти от боязливости. Потому что, в общем-то, люди напуганы.

Из-за чего все происходит? Наша беда – величайшее недоверие к человеку, когда каждого человека ты потенциально подозреваешь, что он грешник, что он не постится, не готовится к причастию, не исповедует свои грехи, что он вообще не такой и его обязательно надо все время проверять. Он же обязательно должен находиться под чувством особой вины.

Не дочитал чего-то? Все, он уже крайний преступник. Чего-то не доисповедовал, не дописал какой-то грешочек в своем списке? Все, он уже в суд и осуждение причастился. Это же беда.

Косничев Александр Евгеньевич. Причастие. 2009 г.

Косничев Александр Евгеньевич. Причастие. 2009 г.

Многие вещи, которые происходят в нашей церковной жизни – оскудение веры в человеке, выгорание – связаны во многом с таким отношением к человеку, когда человек изначально мыслится как негодяй, которого все время надо контролировать. И вот этим контролем занимается священник. Человек постоянно находится под пронзительным взглядом: «А ты дочитал? Ты был на всенощной? Не пропустил среду и пятницу?»

И человек начинает метаться как загнанная белка в колесе среди этих «ах, не успел, ах, не дочитал, ах, не досмотрел». Ему главное – дочитать, дописать, сделать все, чтобы формально к нему не было никаких придирок. Тогда он успокоится, что все долги у него закрыты. Тогда он может спокойно думать: «Вот теперь я ни в чем не виноват и могу теперь «не в суд и не в осуждение».

Эту проблему надо осознать и с ней бороться. Также она упирается в бесконечную ежедневную исповедь, которая не является исповедью, а перечислением каких-то непонятных моментов, которые, на самом деле, есть постоянное, ежедневное делание человека.

Каждый человек каждый день в своей жизни борется и обязан бороться со своими помыслами, со своим характером, со своими недостатками. Невозможно каждый день это исповедовать. А если ты каждый день будешь это исповедовать, то понимая, что все время говоришь одно и то же. Но это не вопрос ежедневной исповеди.

Вопрос в том, какие плоды твоя личная, ежедневная борьба приносит. Это рассуждение ты можешь нести на исповедь в качестве вопроса своему духовнику, в качестве просьбы о себе помолиться, в качестве своего сокрушения сердечного, но никак не в качестве списка, с которым ты приходишь, как с пропуском для причастия.

Ничего не происходит? И хорошо

Почему человека пугает, что в его жизни ничего такого, чтобы нести на исповедь не происходит, а все – лишь повседневная борьба? Слава Богу, что у него ничего не происходит. Значит он более-менее правильно, нормально живет. А почему должно что-то происходить? Каждые три недели человек должен кого-то убить или воровать что-то? Что, не может православный христианин три недели пожить, как нормальный человек?

На исповедь стоит идти, если чувствуешь, что действительно надо. Я могу исповедоваться каждую неделю, когда чувствую, что мне необходимо, а могу не исповедоваться два месяца. И никто меня не контролирует. Существует, конечно, определенный контроль в епархии – мы, священники, один-два раза в год обязаны приходить на исповедь к нашему епархиальному духовнику. Но не более того.

А чем, собственно говоря, жизнь всех нас, христиан, друг от друга сильно отличается? Мы все люди, сделаны из одного материала. Наоборот, на священнике ответственность огромная. Его наоборот, казалось бы, надо заставить исповедоваться каждую неделю. А вот нет. Священники – свободные граждане, свободные чада Церкви.

Мне кажется, не может быть в Церкви специального отношения к священникам и специального отношения к мирянам ни в качестве исповеди, ни в качестве молитвенного правила. Только пост, наверное, священники должны соблюдать строже, молиться должны больше.

Без всякого сомнения, человек может не стремиться на исповедь и из-за духовной лени. Все невозможно поставить под трафарет, это же жизнь. И каждый человек отвечает за свою жизнь сам. Каждый человек в состоянии на самого себя правильно и трезво смотреть. Вновь повторю: почему все должны быть под контролем, под таким строгим взором: а уж не преступник ли ты, уж не враг ли ты Церкви?

Если все-таки самому человеку сложно разобраться, он должен искать умного духовника, священника, способного этого человека понять, помочь определить меру его молитвы и меру его поста, частоту его исповеди…

Начать сначала

По поводу постов все то же самое: мера, свобода и личное ревнование о Боге. Человек должен быть ревностным, как настоящий христианин. Ему всегда должно хотеться чего-то больше, чем у него есть. Молиться лучше, чем он молится, поститься лучше, чем он постится, каяться лучше, чем он кается. Не постоянно себя заставлять: «Ух, я правило не вычитал, сейчас я его как вычитаю! Ух, вычитал, ну, теперь, наконец-то, любимый сериал». По-другому должно быть. Хотя и любимый сериал может присутствовать в жизни христианина в том числе.

Косничев Александр Евгеньевич. У Сысоя. 2007 г.

Косничев Александр Евгеньевич. У Сысоя. 2007 г.

Ревность не дается как нечто готовое, что можно скопировать, наоборот, она взращивается. Она является божественной педагогикой, церковной педагогикой, когда идешь от простого к сложному, от малого к большому, от общедоступного до вещей, которые нужны конкретному человеку.

Если человек, который давно в Церкви, вдруг очнулся и увидел, что вся его вера, вся церковная жизнь – лишь хождение по годовому кругу, в ней нет главного, нет Христа, значит, надо все начинать сначала. Все начинается с Евангелия, а не с правил и постов. В этот момент, когда случается такая беда, когда человек не может ни молиться, ни поститься, не хочет исповедоваться, ему надо сделать только это – открыть Евангелие и начать читать его. Он может больше ничего не делать. Он может вообще забыть про молитвенное правило. Важно снова найти эту радостную точку встречи с Богом.

И вот тогда, когда ты ее нашел, когда через Евангелие оживил свое бытие, оживил свою память встречи со Христом, можно начинать все сначала. Можно опять по чуть-чуть начинать утром и вечером молиться, но уже по силам и с радостью. Так же по силам и с радостью поститься. Так же потихонечку начать исповедоваться и причащаться. Но радостно и свободно.

Подготовила Оксана Головко

Интернет-издание «Православие и мир» (http://www.pravmir.ru/)

Лабиринты детской молитвы

Разговор о молитве – разговор не простой. Молитва сама по себе весьма многогранна. Несмотря на обилие книг о молитве, ее просторы неизведанны. И каждый пишущий о молитве, передает лишь свой уникальный опыт общения (молитвы) с Богом.

Ответ на вопрос «надо ли детям молиться?» будет однозначный: несомненно, молиться надо, нельзя не молиться! Но скрытые подводные камни молитвы, представляющие определенные опасности для подлинного бытия человека, должны нас настроить на особое отношение к молитве, на серьезное ее делание, настроить и на основательное длительное и весьма деликатное обучение детей молитве, на восхождение к истинному общению с Богом. И не дай Бог нам, при всех внешне «правильных» словах и действиях, при всякой верной аргументации подать детям «камень вместо хлеба или змею вместо рыбы».1 А такая опасность существует. Ведь «…не дано предугадать как слово наше отзовется» (Ф.И. Тютчев) и даже «живя со строгою моралью и никому не делав в мире зла» (Н.А. Некрасов), мы нередко «грустим от того, что добра в добре не видим» (Н.В. Гоголь), а исполняя строго все внешние предписания и правила мы порой не находим в молитве молитвы.

Тропинин Василий Андреевич. Мальчик со щегленком. 1825 г. Ивановский областной художественный музей

Тропинин Василий Андреевич. Мальчик со щегленком. 1825 г. Ивановский областной художественный музей

Молитва – это тайна, и раскрыть ее посредством аналитических инструментов, снимая внешние покровы, наверное, невозможно. Ведь «природа не для всех очей покров свой тайный подымает» (Д.В. Веневитинов), и всякий раз, как только разум попытается силой проникнуть в потаенные глубины, самое сокровенное ускользнет от его через чур любопытного взгляда. К тайне должно быть особое отношение. Тайну мы познаем единственно через то, что мы сохраняем тайну как тайну. Тайне мы трепетно предстоим, в тайну мы осторожно вживаемся, приглашая ее лишь к собеседованию и откровению. Попробуем и мы, благоговейно созерцая тайну, через созерцание распознавать, что есть молитва по сути своей.

В первом приближении, как в принципе мы привыкли понимать, молитва есть обращение к Богу и не простое обращение, а обращение-просьба, прошение. Молитва от слова молить, т.е. просить смиренно о чем-либо, просить покорно и усердно. При этом молитва как мольба не обязательно обращена непосредственно к Богу. Молитва как мольба – это настойчивое, горячее обращение, упрашивание кого-нибудь о чем либо: «Мамочка, ну купи мне эту игрушку, ну, пожалуйста, купи!» или «Бобик, бобик, иди сюда, иди ко мне!» и даже просьба-требование к самому себе: «когда же я стану жить по-человечески, когда же я возьмусь за себя, ну-ка же (свое имярек) возьми себя в руки, выполни то, что надо выполнить! Давай, действуй!» А значит можно молиться не только Богу, но и человеку, и любому живому существу, и даже самому себе. Более того, мольба может быть обращена и в пустоту: «Когда же это все закончится?» или «Я жажду, я хочу, да помогите мне кто-нибудь!» – может возглашать некто. Поразительно, что и Бог, а не только человек, может обращаться к кому-либо с мольбой. Вспомните эпизод из притчи о блудном сыне, где отец (образ Небесного Отца) моляше (умолял) старшего сына внити в дом (Лк. 15:28). Разве это не молитва?

Тропинин Василий Андреевич.Мальчик с мертвым щегленком. 1829 г. Ивановский областной художественный музей

Тропинин Василий Андреевич.Мальчик с мертвым щегленком. 1829 г. Ивановский областной художественный музей

Но молитва – это не только просьба. В толковом словаре В.Л. Даля молитва представлена как покаяние, любовь и благодарность: «Молиться Богу, сознавая ничтожество свое перед Творцом, приносить Ему покаяние свое, любовь, благодарность и просьбы за будущее». Тогда молитва – это и покаянный плач (вспомните “блажени плачущи, яко тии утешатся”), и благодарная радость, и само ликование («разве вы никогда не читали: “из уст младенцев и грудных детей устроил хвалу”»).

Если обратить свой взор к этимологическому анализу, то можно обнаружить дополнительные содержательные грани молитвы. В слове молитва высвечивается и выявляется пракорень “mъlv-” , означающий молвить, говорить и “mel-” как связывать, соединять. А “modliti” – это тоже молитва, изложение просьбы, адресуемой к божеству, есть же и «сообщать», и даже «успокаивать». И тогда мы обнаруживаем, что молитва – это и особая беседа, и важное сообщение, и связующая нить.

Рачков Николай Ефимович. Девочка с ягодами. 1879 г. Нижегородский художественный музей

Рачков Николай Ефимович. Девочка с ягодами. 1879 г. Нижегородский художественный музей

Мы понимаем, что представив эти характеристики молитвы, мы не сделали никакого открытия. Все это давно известно в Богословии. Однако такое напоминание позволяет нам перекинуть мостик непосредственно к обучению детей молитве. Сразу же необходимо отметить, что все дети разные. И что одному дается легко и радостно, другому предстоит немало приложить усилий. Мы научаем детей словам молитвы, и одних эти слова воодушевляют, других же, наоборот, повергают в уныние. Что главное: просто слова (хотя от слова многое зависит: от слов можно оправдаться) или особого рода переживания? Мы хотим, чтобы дети молились Богу, но забываем, что молитва рождается от любви (прп. Макарий Великий). Но вот вопрос: а учим ли мы детей любить, и любим ли по-настоящему сами? Мы говорим, что молитва несет в себе благодарение, но учим ли мы благодарить сердечно? Утверждают, что молитва есть славословие и хваление, но даем ли мы опыт радостных независтливых переживаний за другого и восторга Божьей Красотой? А именно такие чувства и переживания есть каменное основание молитвы, на котором выстраивается крепкий и красивый дом благочестия. Не будет их (этих чувств и переживаний) и тогда, когда пойдет дождь развлечений, разольются реки удовольствий, подует ветер недоверия, дом рухнет, ибо построен был на песке эгоизма и себялюбия.

Ребенок – это человек и все в его жизни осмысленно. Должна быть осмыслена и молитва. Не может ребенок, который не чувствует греха, молиться о прощении грехов (это будет ложью). Но ребенок является свидетелем многих скорбей людских и тогда он может возглашать из чувства жалости: «Господи помилуй всех, всех, всех! Пусть все будут здоровы и пусть всех окружает радость. Спаси всех!» Ребенок нередко чувствует опасности, чего-то боится и тогда он может просто обратиться: «Господи помилуй, Господи защити меня!» или «Ангел Божий, Ангел мой, будь, пожалуйста, со мной!»

Тимофеев Василий Тимофеевич. Девочка с ягодами. 1879 г.

Тимофеев Василий Тимофеевич. Девочка с ягодами. 1879 г.

Не надо пугаться того, что первые молитвы произносятся своими словами. Конечно же, это не высшая степень молитвы, это не молитвенные произведения Василия Великого или Иоанна Дамаскина, однако мы не дадим читать, например, роман Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» несмышленому дитяте. Да и взрослый, неподготовленный к восприятию, вряд ли может его осилить. Но только тогда, когда подрастет, когда овладеет словом и особыми переживаниями, тогда роман откроет богатейший мир. Так и с молитвой, от простых, но осмысленных слов к великим молитвенным возношениям.

Молитвы святых – это сконцентрированный опыт их глубоких раздумий и переживаний, это вершина горы, на которой открываются безмерные просторы. И на эту гору они входили постепенно. Постепенно на эту гору должны входить и наши дети. Именно постепенно. Однако молитвы великих святых должны звучать в доме, звучать из уст взрослых. Чуткое ухо детей должно улавливать молитвенные произведения св. Григория Богослова, св. Макария Великого, св. Петра Студийского и др. Как для воспитания музыканта необходимо заполнение пространства бытия ребенка музыкой, так и для овладения подлинной молитвой необходимо ее слушание с раннего детства. И тогда молитва откроется во всей своей полноте: радости, надежде и любви. Ведь молитва, по слову прп. Макария, от любви, любовь от радости, радость от красоты, красота от смирения, смирение от служения, служение от надежды, надежда от веры, вера от послушания, послушание от простоты. Вот путь достижения истинной молитвы. Путь, который надо пройти неспешно, с благоговением, трепетом и радостью, не требуя сиюминутного результата.

Священник Константин Зелинский


1 Если между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень? И когда попросит рыбы, подал бы ему змею? (Мф. 7; 9-10).

Образовательный портал «Слово» (http://www.portal-slovo.ru)

 

Протоиерей Андрей Ткачев. Отверзу уста моя.

Богоматерь с предстоящими. 1613-1620гг; Россия. Москва; XVII в.; Музей-заповедник Московский Кремль

Богоматерь с предстоящими. 1613-1620гг; Россия. Москва; XVII в.; Музей-заповедник Московский Кремль

Среди текстов, которые читают священники, часто встречаются слова об «отверзении уст». Обычно вот так говорится: «дай нам благодать во отверзение уст наших». И на этих словах стоит остановить свое внимание.

Их можно найти в тех утренних молитвах, которые тайно (про себя) читают иереи во время звучания в храме шестопсалмия. Это выражение есть в Литургии святого Василия. «Даждь нам слово во отверзение уст наших во еже призывати Духа Святого на хотящие предложитися Дары». И можно найти еще много мест в молитвенных текстах, где этот смысл ярко подчеркнут. Дай мне, Господи, благодать, чтобы уста мои открылись на Твое прославление. Получается, что для призвания Бога, для того, чтобы просто разлепить уста и сказать «Господи», нужна особая благодать. На этом я и хочу, хоть и кратко, остановиться.

Еще одна оговорка. Не только священникам, но и мирянам, эти слова известны. А то ведь подумают, чего доброго, что у священников есть свои тайные и закрытые источники знаний (требники, служебники и проч.) Нет. В смысле – требники есть, а тайных знаний нет. То, что знает священник, может знать и мирянин. Никакие тайные дисциплины священству не преподаются. Вот и в псалме покаянном (50-м), который всем известен, говорится: «Господи, устне мои отверзеши и уста моя возвестят хвалу Твою». То есть закон один: «Ты мне откроешь уста, а я прославлю Тебя этими устами, открытыми Тобою».

Икона «Образ Божией Матери «Знамение» с предстоящими святителями». Феодор Зубов. Ярославль. 1659 г.

Икона «Образ Божией Матери «Знамение» с предстоящими святителями». Феодор Зубов. Ярославль. 1659 г.

Открытие уст – что может быть проще? Открытие уст, это такая невинная, ежедневная и привычная процедура, что требовать для нее особой благодати как-то не зразу начнешь. Человек с плачем открывает уста в час выхода из чрева, и потом только с перерывом на сон не может их закрыть во всю жизнь до самого дня смертного. Гляньте на себя. Гляньте вокруг. Люди сплошь и рядом открывают (отверзают) свои уста; попросту говоря, расширяют рты, не спрашивая ни у кого никакой благодати и помощи. Впору бы просить противоположной благодати, а именно: благодати держать язык за зубами. Или: благодати закрыть рот вовремя и не открывать его не по делу. Так мы, кстати, и просим Великим постом: «дух празднословия не даждь ми». Вот где насущная нужда, всем понятная и не вызывающая противоречий. И если сложить это «открывание» и «закрывание», да связать их с благодатью Божией, то получится, что без благодати Божией ни закрыть рот вовремя, ни открыть его не получится. Человек будет открывать и закрывать уста не во время и не по делу. Нужно будет молчать, а он как раз будет стрекотать без умолку. Потом настанет черед говорить, а человек замолкнет вдруг, словно в рот воды набрал. И это потому, что живет человек без благодати Божией. Благодать нужна, чтобы органы речи действовали в согласии с нравственным законом, а не беспоядочно.

Блаженная Ксения Петербургская. Современная икона

Блаженная Ксения Петербургская. Современная икона

Бытовое сознание шепчет мне в левое ухо: «Не делай проблем на ровном месте. Захочешь – откроешь рот и скажешь, что хочешь; захочешь – закроешь рот. Ты – хозяин рта своего, равно, как и легких, и языка. И всего прочего».  А Дух веры говорит мне: «Без благодати Господа даже уста разлепить не сможешь. Захочешь помолиться и не сможешь, потому что это Бог дает молитву молящемуся. Знай это, и на язык смотри, как на кимвал, на легкие – как на мехи органные, на голосовые связки – как на струны. Ты – инструмент. Сложный и красивый инструмент, но без игрока бесполезный. Играет же на нем Господь. Смиряйся».

 Призвать Бога от всего сердца, это тоже что спастись, как написано:  «Всякий, кто призовет имя Господне, спасется» (Иоиль 2:32). Эти слова святой Павел относит к Господу Иисусу (См. Рим. 10: 8-13) И можно ли спастись без благодати? Даже вопрос абсурден. Категорически нет. Значит и призвать Господа с верой без благодати нельзя. Захочешь и не сможешь, поищешь и не найдешь. Ссохнутся празднословные уста и сердце тщеславное окаменеет, если Бог благодати не даст.

А ведь и вчера было, и сегодня есть полным полно людей, которые болеют особой немотой – немотой на призывание имени Божия. «Как пройти к гастроному?», — спросить могут, а «Где Ты, Господи?», — не спрашивают. Это подлинная болезнь, и людскими средствами она не лечится. Одно лекарство – благодать Божия. Надо просить: «Дай им, Господи, благодать во отверзение уст, да призовут Тебя, Единого Истинного Бога, и спасутся». И о себе самих стоит думать со страхом и без самонадеянности. То, что сегодня, вчера и третьего дня я призывал Бога, вовсе не значит, что этот подарок у меня навсегда в кармане. Вовсе это не значит, что я с легкостью и всегда призову Спасителя по имени.

 Имя человеку – немощь. Человек может ожесточиться. Человек может устать. И в уныние впасть может человек. И веру утратить тоже может. Любой человек. А тогда не призовет уже он Бога, просто не сможет. И самые простые слова дадутся ему с такой тяжестью, что будет это очень и очень удивительно. Поэтому о, вы, призывающие Господа! Не вмените себе свою молитву в заслугу. Она есть дар свыше. Да и вообще «всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше, от Отца светов» (Иак. 1:17) Вместо того, чтобы считать молитву своей собственностью и гордиться ею, лучше будем в простоте просить у Бога благодати во отверзение уст. Будем просить для себя и «для того парня», т.е. для тех немых, которые пока Господа не призвали. Да дастся и им благодать, вначале для наполнения сердца. А потом, когда в сердце тесно станет, уста сами по благодати заговорят. «От избытка бо сердца уста глаголют» (Мф. 12:34)

(http://radonezh.ru/)

Игумен Нектарий (Морозов). Почему Бог не отвечает на наши молитвы

В издательстве «Никея» вышла моя книга «Что нам мешает быть с Богом». Она сложилась из приходских бесед, которые я, будучи настоятелем саратовского храма в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали», вел на протяжении нескольких лет. Представляю вашему вниманию главу из книги «Почему Бог не отвечает на наши молитвы».

Святитель Димитрий Ростовский. Страдание святых мучениц Веры, Надежды и Любови, и матери их Софии

День памяти: 17(30) сентября 

В царствование императора Адриана жила в Риме вдова, родом итальянка, по имени София, что в переводе значит премудрость.

Воздвижение Креста Господня. Место и значение праздника в жизни Православной Церкви

1) Место праздника в границах православного богослужебного года.

Праздник Воздвижения Креста Господня относится к числу Господских двунадесятых праздников. Этот праздник находится в числе дней церковного года, когда уставом предписывается однодневный пост

Гермоген Шиманский. Рождество Пресвятой Богородицы

Происхождение праздника, его смысл и значение

Праздник в воспоминание Рождества Пресвятой Богородицы установлен Церковью в глубокой древности. Указание о нем есть уже в IV веке.

Гермоген Шиманский. Успение Пресвятой Богородицы

Происхождение праздника, его смысл и значение

Праздник Успения Богоматери установлен Церковью с давних времен. О нем упоминается в сочинениях блаженного Иеронима, блаженного Августина и Григория, епископа Турского.

Страница 1 из 3

Работает на WordPress & Автор темы: Anders Norén