Официальный сайт прихода святых Жен Мироносиц города Ростова-на-Дону

Рубрика: Помощь ближнему Страница 1 из 4

Священник Алексей Уминский: любит ли Бог турок?

Почему у нас так распространено дурное единодушие? Почему плохим становится сразу весь народ без исключения, и сразу все виноваты? Причем виноваты лично перед тобой, зрителем теленовостей.


Почему в пример иудеям Христос так часто приводил самарян-еретиков?

— Недавно я прочел на Правмире статью Сергея Львовича Худиева по поводу греческих пророчеств. Там он совершенно справедливо написал, что Бог любит и турок. А в комментариях на эту фразу я такую лавину ненависти нашел, что даже изумился.

Похоже, что мысль о любви Бога к туркам сегодня некоторыми христианами воспринимается также болезненно, как 2000 лет назад, судя по Евангелию, иудеями воспринималась мысль о том, что Господь любит самарян (иудеи считали самарян еретиками и относились хуже, чем к язычникам, потому что самаряне почитали и языческих богов, и Иегову — прим. Ред.).

А ведь в Евангелии Христос самарян нередко приводит в пример иудеям: с самарянкой разговаривает о тайнах веры, самарянина исцеляет от проказы; даже Самого Христа кто-то называет самарянином.

Юлиус Шнорр фон Карольсфельд. Притча о милосердном самарянине. Гравюра (Иллюстрации к Библии)

Юлиус Шнорр фон Карольсфельд. Притча о милосердном самарянине. Гравюра (Иллюстрации к Библии)

Иногда люди не могут принять мысль, что Бог любит всех. И тогда возникает такое: «Ах, турки будут в раю?! Значит, мне такой рай не нужен». Но в раю будут всякие люди. Чеченцы будут в раю, китайцы будут в раю, для кого-то станет большой неожиданностью, что даже евреи будут в раю. А, как ни крути, они там будут обязательно. Но все это не значит, что все турки будут в раю, как и не значит, что все русские будут в раю. Или вообще кто-то будет в раю по национальной или религиозной принадлежности.

Я думаю, что с этой мыслью Христос пытался познакомить тех людей, которые Его окружали во время пребывания на земле. Поэтому в качестве примера иудеям Он все время приводит самарян.

Чтобы нагляднее понять, как это звучало для тогдашних иудеев, представьте, как бы нам сегодня в пример правильного отношения к Богу и людям ставили турок приводить. Или украинцев.

Была бы «Притча о милосердном турке», который помог бы раненому, когда два русских прошли бы мимо. Или Христос исцелил бы прокаженных, один из которых оказался украинцем, и, единственный, пришел бы сказать Богу «спасибо». А русские не пришли.

Христос, уча нас любви, все время приводит в пример тех, которые не то что примером быть не могут, а кто воспринимается как отребье, с которым ни сесть рядом нельзя, ни поесть рядом нельзя, ни стакан холодной воды в знойный день принять нельзя.

Некоторые считают, что раз турки мусульмане, значит, отрицают Христа, значит, в любом случае будут в аду, следовательно, их можно спокойно ненавидеть.

Прежде всего, Божий суд находится не в нашей компетенции. А Евангелие говорит, что воля Божья состоит в том, чтобы никто не погиб, но все пришли в разум истины и были спасены.

Господь дает нам заповедь любви к врагам именно для того, чтобы они не погибли, а были спасены нашей любовью к ним. Наша любовь спасает тех, кого мы любим, а ненависть приносит погибель, и не только нашим врагам, но прежде всего нам самим. Любовь к людям, в частности, к нашим врагам – это соработничество Господу в деле их спасения.

Как плохим в одночасье может стать весь народ?

Удивительно, но от тех, кого мы назначаем врагами, мы часто видим доброе отношение.

Мне приходилось несколько раз бывать в Турции в качестве журналиста, с программой «Православная энциклопедия», мы снимали сюжеты. Я там все время ходил в подряснике, хотя по законам, в Турции никто не имеет права ходить в религиозной одежде, кроме Патриарха Константинопольского, и все священники, все муллы одеваются в небогослужебное время в обычное светское платье. Но ни один человек мне претензий не предъявил, никто не сделал замечания.

Однажды мы снимали сюжет в городе Никея, где проходил Никейский собор. Сейчас это турецкий город Изник. Я стоял на набережной у Никейского озера в ожидании кого-то из коллег. Вдруг ко мне подбежал турецкий мальчик, принес завернутое в хлеб баранье мясо, поклонился и убежал. И потом опять прибежал, принес чай. Я оборачиваюсь: кто, откуда, почему? И в метрах 150 увидел хозяина небольшого ресторанчика, который вышел и низко мне поклонился.

Господь дает нам заповедь любви к врагам именно для того, чтобы они не погибли, и мы не погибли

Гюстав Доре. Добрый самарянин. Гравюра (Иллюстрации к Библии)

Гюстав Доре. Добрый самарянин. Гравюра (Иллюстрации к Библии)

В Константинополе, в монастыре Хора, где великолепные мозаики, у нас была экскурсия, и тоже, помню случай: молодая турчанка в хиджабе (видно, что религиозная), подводит своих детей, чтобы я их коснулся, погладил по голове, как-то благословил.

В турецком народе я вообще замечал очень благоговейное отношение к священству, в том числе к православному, но никогда я не замечал никакой агрессии, не слышал грубого слова.

Сегодня турецкий народ тоже может находиться в таком же нервно-агрессивном состоянии, как и мы, в связи с теми событиями, которые происходят у них на границе. Они могут быть возбуждены, как всякий любой народ. Ведь природа людей одинакова.

Когда в 2008 году начался русско-грузинский конфликт, в Москве стали закрываться грузинские рестораны, и людей на улице останавливали только за внешность. И просто удивительно, что грузинский народ оказался более христианским, чем мы, не озлобился. А ведь пострадало немало грузинских солдат.

Но когда сегодня идешь по Тбилиси, если видят, что ты русский, очень многие подойдут, улыбнутся и скажут: «Это все политики, но мы-то любим друг друга». Все время будет тебе доказывать, что мы понимаем, что это не вы, не народ, это политики хотят нас рассорить. Очень великодушный народ. Вот это проявление того, как христианство в народе живо. Недаром Патриарх Илия обладает огромной поддержкой в народе, и его слово воспринимается как слово отца. Это одно из очень важных проявлений христианской народной идентичности.

Мы так, как Бог, любить не умеем. Но призваны учиться. Если мы не будем учиться у Него любить, то научимся только ненавидеть

Поневоле задашься вопросом: почему же у нас так распространено дурное единодушие: эти плохие, те плохие, этот народ плохой? Почему плохим становится сразу весь народ без исключения, сразу все — виноваты? Причем не просто виноваты, а почему-то лично перед тобой, зрителем телевизионных новостей.

И в это время наша Церковь может возвысить свой голос для проповеди евангельских максим: «Будьте все едины, как Мы с Отцом едины», — как говорит Христос, обращаясь к своим ученикам. Церковное слово должно быть не о войне и разделении, а о мире и единстве.

Ведь Христос обращается через учеников ко всему миру, потому что Он отдает Свою жизнь за жизнь всего мира. Мы об этом свидетельствуем в нашей Литургии. Не за конкретную кучку отдельных людей, или людей одной национальности или единого государства, а за жизнь всего мира, в вечности, даже не в истории, не в единственный период, когда это случается, а вообще, пока мир жив, пока мир существует.

И Гитлер может быть в раю – как покаявшийся Адольф

Некоторые пытаются дойти до абсурда и рассуждают так: «Господь, значит, любит всех, и ИГИЛ, по-вашему, тоже?». Нет, ИГИЛ не любит. А людей, воюющих за ИГИЛ, – любит. Ведь Господь любит не так, как любим мы. И Господь, как написано в Евангелии, посылает дождь и праведному, и неправедному. Господь каждого человека хочет спасти. Для каждого человека хочет не погибели, а спасения.

Гюстав Доре. Прибытие доброго самарянина в гостиницу. Гравюра (Иллюстрации к Библии)

Гюстав Доре. Прибытие доброго самарянина в гостиницу. Гравюра (Иллюстрации к Библии)

Бог не радуется погибели грешника. Бог ищет спасения и боевикам ИГИЛ в том числе, потому что как бы человек далеко не уходил от Бога, и как бы он не был ужасен в своем зле, образ Божий в человеке не уничтожим. Он может быть изувечен до крайности, но исчезнуть он не может.

ИГИЛ Господь не любит. А людей, воюющих за ИГИЛ, – любит

Это значит, что у каждого человека есть возможность покаяться. Часто бывает, что люди в кипении страстей доводят всякую мысль до абсурда, и говорят: «И что же, вы думаете, что и Гитлер может быть в раю? И Сталин может быт в раю?».

Я думаю, что да. И Гитлер, и Сталин могут быть в раю, но тогда они будут в раю не как Гитлер и Сталин, а как покаявшийся Адольф, и покаявшийся Иосиф. Это значит, что Бог любит и того, и другого, и третьего, потому что дает им такую возможность, не отвергает никого до конца.

Мы так, как Бог, любить не умеем. Но призваны учиться. Если мы не будем учиться у Него любить, то научимся только ненавидеть.

Сивашенкова Дарья
Милосердие.ru. Православный портал о благотворительности и социальной деятельности
(https://www.miloserdie.ru/)

Игумения Домника (Коробейникова). Любовь землю делает раем

Игумения Александро-Невского Ново-Тихвинского женского монастыря г. Екатеринбурга Домника (Коробейникова)

Игумения Александро-Невского Ново-Тихвинского женского монастыря г. Екатеринбурга Домника (Коробейникова)

Сегодня мы поговорим о любви к ближним – чувстве, которое может наполнить каждый миг нашего бытия смыслом и радостью, и любую повседневную ситуацию общения сделать для нас духовным событием.

Вспомним случаи из жизни святых и подвижников: как они чувствовали любовь к ближним. Вот что рассказывает старец Силуан:

«Однажды на Пасху шел я с вечерни в Покровском Соборе к себе на мельницу, и на дороге стоял один рабочий. Когда я приблизился к нему, он попросил меня дать ему яйцо. У меня не было, и я вернулся в Монастырь, взял у духовника своего два яйца, а одно из них дал рабочему. Он говорит: «Нас двое». Я отдал ему и второе, и когда я отошел от него, то от жалости к бедному народу я заплакал, и стало мне жалко всю вселенную и всякую тварь.

Другой раз, тоже на Пасху, шел я из главного Монастырского пОрта в новый Преображенский корпус и вижу – бежит мне навстречу маленький мальчик, лет четырех, с радостным лицом, – благодать Божия веселит детей. У меня было яйцо, и я отдал это яйцо мальчику. Он обрадовался и побежал к отцу показать свой гостинец. И за эту мелочь я получил от Бога великую радость, и возлюбил я всякое создание Божие, и Дух Божий был слышен в душе. Придя к себе, от жалости к миру я много с плачем молился Богу. О, Душе Святый, обитай в нас всегда; с Тобою нам благо» [1].

Нечто подобное может переживать каждая из нас. Хотя у нас не принято дарить друг другу угощение илиЛюбовь землю делает раем какие-то вещи, но мы можем от всей души дарить услуги, в неограниченном количестве. Вот, например, мимо тебя по коридору проходит сестра с тяжелым ведром, и ты помогаешь ей донести. Через минуту другая сестра просит тебя принести ей из кельи книгу – бросаешься со всех ног и приносишь. Затем благочинная просит найти сестру на исповедь – ты обегаешь весь скит и находишь. И после этого непременно в душе появляется радостное и мирное чувство. Как говорит старец Силуан, «Дух Божий слышен в душе».

Теперь вспомним случай из жизни святителя Игнатия, который произошел с ним в то время, когда он был еще послушником:

«Сначала был я в послушании трапезного… Однажды ставил я блюдо с пищей на последний стол, за которым сидели послушники, и мыслию говорил: «Примите от меня, рабы Божии, это убогое служение». Внезапно в грудь мою впало такое утешение, что я даже пошатнулся; утешение продолжалось многие дни, около месяца. Другой раз случилось зайти в просфорню; не знаю с чего, по какому-то влечению, я поклонился братиям, трудившимся в просфорне, очень низко, – и, внезапно, так воздействовала во мне молитва, что я поспешил уйти в келию, и лег на постель по причине слабости, произведенной во всем теле молитвенным действием» [2].

И этот случай тоже подходит к нашей повседневной жизни. Когда мы изо всех сил понуждаем свое сердце к любви, тогда Господь посещает нас Своей благодатью. Думаю, хотя бы в некоторой степени все вы ощущали действие благодати во время искреннего служения ближним.

Видите, как любовь может сделать для нас значительной и прекрасной самую обыкновенную будничную ситуацию? И если в нашей душе чувство любви уже упрочилось, то вся наша жизнь становится радостной и полной смысла. И наоборот, если любви в нашем сердце мало, то жизнь наша уныла и скучна. Ведь что такое собственно наша повседневная жизнь? Это почти непрерывное общение с ближними в том или ином виде. В храме, на послушании, в келье, в трапезной – мы все время находимся в общении с другими людьми. С ближними мы трудимся, с ними беседуем, на них смотрим, они часто занимают наши помыслы. И если мы любим их, то в душе нашей всегда царит мир, что бы ни случилось. А если не любим – то нам постоянно плохо, ближние все время колеблют наш покой. Как говорит старец Емилиан: «Ближний – это самое осязаемое и реальное событие в нашей жизни». Как же нам сделать, чтобы это событие всегда было для нас радостным? Как нам полюбить ближних?

Представьте себе, что любовь – это некий большой капитал, допустим, миллион. Как мы можем собрать этот миллион? Очень просто. На каждом шагу нам попадается копейка – то есть какая-нибудь мелкая житейская ситуация, в которой мы можем проявить любовь. Мы можем пренебрегать всеми этими копейками – говорить себе: ну что такое копейка, ведь почти совсем ничего! Но тогда мы навсегда останемся нищими. Мы можем подбирать некоторые копейки, когда нам не лень нагнуться – но тогда мы будем богатеть очень медленно. И наконец мы можем не пренебрегать ни одной копейкой – а ведь они попадаются буквально на каждом шагу, надо только нагибаться и подбирать – и тогда мы довольно скоро соберем наш миллион.

Наверно, главная трудность для нас – это увидеть все эти «копейки», то есть распознать те ситуации, в которых от нас требуется любовь. И вот сейчас мы и рассмотрим самые разные ситуации, читая поучения аввы Исайи Отшельника и прилагая к ним толкование старца Емилиана.

Итак, поучение первое, очень короткое:

«Не позволяйте себе вольничать».

Старец Емилиан говорит по поводу этого поучения:

«У вас не должно быть дерзости, не должно быть чувства, что ближний – ваша собственность, ваш друг, ваш брат, так что вы можете обращаться с ним грубо, бестактно».

Монашество – жизнь в иной системе координат2Действительно, сложнее всего нам сохранять благоговение по отношению к самым близким людям. Нам кажется, будто с ними можно общаться невежливо, говорить грубости, насмехаться. Все это, конечно, делается в шутливом тоне, и даже считается, что это – признак дружелюбия. Особенно это распространено среди людей молодых. Но на самом деле так не должно быть. Вот что говорит об этом старец Иосиф Исихаст:

«Любовь «не бесчинствует». Это означает благоприличие, благопристойность, добропорядочность. Высший отличительный признак поведения – благородство, – когда-то составлявший предмет доблестного соперничества со всеми остальными добрыми качествами, ныне лежит в презрении у нашего теплохладного и безразличного поколения. При всем при том, благородство остается достопримечательной и ценной стороной любви. Неужели доброе поведение – не такое уж важное качество нашей личности? Разве мы с вами не удивляемся доброте, приятности, вежливости, когда видим эти качества в людях, встречающихся на нашем жизненном пути? Более того, мы все можем признать, что вежливое обращение с нами других людей влияет и на нас самих так, что смягчает нашу жестокость и враждебность. Так вот то, от чего смягчается сердце, и есть любовь, которая успокаивает всякую грубость, всякое возбуждение, одним словом, «не бесчинствует»» [3].

Действительно, с какими сестрами нам приятнее общаться? Разве, не с теми, которые разговаривают со всеми вежливо и почтительно? А если нам приятно, когда с нами так говорят, то постараемся и мы общаться с другими людьми деликатно, благоговейно – в этом проявится наша любовь.

Все вы помните случай из жития преподобного Макария Великого, как однажды он шел вместе со своим учеником в нитрийскую гору и попросил его идти впереди себя. Ученик, встретившись с идольским жрецом, сказал ему грубо: «Куда бежишь, демон?», за что тот жестоко избил его. А преподобный Макарий, увидев этого жреца, приветствовал его ласково и назвал трудолюбцем, и это очень умилило жреца, так что он затем обратился в христианство и принял монашество. И нужно сказать, что всегда слово пренебрежительное отталкивает ближнего и вносит разлад в отношения, а слово, сказанное с любовью, приветливым тоном, трогает сердце человека и сближает нас с ним.

Давайте прочитаем примеры того, как деликатно умели подвижники общаться с ближними, и я думаю, нам захочется вести себя так же. Сначала пример из воспоминаний об афонском подвижнике отце Аверкии:

«На всех нас производили впечатление кротость, доброта и мирное устроение отца Аверкия. Это в нем было очень ощутимо. Как трапезник он быстро и ловко раздавал братии продукты… Он раздавал продукты с таким благоговением, словно антидор. Он всех нас умиротворял!».

Еще один пример деликатного общения:

«В давнее время и далеко от нас в один монастырь зашло два поклонника-монаха. Поклонившись святыне, они под вечер собрались в путь. Но так как им надо было проходить через пустыню и они не знали дороги в следующее место, куда они хотели идти, то им дали монаха проводника. Скоро по выходе их в дорогу наступила ночь, и ночь столь темная, что проводник сбился с дороги, и странники начали блуждать по пустыне. Шли, шли они, но дороги все не находили и к месту своему не приходили. Проводник, очевидно, был виноват и ему, надо полагать, было стыдно или неловко. Как же отнеслись к нему странники? Укорили его за это? Или по крайней мере высказали недовольство свое на него? О, нет! Они не только не укорили и не сказали ни одного неприятного слова, но даже притворились, будто они не замечают, что проводник их сбился с дороги. Один из странников притворился нездоровым и начал просить путников расположиться в пустыне на ночлег и оставаться там до утра. Другой странник с охотою согласился на это (хотя догадывался, что спутник его только притворяется нездоровым ради проводника), и братия оставались на месте до утра, пока не наступил день. С наступлением же дня проводник скоро отыскал дорогу, и все вместе благополучно прибыли туда, куда шли.

Вот как тихо, как спокойно должны обращаться мы с нашими ближними» [4].

И нам с вами нужно быть такими же деликатными в том смысле, чтобы следить за каждым своим словом, чтобы даже чуть-чуть не огорчить друг друга.

Теперь прочитаем следующее поучение аввы Исайи:

«Когда путешествуешь с братиями и будет между ними такой, к которому ты имеешь любовь Бога ради, не показывай особой к нему близости на виду тех; не нашелся бы между ними немощный и не умер бы от ревности – и ты понесешь грех его, потому что подал ему повод согрешить».

Эта ситуация тоже нередко имеет место у нас в обители. Бывает, что мы расположены к одним сестрам больше, чем к другим, и не скрываем этого. Вот только что мы говорили с одной сестрой приветливо и ласково, а потом подошла другая, и сразу наш тон меняется на сухой и холодный. Сестра, заметившая такую разницу, соблазняется и огорчается, а мы при этом несем ответственность за ее обиду. Старец Емилиан говорит:

«Причина [того, что ближний огорчился,] – в особенном расположении, которое ты проявил к другому.

Ты мне скажешь – он что, такой немощный? Да, таковы души человеческие. Я не могу требовать от ближнего, чтобы он был сильным. Я сам должен быть сильным. От ближнего я не могу ничего требовать. Я могу требовать только от себя. Итак, нужно быть внимательным, чтобы мое отношение было ко всем равным. Какое же нужно внимание, чтобы всем нам быть единым братством!»

Конечно, такова наша человеческая природа: мы поневоле любим одних сестер больше, чем других. Но мы не имеем права открыто проявлять эту особую любовь, потому что это может кого-то ранить. И нам нужно все же стараться полюбить и других сестер так же, как мы любим нескольких избранных.

Монашество – жизнь в иной системе координатПрошу вас обратить внимание еще на такой момент. Старец Емилиан говорит, что мы не можем требовать от ближних, чтобы они были сильными. А нам иногда кажется, что все, кто пришли в монастырь, обязаны всегда быть сильными, поэтому мы можем быть строги друг к другу. На самом деле, это неправильное отношение. У нас должно быть ясное ощущение, что монастырь – это не просто некое учреждение для подвига, но это наша семья. В хорошей семье люди очень бережно относятся друг к другу, принимают в расчет все немощи, не требуют друг от друга слишком много. Точно так же должно быть и у нас в обители. Один из замечательных примеров снисходительного отношения можно найти в Достопамятных сказаниях:

«До прихода аввы Пимена с учениками в Египет жил там один старец, который имел большую известность и был уважаем. Но люди оставили его и стали ходить к авве Пимену, когда он с братией пришел из скита. Это огорчило Пимена. Он сказал братьям: «Что нам делать с тем великим старцем? Прискорбно, что все оставили его и обратились к нам, людям ничтожным. Как бы нам утешить старца? Приготовьте снеди и возьмите меру вина, пойдем к старцу и разделим вместе с ним трапезу. Может быть, через это утешим его». Взяли пищу и отправились. Когда постучались в дверь к старцу, ученик его, услышав, спросил: «Кто вы?» Они отвечали: «Скажи авве, что Пимен желает принять благословение от него». Когда ученик сказал об этом старцу, тот отвечал: «Уходи, мне недосуг». Авва же Пимен и братия стояли на жаре и говорили: «Не уйдем отсюда, пока не удостоимся видеть старца». Старец умилился их смирению и терпению и отворил им свою келию. Они вошли и вместе пообедали. Во время обеда старец сказал им: «Истинно говорю вам, много я слышал о вас, но на деле вижу в вас во сто крат более». С того дня они подружились» [5].

Подумайте, авва Пимен мог бы более строго отнестись к этому подвижнику – ведь тот вроде бы сам был виноват в своем огорчении. Он поддавался тщеславию, потому и огорчался. Авва Пимен мог бы сказать: «Разве я виноват, что все стали ходить за советом ко мне? Пусть он борется со своей постыдной страстью, не обращайте на него внимания». Но он поступил иначе.

Примеры снисхождения мы находим и в жизни более близких к нам по времени подвижников, например, в житии преподобного Зосимы (Верховского). Вы, наверно, помните, как однажды он благословил своим сестрам молиться в лесу в ночное время и ради этого устроил для них кресты на ёлочках. Самая младшая из сестер, Маргарита, тоже загорелась желанием совершать ночные бдения, и старец благословил ее. Дальше я зачитаю:

«»Хорошо, – сказал он, – я тебе сделаю крест вот на этой елочке», – указывая на самую ближайшую к его келье; ибо он знал ее немощь, что она, как дитя, всего боялась: не только какие страхования, но и всякий шорох пугал ее. «Вот тебе елочка и крест на ней, недалеко от моей кельи, сюда приходи и молись», – сказал отец Зосима. И когда Маргарита приходила ночью молиться, старец тихонько, чтобы она не знала, выходил на крыльцо своей кельи и стоял издали, смотря на нее. И если который раз замечал, что она начинает робеть, тревожиться, осматриваться по сторонам, тогда он подавал ей голос, говоря: «Молись, молись – не бойся; я стою на крыльце». Такая любовь отеческая и попечение его, как ангела хранителя, еще больше одушевляли ее, как и остальных сестер, к молитве» [6].

И еще один пример из жизни старца:

«Как рачитель священного безмолвия, отец Зосима по временам удалялся от сестер и от всех попечений. Но и как любвеобильный отец, не оставлял надолго преданных ему учениц. Уходил только в свою келью на пять дней, из коих летом большую часть проводил в лесу. Все сестры, уважая его безмолвие, не беспокоили его в эти дни. Но две из них, по малодушию ли, или по горячей приверженности к нему, не могли переносить и пяти дней. Не смея же идти прямо к отцу своему, чтобы не нарушить его безмолвия и не подать повода другим сестрам, они всячески искали случая, дабы хотя издали увидать когда отца своего, или услышать голос его. И так иногда выходили на ту дорожку, по которой он возвращался из лесу в свою келью, и несколько издали кланяясь ему, просили благословения; и он не отвергал такого их усердия, останавливался с ними на несколько минут, являя отеческое расположение, и они в великом утешении возвращались. Иногда вечером, взявши дров, они приносили к его келье и полагая оные при дверях, нарочно производили стук, чтобы было слышно старцу, и он, услыша, спрашивал извнутри кельи: «Кто там?» – «Это мы, отче, принесли вам дров», – отвечали они; тогда с отеческою милостию, он, отворяя им дверь своей кельи, говорил: «Что мне с вами делать? Точно вы дети! Ну взойдите, взойдите»; и радость их была несказанная; и старец позволял иной раз побыть у него немного; а иногда, утешив их отеческою любовию и назидательным словом, немедленно отпускал с благословением» [7].

Вы знаете, всегда приятно слышать, когда на некоторых послушаниях находятся сестры, которые несут немощи других. Мы все с разными характерами, все со своими немощами: кто-то легко поддается гневу, кто-то впадает в уныние по всякому поводу. Но вот эти сестры ничем этим не соблазняются – вот что самое главное: не соблазняются – и сохраняют любовь к тем, кто проявляет немощь. Пусть даже рядом с ними человек, который, как порох, вспыхивает по малейшему поводу – своим мирным расположением они быстро угашают его вспышки. Благодаря этим сестрам на их послушаниях не происходит ссор, нет напряженной атмосферы, а главное сами они сохраняют в своей душе мир.

Прочитаем следующее поучение аввы Исайи:

«Если возьмешь у кого келию, чтобы пожить в ней несколько дней, ничего не разоряй и не устрояй в ней, не спросивши прежде у того, кто тебе ее дал, угодно ли ему то или неугодно, ибо это бессовестность».

У нас, правда, не бывает так, чтобы одна сестра пустила другую пожить в своей келье, мы не имеем такой возможности. Но у нас может быть, например, такая ситуация: сестру только что поселили в келью к другим сестрам. И вот, например, ей не нравится, как здесь стоят тумбочки – в других кельях она видела, что тумбочки поставлены гораздо удобнее. Как она должна себя вести? Старец Емилиан говорит, что она ничего должна менять, как бы ей ни хотелось. Вот что он пишет:

«У людей, особенно молодых, какая-то мания. Куда бы они ни пришли, они все меняют. Им кажется, что все не так. Диван пойдет туда, стол неправильно стоит тут, нужно его поставить точно посередине. Эта икона пойдет на другую сторону. Это нужно поштукатурить, это побелить.

Нет! – говорит авва Исайя. Это не монашеское поведение. Тот, кто пустил тебя в свою келью, хочет видеть все так, как у него есть. То, что ты приходишь и стремишься там все переделать, означает, что ты тем самым как бы говоришь: «Глупец, столько лет ты этого не видел? Я, только вошел, сразу понял, как надо». Но ты не делай так, сначала спроси, нравятся ли ему перемены, которые ты хочешь сделать. Если он согласен, делай. Но если он этим недоволен, ничего не меняй, потому что это бессовестность. Прекрасное слово для выражения характера людей, которые что-то переменяют, не понимая, что они оскорбляют тех, кто пустил их в свою келью.

Монашество – жизнь в иной системе координат1Точно также можем поступать мы и на своих послушаниях. Положим, тебе дают какое-то послушание. Ты исполняешь его два года, а потом на твое место приходит другой. Он, только приняв это послушание, начинает говорить: «Это надо выкинуть, это не нужно, это лишнее». Что ты почувствуешь, когда это увидишь? Ты огорчишься, расстроишься. А ты, брат, делающий эти перемены, ты человек или животное? Только животное смотрит кругом себя, не чувствуя человеческую душу. Ты предпочитаешь, чтобы был спокоен твой взгляд, а не душа другого человека. Тебя не заботит, что ты ранишь ближнего, что он может страдать, плакать».

Конечно, все это не значит, что мы не должны пытаться что-то менять к лучшему в келье или на послушании, вообще в монастыре. Все дело в том – как мы это делаем. Очень важно всегда чувствовать, что рядом с нами другие люди, имеющие свое мнение, свое видение, свой опыт, и нужно чувствовать, что любое наше действие так или иначе задевает их.

Это поучение мы можем рассмотреть и более широко. Что вообще для нас важнее: чтобы было хорошо нам или чтобы было хорошо другим? Кого мы видим в первую очередь: себя или других?

Преподобный Исаак Сирин повествует об одном подвижнике по имени Антоний, что, если перед ним стоял выбор сделать полезное для себя или для ближнего, он никогда не решался выбрать себя. Потому что в пользе ближнего он видел и свою пользу, а именно – пользу духовную.

Такое устроение должно быть и у нас: чтобы мы никогда, ни в какой ситуации не решались предпочесть себя ближнему. Хотя бы ради того, чтобы потом не мучиться угрызениями совести. Старец Паисий Святогорец рассказывает пример из своей жизни:

«Однажды на гражданской войне манёвр мятежников отрезал нас от остальных сил за одной деревней. Солдаты собирались бросать жребий о том, кому идти в деревню за продовольствием. «Я пойду», – сказал я. Если бы пошел кто-то неопытный и невнимательный, его могли бы убить, и меня потом мучила бы совесть. «Лучше будет, – думал я, – если убьют меня, чем кого-то другого, а меня потом всю жизнь будет убивать совесть. Как я такое вынесу?»» [8].

Конечно, дело не только в угрызениях совести. Когда мы поддаемся себялюбию, то удаляемся от Бога. Мы как бы замыкаемся внутри себя, мы со всех сторон закрыты. В наших помыслах, в нашем сердце находимся только мы сами. А Господь, ценя нашу свободу, не может войти в наше сердце, потому что мы сами не пускаем Его. Нам нужно выгнать себя из своего сердца, чтобы вошел Господь. Об этом также рассуждает старец Паисий.

«Тот, кто думает только о себе, попадает в изоляцию и от людей, и от Бога – в двойную изоляцию – и Божественной Благодати не приемлет. Такой человек ни на что не годен. И посмотрите: ведь того, кто постоянно думает только о себе, о своих трудностях и тому подобном, в минуту нужды никто не поддержит даже по-человечески. То, что он не получит поддержки Божественной, – это ясно и так, но ведь и поддержки человеческой он не получит тоже! Потом этот человек будет искать помощи то здесь, то там, то есть он будет мучиться, чтобы найти помощь от людей, но не сможет найти ее. И наоборот: о том, кто не думает о себе, но постоянно, в хорошем смысле этого слова, думает о других – о таком человеке все время думает Бог. И потом другие люди тоже думают о нем. Чем больше человек забывает себя, тем больше помнит о нем Бог. Вот, например, в общежительном монастыре тот, в ком есть любовь, приносит себя в жертву, отдает себя другим. Думаете, остальные этого не замечают? И разве смогут они не подумать об этой душе, которая всецело отдает себя другим, а о самой себе не думает? И разве может не подумать об этой душе Бог?» [9].

Итак, давайте предоставим Богу думать обо всех наших нуждах, и крупных, и малых. А сами будем думать только о ближних. Это должно быть непреложным правилом без всяких исключений.

Продолжим читать наставления аввы Исайи:

«Когда пойдешь к кому-либо, не ожидай, что они будут тебе очень рады, чтобы, когда примут тебя, возблагодарил ты Бога».

Вот это извечная проблема и в миру, и в монастыре: всем нам хочется, чтобы нас любили, чтобы с нами были ласковы. Авва Исайя предлагает простое решение этой проблемы. Когда ты идешь к какой-то сестре, не нужно ждать, что она очень обрадуется встрече с тобой. Может быть, она устала, расстроена, больна. Если ты ждешь, что тебя примут с радостью, то, скорее всего, ты разочаруешься. Но даже если сестра готова тебя принять радушно и ласково, то, из-за того, что ты ожидала особенного приема, тебе все покажется не так и ты уйдешь с огорчением. А если ты идешь, не ожидая ничего, тогда, как бы с тобой не обошлись, ты сохранишь мирное настроение.

Итак, первое правило – это не ждать и не требовать любви от других.

О втором правиле говорит афонский старец Порфирий Кавсокаливит:

«Давайте будем бескорыстно раздавать всем свою любовь, не обращая внимания на их отношение… Это эгоизм – желать, чтобы другие любезно с нами разговаривали. Пусть противоположное поведение не огорчает нас. Позволим другим разговаривать с нами так, как они чувствуют. Не будем просить любви. Наше стремление должно быть направлено на то, чтобы любить их и молиться за них от всей души. Тогда мы заметим, что все нас любят без всяких усилий с нашей стороны, без нашей просьбы о любви. Они будут любить нас свободно и искренне от глубины сердца, без насилия с нашей стороны. Когда мы любим, не стремясь, чтобы любили нас, тогда все будут собираться вокруг нас, как пчелы. Это действенно для всех» [10].

Монашество – жизнь в иной системе координат3Кому-то это наставление может показаться трудноисполнимым. Кто-то скажет: ну как я могу раздавать любовь, если у меня ее нет? Мы можем воспользоваться советами преподобного Зосимы, которые он предлагал одной из своих сестер.

«Отец Зосима, преисполненный любовию к Богу и ближним, собственным примером, а также сказаниями и наставлениями своими более всего старался поселить в сестрах своего общежития мир, единодушие и любовь. И когда которая говорила ему: «Отче, за что она (называя имя) не любит меня? Что я ей сделала?» – «Кто тебе сказал, что она тебя не любит? – возражал старец, – твой собственный помысл, или враг диавол. Не верь этому!» – «Нет, отче, – говорила сестра, – уж не только все ее поступки и слова и обхождение со мною доказывают это, но и сердце мое слышит, что она не расположена ко мне». – «Ну хорошо, пусть правда твоя. Но выди в лес и закричи: «Друг мой! Возлюбленная сестра!..» – и отголосок будет отвечать то же. Закричи: «Дура, негодная!» и прочее, и отголосок будет такой. Поверь мне, что в соотношении душ, в общении духовном, сочувствие бывает, как верный отголосок. И так посмотри прежде в свое сердце: верно, есть в нем нерасположение. Следовательно, прежде свое сердце преклони к миру и любви, и уже непременно отзовется отголосок в душе сестры духовной». – «Что ж мне делать, отче? Я и сама не рада, что и мое сердце уже не лежит к ней». – «Нет любви? – продолжал старец, – делай дела любви. – Если знаешь, чего сестре хочется, отдай; если случится в чем прекословие, уступи; если она разгорячится, перемолчи и себя обвини, и прощения попроси. А более всего молись за нее, говоря: «Cпаси ее Господи и святыми ее молитвами помилуй меня грешную», – тогда непременно Господь даст тебе мир и любовь»» [11].

Как еще мы можем понуждать себя к любви? Посмотрим, что советует авва Исайя:

«Если зайдет к тебе брат-странник, имей радушное к нему лицо, приветствуя его, и ношу, какую он несет, сам понеси».

Подробнее об этом говорит старец Емилиан:

«Если придет посторонний брат в твой монастырь, то, когда ты приветствуешь его, лицо твое должно быть улыбающимся, приятным, светлым, должно светиться от радости. А если он несет что-то тяжелое, например чемодан, то ты сам перенеси это в келью, где он будет жить. Когда он будет уходить, вновь с улыбкой прощайся с ним, так чтобы он, уйдя, вспоминал о твоей заботе, о твоей любви и нежности. Пусть образ твоей любви останется с ним навсегда, куда бы он ни пошел».

Конечно, это поучение хорошо помнить не только в отношении гостей. Такими должны быть наши повседневные отношения друг с другом. Доставить другой сестре радость, послужить ей даже в какой-то мелочи – пусть без этого не проходит ни один день. Это должно стать для нас как бы привычкой, потребностью.

Не знаю, слышали Вы или нет, что у отца Андрея (Машкова) была, например, такая привычка – что-нибудь дарить всем, кто к нему приходил. У него и самого почти не было никаких вещей, но он просто не мог отпустить человека без подарка. Дарил ложки, которые сам вырезал, мог отдать собственное полотенце или солонку с солью.

В Троице-Сергиевой Лавре не так давно, несколько десятков лет назад, жил один монах, у которого была точно такая же привычка. О нем сохранились трогательные воспоминания:

«[Отец Павлин] любил что-либо обязательно дать человеку. Это была прямо болезнь старца Божия…

Вот, к примеру, он сидит за трапезой в братской столовой. Все кушают, что каждому подают. Суп, кашу, чай, сахар, иногда летом фрукты. Вот рядом с отцом Павлином сидит молодой иеромонах. Подали чай. Иеромонах, как и почти все делают, бросил свои три кусочка сахару в кружку с чаем, размешал и пьет. Смотрит – под его носом еще лежат три кусочка сахару. Откуда? Кто принес? Кто положил? Оглядывается, недоумевает. Отец же Павлин и виду не подает, сидит и пьет свой будто сладкий чай. А потом повернется к брату да тихонечко и намекнет: «А что это ты, братец, без сахару-то пьешь? Постишься?..»

Или вот идет он, согнувшись, из храма по дороге, встречается ему послушник: «Батюшка, благословите», – и протягивает сложенные руки. Отец Павлин благословляет и идет дальше. Послушник смотрит: что за чудо – в руках у него «откуда ни возьмись» три красивых конфетки. Как это старец ухитрился и благословить, и еще конфеты дать? Это уже его тайна. Значит, он заранее, увидев издали идущего послушника, полез в карман, достал конфеты, которые дала ему встречная старушка помянуть усопшую, и вот, благословляя, сунул их молодому брату, чтобы он не унывал, а немного развлекся этими гостинцами.

Вот является в его келию монах-студент. Пришел навестить старца, а главное-то – занес ему передачу с проходной. Какая-то землячка привезла старцу две баночки: одну – варенья малинового, а другую – грибов засоленных белых. Вот студент и принес их, чтобы отдать старцу.

«Э, брат ты мой любезный, – скажет вполне серьезно отец Павлин, – да ты совсем не по адресу попал. Здесь, на баночке-то, написано не Павлину совсем, а другому». – «Да нет же, батюшка, – протестует пришедший, – я сам читал, что это вам передали. Вот ведь здесь же и написано: отцу Пав… Пав… Пимену». – «Ну вот, вот, – оживляется старец, – я же говорю, что ты не по адресу попал. Неси-ка, братец, скорее это к отцу Пимену. Он как раз, слышно, что болен. Простыл, знать, и ему малиновое-то варенье кстати…» Отец Павлин уже успел подписать на баночке другое имя и торопит смутившегося инока отправить малину по новому адресу. Брат, благословившись, уходит и все недоумевает, как это он, студент Академии, мог спутать имена.

Какое это прекрасное занятие, какая дивная привычка – дать… «Блажени милостивии, яко тии помиловани будут» (Мф. 5, 7)» [12].

Нам, конечно, без благословения подарки делать нельзя. Но мы можем радовать наших ближних по-другому: отзываться на всякую просьбу, а еще лучше служить им без всякой просьбы. Например, ты видишь, что благочинная ищет церковницу, – предложи себя сама. Старец Емилиан говорит:

«Настоящий монах не может сказать «нет», потому что тогда его душа, совесть будут мучаться, и он не сможет уснуть. Такой отказ противоестественен в духовной жизни. То, что у тебя просит ближний, – это заповедь. И даже если он не попросил, но ты понял, что он в этом нуждается, ты обязан ему это дать, потому что ближний всегда выше».

Любовь землю делает раемДумаю, многие сестры охотно исполняли бы это правило, но их удерживает боязнь. Они думают, что если они решатся полностью отдать себя ближним, то может получиться так, что они никогда не будут успевать молиться, читать святых отцов – и их духовная жизнь разладится. По этой причине они редко соглашаются помочь той или иной сестре и еще реже предлагают помощь сами. Однако тем самым они губят самое основание своей духовной жизни. Не помогая другим, они вносят разлад в свою душу, в отношения с ближними и наконец отдаляются от Бога. Вот что пишет об этом старец Емилиан:

«Когда происходит разлад в отношениях между двумя или более людьми, эти люди не могут ни молиться, ни читать. Бог скрывается от взоров людей, когда потерян ближний… По этой-то причине авва Исайя и все отцы-аскеты как залог нашей любви к Богу, как основание и условие нашего единения с Богом и как опору существования духовной жизни, полагают ближнего… Все, что портит наши отношения, должно быть устранено, ибо это непременно расстроит и нашу связь с Богом».

Можно вспомнить в качестве примера подвиг одного простого монаха Троице-Сергиевой Лавры – отца Александра Кумачева. Он был в Лавре закупщиком, то есть закупал для братии одежду, продукты и все прочее необходимое для жизни. В это простое служение он вложил всю свою душу. Вот как вспоминает о нем один из его современников:

«Особенно трудно было отцу Александру справляться со своим послушанием в годы, когда везде и всюду ощущался недостаток самого необходимого (здесь речь идет о пятидесятых годах XX века, то есть о советском времени). Тогда отец Александр буквально сбивался с ног, чтобы только раздобыть что-либо для братии… Если где на рынке или в магазине ему поначалу не отпускали просимое, то он все это умел улаживать и так или иначе добивался своего.

«Рыжий, рыжий», – звали его молодые монахи, которые побойчее. Но отец Александр нисколько не обижался. Он и сам хорошо знал, что рыжее его и не сыщешь на всем свете. Его лицо расплывалось в широкой улыбке и как ни в чем ни бывало он мирно и весело беседовал с молодыми, которые так «вежливо» его величали.

Ведь вот бывает так в жизни. Иной человек и читает слово Божие, и ходит в храм не очень редко, и к людям будто бы относится по всем правилам христианской морали, а все-таки жизнь свою духовную как следует не может наладить. Все у него идет кувырком, все как попало да как придется. Словом, нет настоящей духовной жизни, дыхания благодати в его душе. А иной человек совсем «ушел» в других. Он как будто совсем собой и не занимается, мало и молится, и в храм редко ходит, и книг божественных мало читает, а вот живет не собой, а другими, отдает им все свои силы и страдает о них. Они совсем ему и не родные и не близкие, а вот в них вся его жизнь. И физически, и духовно он о них болеет, о них переживает, о них заботится.

Вот такого рода человеком и был отец Александр. Все его благочестие, вся молитва, все минуты жизни были посвящены как раз не себе, даже не своему духовному совершенствованию, а пользе ближних, заботе о них, об их здоровье, питании, одежде и прочем… Служение ближним заполнило всю его душу, взяло у него все силы, и… такой самоотверженный подвиг был Господом любовно принят» [13].

Мне хотелось бы, чтобы вы правильно поняли этот пример. Может сложиться впечатление, будто от нас требуется только служение ближнему, и совершая его, мы можем забыть о молитве, чтении, посещении богослужений. Нет, это, конечно, не так. Молитва остается нашим главным деланием. Но мы должны помнить, что никогда не сможем правильно молиться, если не будем усердно совершать служение ближним. И наоборот, когда мы искренне, с любовью служим, Господь дарует нам молитвенное преуспеяние даже среди самого суетного служения. Об этом говорит пример старца Силуана, который высоко преуспел в молитве, всю жизнь исполняя суетные послушания. Вот что пишет об этом сам старец:

«Многие монахи говорят, что эконому некогда молиться и что не может он сохранять душевный мир, потому что целый день приходится ему быть с народом. Но я скажу, что если он будет любить людей и помышлять о своих рабочих: «Любит Господь создание Свое», то Господь даст ему непрестанную молитву, ибо Господу все возможно» [14].

Основание духовной жизни – и для тех людей, которые только начинают ее, и для тех, которые имеют уже некоторый опыт, и для тех, кто достиг совершенства, – основание для всех одно: любовь к ближним. Мы должны понимать, что любовь – это не просто хорошие, радостные отношения. Любить – это значит служить, прощать, снисходить, терпеть. Настоящая любовь – это постоянное отвержение себя, своего «я».

У старца Емилиана есть очень меткие слова: «Ты живешь с пятьюдесятью братьями и должен найти способ с ними ладить и жить дружно. Это самая лучшая аскеза». И для нас с вами самая лучшая аскеза – дружно жить со ста пятьюдесятью сестрами, ладить с ними и служить им, не упуская ни одного случая проявить любовь.

О том же говорит старец Софроний (Сахаров):

«[Всё] начинается с самых простых поступков. Игумен говорит: «Принесите, пожалуйста, уголь на кухню». Вы насыпаете ведро и несете. И этот акт приготовляет вас к великому восприятию любви. А если вы не будете делать так, то не достигнете ничего… Теперь, когда мы полны страстей и греха, постепенно, через послушание, через служение другим, через проявление любви и терпения мы приготовляем себя к высшему состоянию» [15].

Переход через пустынюЛюбовь уже здесь на земле может сделать жизнь нашу раем. Все зависит только от нас. В заключение беседы хочу привести интересную притчу, рассказанную старцем Паисием Святогорцем.

«Как-то раз один простой человек попросил Бога показать ему рай и ад. И вот однажды ночью во сне этот человек услышал голос: «Пойдем, я покажу тебе ад». Тогда он оказался в комнате. Посередине ее стоял стол, за ним сидело много людей. На столе была кастрюля, полная еды. Но люди были голодны: они черпали длинными ложками из кастрюли, но не могли поднести ложки ко рту. Поэтому одни из них ворчали, другие кричали, третьи плакали… Потом он услышал тот же голос: «Пойдем, теперь я покажу тебе рай». Тогда он оказался в другой комнате, где стоял такой же стол с кастрюлей, и так же вокруг него сидели люди с длинными ложками. Однако все они были сыты и веселы, потому что каждый из них, черпая из кастрюли еду, кормил своей ложкой другого. Теперь ты понимаешь, как можешь еще в этой жизни ощутить рай?

Если в тебе есть любовь, доброта – ты ангел, и куда бы ни пошла и где бы ни находилась, вместе с собой несешь рай. Так, уже в этой жизни мы начинаем ощущать рай или ад».

Итак, сестры, давайте будем полагать любовь в основание всей своей жизни. В любой, самой незначительной ситуации будем всегда руководствоваться любовью, снисходить друг к другу, служить друг другу, жить друг другом. Тогда вся наша жизнь в каждый ее миг будет духовным подвигом, который и в земной жизни принесет нам великую радость, и в грядущем возведет нас к вечным Небесным благам.

Игумения Домника (Коробейникова)

Александро-Невский Ново-Тихвинский монастырь. Екатеринбург (http://www.sestry.ru/church/)

Использованы фотографии с сайта монастыря


  1. Старец Силуан, жизнь и поучения. М.: Воскресение; Минск: Университетское; Новоказачье, православная община, 1991. С. 337-338.
  2. Творения иже во святых отца нашего Святителя Игнатия, епископа Ставропольского. Аскетические опыты, т. I. (Репринт. изд.) М.: Издательство Сретенского монастыря, 1998. С. 279.
  3. Старец Иосиф Ватопедский. Слова утешения: Беседы о духовной жизни и о монашестве. Богородице-Сергиева Пустынь, 2005. С. 180.
  4. Протоиерей Григорий Дьяченко. Уроки и примеры христианской любви. Опыт катехизической хрестоматии. М.: «Паломник», 1998. С. 72.
  5. Игумен Марк (Лозинский). Отечник проповедника. 1221 пример из Пролога и патериков. Сергиев Посад: Изд-во Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1997. С. 208-209.
  6. Старец Зосима Верховский. Жизнь и подвиги. Изречения и извлечения из его сочинений. В 2-х ч. Ч. 2. (репринт. изд.) М.: «Паломник», 1994. С. 24-25.
  7. Старец Зосима Верховский. Жизнь и подвиги. Изречения и извлечения из его сочинений. В 2-х ч. Ч. 2. (репринт. изд.) М.: «Паломник», 1994. С. 29.
  8. Блаженной памяти старец Паисий Святогорец. Слова. Т. II. Духовное пробуждение. Суроти, Салоники, монастырь святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова; М.: Изд. Дом «Святая Гора», 2001. С. 205.
  9. Блаженной памяти старец Паисий Святогорец. Слова. Т. II. Духовное пробуждение. Суроти, Салоники, монастырь святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова; М.: Изд. Дом «Святая Гора», 2001. С. 210-211.
  10. Старец Порфирий Кавсокаливит. Житие и слова. Малоярославец: Издание Свято-Никольского Черноостровского женского монастыря, 2006. С. 270-271.
  11. Старец Зосима Верховский. Жизнь и подвиги. Изречения и извлечения из его сочинений. В 2-х ч. Ч. 2. (репринт. изд.) М.: «Паломник», 1994. С. 31.
  12. Архимандрит Тихон (Агриков). У Троицы окрыленные. Воспоминания. Ч. 1-2.Сергиев посад: Свято-Троицкая Сергиева Лавра; Пермь: православное общество «Панагия», 2000. С. 305-307.
  13. Архимандрит Тихон (Агриков). У Троицы окрыленные. Воспоминания. Ч. 3. Сергиев Посад: издательство Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2002. С. 175-177.
  14. Старец Силуан, жизнь и поучения. М.: Воскресение; Минск: Университетское; Новоказачье, православная община, 1991. С. 375.
  15. Архимандрит Софроний (Сахаров). Духовные беседы. Т. 1. Эссекс: Свято-Иоанно-Предтеченский монастырь; М.: «Паломник», 2003. С. 226-227.

Епископ Сан-Францисский Иоанн (Шаховской). Гимн малому добру

Архиепископ Иоанн Шаховской

Архиепископ Иоанн Шаховской

К дикой яблоне не надо прививать целого ствола доброй яблони. Достаточно взять малый черенок и привить его к одной из ветвей дичка. И, чтобы всквасить квашню с тестом, совсем не надо смешивать ее с целой квашней дрожжей. Достаточно положить совсем немного дрожжей, и — тесто вскиснет. Так и в добре. Самое маленькое добро может породить большое благо. Вот отчего не надо пренебрегать мелочами в добре и говорить себе: — «Большого добра не могу сделать, — не буду заботиться ни о каком добре».

Сколь даже самое малое добро полезно для человека, можно видеть из того, что даже самое малое зло чрезвычайно вредно. Попала соринка в глаз и глаз уже ничего не видит, слезит, и другим глазом смотреть тогда трудно; и даже думать о чем-либо затруднительно. Так и малое зло, попав, как соринка, в глаз души, выводит человека из строя настоящей жизни. Как будто пустяк: вынуть себе или другому человеку соринку из глаза, — но это и есть то добро, без которого нельзя жить.

Поистине, малое добро даже более необходимо человечеству, чем большое. Без большого проживут люди; без малого не проживут. Гибнет человечество не от недостатка большого добра, а от недостатка малого. Большое добро есть лишь крыша, возведенная на кирпичах малого добра.

Малое, легкое добро оставил на земле Творец для человека, взяв все великое на Себя. И, кто творит это малое, чрез того Сам Творец творит великое. Ибо Господь наш из ничего создавший все, тем более из малого может сотворить великое.

Но, как даже самому малому движению вверх противостоит стихия воздуха и земли, так всякому малому добру противостоит косность человеческая. Эту косность Евангелие выявило в совсем краткой притче: «никто, пив старое вино, не захочет тотчас молодого; ибо говорит: старое лучше» (Лк. V, 39).

Вот это убеждение, что старое, известное и привычное состояние всегда лучше нового, неизвестного, присуще всякому непросветленному человеку. И только люди начавшие духовно прозревать и возрастать, вступившие на путь алкания и жажды Правды Христовой, перестают жалеть свою косность и недвижность своих, жизнию нагретых, гнезд. Трудно человечество отрывается от привычного! Этим оно себя, отчасти, может быть, сохраняет от необузданной дерзости зла, и устойчивость ног в болоте иногда мешает человечеству броситься головой в бездну, — но сколь более часто это стояние в болоте мешает человеку взойти на гору боговедения или хотя бы выйти на крепкую землю послушания Слову Божьему.

Через малое, легкое добро человек легче всего прививается к добру, начинает ему служить от всего сердца, т. е. именно так, как только и можно служить истинному добру; и чрез это все более входить в атмосферу добра. Корни жизни человеческой легко входят в почву добра и уже вскоре не могут без нее жить… Так спасается человек; так от малого он идет к великому и «верный в малом» оказывается «верным в великом».

Архипов Абрам Ефимович. Подруги (Посещение больной). 1887 г. (Государственная Третьяковская галерея

Архипов Абрам Ефимович. Подруги (Посещение больной). 1887 г. Государственная Третьяковская галерея

Оттого можно петь гимн не только большому добру, но и малому добру. И не только никого не упрекать, что все заняты в добре лишь мелочами и не стремятся к великому самопожертвованно, но — просить всех быть хотя бы в малом верным добру. Добро есть атмосфера недивимого Света. Чрез светлое чувство и дело, Свет делается видимым. Добро есть выявление в мире лучей Царства Божьего, лучей живящих, согревающих души людей.

Мелочь, как будто, — не гневаться по мелочам на «брата своего напрасно» (Мф. V, 22); небольшое дело — не говорить, в ежедневном обиходе, неправды ближнему своему, — мелочь, но попробуйте исполнить эту мелочь, попытайтесь осуществить ее…

Оставим в стороне рассуждения, позволительно или не позволительно убивать миллионы людей, женщин, детей и стариков, — попробуем свое нравственное чувство проявить в пустяке: не убьем ни разу личности нашего ближнего, ни словом, ни намеком, ни жестом. Добро есть и удержание себя от зла… И тут, в мелочах, мы легко, незаметно для себя, можем сделать многое!

Трудно встать ночью на молитву… Но не трудно вникнуть утром в слова краткой молитвы дома или — хотя бы — в пути, к месту своей службы, — вникнуть свободной от житейских забот мыслью, в «Отче наш», — отозваться сердцем на слова этой чудесной молитвы… И не трудно на ночь перекреститься, предав свою жизнь и весь мир в Руки Небесного Отца. Это — совсем легко… Почему бы этого не сделать? Сделаем!

Дивный путь малых дел, пою тебе гимн! Окружайте, опоясывайте себя, люди, малыми делами добра — цепью малых, простых, легких, ничего вам не стоющих, но очень дорогих для вас, для окружающих, и для всего человечества, добрых чувств, дел, светлых мыслей и молитвенных устремлений, надежды и веры. Оставим большое и трудное, оно для тех, кто любит его. А для нас, еще не полюбивших большого, — Господь Милостию Своею приготовил, разлил всюду, как воду и воздух, малую любовь. Эта малая, но непрестанная любовь есть неугасимая лампада Богу в храме души. Она есть тихое дыхание человеческое, без которого у человека нет жизни.

Информационный портал «Русский путь» (http://www.rp-net.ru/)

Осеннее обострение. Священники о борьбе с унынием

Никак не желающая заканчиваться мрачная осень сказывается на нервах – даже самых крепких. Черно-белая расцветка действительности мало радует: мысли приходят далеко не самые радужные, причем не сильно-то интересуясь вероисповеданием посещаемых голов и сердец. Вне зависимости от местонахождения человека – будь он в мегаполисе, маленьком провинциальном городке или деревушке – везде, кажется, царят печаль, уныние и неулыбчивость. Большинство с нетерпением ждут наступления старой доброй зимы; самые умные видят в осени прекрасную возможность удостовериться в собственном несовершенстве и невечности в этом мире; кто понесдержаннее – просто ноет. А кто и поддается печали. И тогда самая мерзопакостная погода воцаряется не только на улице, а в душе. А это плохо.

Мы беседуем с двумя священниками – иереем Павлом Гумеровым, настоятелем строящегося храма святых благоверных князей Петра и Февронии Муромских в Марьинском парке (Москва), и протоиереем Александром Лебедевым, настоятелем вологодского храма Покрова Пресвятой Богородицы (на Торгу), – о том, как бороться с унынием, как, несмотря на погоду, уметь видеть добрый и тихий свет христианства и как не дать себе ослепнуть до смерти.


Левитан Исаак Ильич. Золотая осень. 1895 г. Государственная Третьяковская галерея

Левитан Исаак Ильич. Золотая осень. 1895 г. Государственная Третьяковская галерея

Иерей Павел Гумеров: «Уныние – это неумение и нежелание смотреть в Небо»

– Отец Павел, за окнами – осень, причем самая противная ее часть – ноябрь месяц. Почти все поголовно в печали. Только ли ноябрь виноват? Почему мы настолько подвержены унынию? И даже самые что ни на есть благополучные люди? Казалось бы, тоска наступила – купи билет и лети туда, где море, солнце, крокодилы и прочее счастье. Так ведь и там бесятся: вешаются, наркоманят, развратничают и т.п. Не говорю уже о людях бедных: когда бедность давит, штукатурка осыпается, в кошельке ни гроша – хоть волком вой, а тут еще погодка такая замечательная. И так ведь и делают – воют. И так же, как и богатые, – вешаются, пьют… Откуда всё это в нас?

– Ноябрь считается, действительно, самым «туманным» месяцем: сейчас меньше всего солнечных часов в дне. И психологи утверждают, что это один из самых депрессивных, если не самый депрессивный месяц. Причин много: в это время года обостряются и физические, и психосоматические болезни. Не только, кстати, психические. Конечно, это накладывает какой-то «особый» отпечаток на поведение человека. Но дело ведь в том, что суицидальное состояние развивается не сразу. Не бывает так, чтобы пришел ноябрь – и все начали страдать. Нет, конечно. Подобные состояния развиваются постепенно. А в основе их – одиночество (в том числе и психологическое), неустроенность, потеря смысла жизни. И как развод, развал брака оказывается закономерным итогом многих лет или месяцев всяких супружеских проблем, нестроений и трагедий, так же, собственно, и уныние, депрессия, которые могут привести и к страшному, непоправимому шагу, – следствие того, что в течение долгого времени человек развивал в себе это состояние. А такие факторы, как время года или какая-то затяжная проблема, оказываются просто своеобразным толчком, благоприятной средой, в которой всё доходит до, так сказать, логического и подчас страшного конца.

При этом надо разделять плохое настроение, которому многие, если не все люди подвержены – все страдают так или иначе перепадами настроения, особенно сейчас, в такое время года, – и депрессию, которая является на самом деле психическим расстройством. И это тяжелое психическое расстройство, если оно затяжное, с какими-то мыслями навязчивыми, необходимо лечить. Оно не пройдет просто так, если ты поедешь на Канары, допустим, потому что оно всегда будет с тобой – причем в любое время года.

Левитан Исаак Ильич. Большая дорога. Осенний солнечный день. 1897 г. Частное собрание

Левитан Исаак Ильич. Большая дорога. Осенний солнечный день. 1897 г. Частное собрание

Но основа и просто меланхолии, и депрессии – духовная. Это страсть печали и уныния. Просто формы и степени этих духовных зависимостей бывают разными.

Думаю, любой приходской священник засвидетельствует, что, вообще говоря, это состояние печали и уныния коренится не в ноябре, не в каких-то обстоятельствах жизни, ни в болезни, ни в бедности или еще в чем-то внешнем, а оно находится внутри нас. В нашей душе мы сами создаем определенный мир: либо райский, либо адский. Мы же знаем, что состояние муки душевной, тот ад, который начинается после смерти тела, создается самим человеком – здесь, на земле. И эти муки страшней физических.

– То есть уныние не зависит от имущественного и социального положения человека?

– Да, не очень-то зависит. На исповедь ко мне, как и к любому священнику, приходят совершенно разные люди. Батюшкам исповедуются и бомжи, и бизнесмены, и банкиры, люди часто достаточно удачные в бизнесе и в семейной жизни, но которые, бывает, страдают очень тяжелыми формами уныния, тоски, депрессии. И я всё больше убеждаюсь, что внешние обстоятельства жизни вообще не очень сильно влияют на наше внутреннее состояние. А влияет именно то, насколько мы сами собой занимаемся, насколько мы боремся со своими страстями и боремся ли с ними вообще, насколько сами обращаемся к Богу.

Я долго размышлял об этом и пришел к выводу, что есть некие закономерности, определяющие, какие категории людей меньше всего страдают депрессиями. Во-первых, это люди, имеющие крепкую веру. То есть по-настоящему верующие люди, которые, несмотря на самые разные обстоятельства жизни, имеют надежду на Бога, на Его помощь. Они знают, что всё в их жизни не случайно и имеет глубокий смысл, в том числе и страдания – и они для чего-то нужны. А еще верующий человек имеет цель жизни, знает, для чего живет.

Во-вторых, это люди, увлеченные каким-либо делом, очень серьезной работой. Ученые, стремящиеся к открытиям, например: они в своем особом мире живут, и у них просто нет времени на депрессии. Мы же знаем, что депрессия начинается в голове, и если человек эту навязчивую доминанту имеет, то ничего не может с ней сделать. Он ни на что не может отвлечься: ни на удовольствия, ни на телевизор, ни на что-то еще, ни уж тем более на молитву. Им это убийственная мысль просто владеет. А других людей захватывает какая-нибудь другая мысль, например, мысль о строительстве дома, о любимом деле, творчестве, научном открытии. Так вот, эта категория людей, такие вот трудоголики, как правило, не сильно страдают от депрессии.

Левитан Исаак Ильич. Лесное озеро. 1890-е гг. Ростовский областной музей изобразительных искусств

Левитан Исаак Ильич. Лесное озеро. 1890-е гг. Ростовский областной музей изобразительных искусств

И третья категория – это люди, которые находятся в экстремальной, напряженной ситуации. Я об этом говорю как священник, который по долгу службы принимает исповедь в тюрьме – в женском изоляторе № 6. Каждый раз там я исповедаю человек по 40, после службы крещу, и я не видел, чтобы люди там страдали сильно от депрессии. Притом что изолятор женский, а женщины, как известно, больше подвержены депрессии, чем мужчины. Удивительно: люди сидят в тюрьме, иногда по нескольку лет, ожидая своего приговора, – ужасное состояние. У многих на свободе дети. Их должна одолевать тоска, безнадега полнейшая. Но – нет: там люди страдают от депрессии очень мало. Во всяком случае, гораздо меньше, чем наши некоторые прихожане, жалующиеся на неурядицы в семейной жизни, на детей, на здоровье, на какие-то такие проблемы, которые людям, сидящим в тюрьме, кажутся просто мелочью! Вот там-то проблемы реальные: срок «светит» лет на десять! И понятно, почему так происходит: попав в тюрьму, человек, может быть, впервые задумывается о своей жизни, о ее смысле, его не волнуют мелкие бытовые неприятности, он думает, как выжить, и просит у Бога помощи, он нацелен на то, чтобы решились его настоящие, подлинные беды. Именно в тюрьме многие знакомые мне люди пришли к Богу. Это как на войне: там ведь человеку тоже многие проблемы, волновавшие его в мирное время, кажутся просто несерьезными. Там он нацелен на выживание – о здоровье или о чем-то еще он думает гораздо меньше, чем «на гражданке». Видимо, в таком состоянии у человека мобилизуются все телесные, душевные и духовные силы для того, чтобы преодолевать действительные трудности.

В СИЗО люди молятся и исповедуются по-настоящему, на совесть. Они не приходят просто так – побеседовать от нечего делать с батюшкой. Они очень долго ждут священника (иногда несколько месяцев) и проходят, действительно, для того, чтобы покаяться, попросить у Бога помощи. Человек, оказываясь вот в таких по-настоящему серьезных обстоятельствах, становится ближе к Богу.

Вспомним, как старец Иоанн (Крестьянкин) признавался: «Я нигде так не молился, как в тюрьме, – даже в монастыре». О чем это говорит? – О том, что не нужно, чтобы обстоятельства были сильнее нас. Нельзя, чтобы эти осенне-весенние обострения и так далее брали над нами власть. Апостол Петр сказал: «Кто кем побежден, тот тому и раб» (2 Пет. 2: 19). А мы – рабы Бога Всевышнего, и поэтому ни депрессия, ни гнев, ни другие какие-то страсти не должны быть сильнее нас.

Левитан Исаак Ильич. Туман. Осень. 1899 г. Государственный Русский музей

Левитан Исаак Ильич. Туман. Осень. 1899 г. Государственный Русский музей

– А в чем причина тоски и печали?

– Уныние, тоска, печаль, то есть страсти, – это, вообще говоря, слабость человеческой воли. В этом состоянии человек поддался бесу, поддался диаволу и впал в зависимость от страсти – она взяла над ним верх. Понятно, что это состояние может быть спровоцировано каким-то горем: смертью близкого человека, болезнью, потерей работы и т. п. Но давайте помнить, что Господь не посылает испытаний не по силам.

– Как преодолеть уныние?

– Я заметил, что в первую очередь преодолевать депрессию помогает крепкая вера. Если у человека есть вера, есть надежда, если он молится Богу, то он выкарабкается из печали. Кстати, даже если человеку назначили какое-то лечение антидепрессантами, то всё равно нужно обязательно вести духовную борьбу со страстью, часто исповедаться и причащаться (лучше раз в неделю).

Преодолеть уныние помогает обращение к Богу, молитва. И таинства. Когда человек искренне исповедуется и причащается, он решает очень многие свои духовные проблемы, от которых, кстати, уныние и происходит.

– У нас страна православная, почему же тогда наш народ так сильно унывает?

– Дело в том, что действительно православных людей, то есть тех, кто регулярно исповедуется и причащается, – 1, максимум – 2 процента. И это очень прискорбно. В каком-нибудь районе Москвы живут 100 тысяч человек, в этом же районе – всего один храм; и я могу точно и с уверенностью сказать, что в этот храм ходит не больше 1 тысячи человек. То есть один процент от этих 100 тысяч. Остальные 99% просто не прибегают к этому источнику благодати Божией, которая нам помогает и просто спасает. Когда человек исповедуется, он ведет духовную работу: грех нельзя победить, если ты его не исповедал и не покаялся. Это касается любого греха, не только уныния, но и абортов, измены, предательства, лжи, воровства и всего прочего. Кстати, эти не исповеданные и нераскаянные грехи часто закономерно и оказываются причиной смертельного уныния.

Молитва должна быть не только просительная: «Господи, избавь меня от уныния», но и благодарственная. Потому что, как я заметил по себе, когда ты Бога благодаришь, ты начинаешь видеть благость Бога – неизмеримую и неописуемую. А уныние – это ведь неумение да и самоубийственное нежелание смотреть в Небо, видеть эту бездну благости и премудрости Христа. Когда видишь подлинную радость – настоящую христианскую радость – жить становится гораздо легче, и на испытания смотришь совершенно другими глазами.

Левитан Исаак Ильич. Осень. 1890-е гг. Ростовский областной музей изобразительных искусств

Левитан Исаак Ильич. Осень. 1890-е гг. Ростовский областной музей изобразительных искусств

Второе – это работа над собой. Потому что многие скажут: «Мы – православные, вроде бы молимся, а всё равно унываем, печалимся. Почему?» Потому что, к сожалению, у многих православных людей жизнь – обрядовая. Она подчас заменяет жизнь духовную. Они считают, что вполне достаточно выполнить какой-то обряд: помолиться утром, помолиться вечером, причаститься – и всё. Но за этим они, к сожалению, не видят глубокого смысла. Ведь это средства, а не цель сама по себе. Не цель – молиться, а цель – соединиться через молитву с Богом, вести духовную работу, духовную брань, становится лучше. И борьба со своими мыслями начинается в душе, в голове. Когда человек не может с ними справиться, когда у него начинают доминировать мысли не какие-то нормальные: как семью прокормить, как работу лучше выполнить, а мысли: «Всё плохо», «Всё ужасно», «Я самый плохой», «Я – неудачник»… – эти мысли, понятно, нам вселяет диавол, – так вот, когда такие мысли становятся доминирующими, то закономерный итог известен: потеря смысла жизни, суицидальные настроения. И когда человек не ведет работу на уровне помыслов, а наша задача – бороться с этими мыслями, тогда очень плохо. К сожалению, такой борьбой с помыслами даже не все православные занимаются. Когда люди ходят в Церковь, они должны становиться лучше – а мы ведем себя иногда хуже иных неверующих. Мы же знаем, что то, что нам оставил Господь, святые отцы, нам нужно постоянно в своей жизни применять. Библия – это учебник жизни: как нам относиться к людям, как вести себя, как бороться со своими грехами. А получается часто, что люди воспринимают это как какую-то красивую, но необязательную теорию. Так что нам нужна постоянная работа над мыслями, над страстями своими.

Третье – это труд, помощь другим людям. Ведь что такое депрессия? Это расслабленность, саможаление. Человек начинает слишком жалеть себя любимого. А вообще-то такой жалости не должно быть, потому что она далеко уведет, причем в нехорошую сторону. Так что надо искать других людей – тех, кому наверняка еще хуже, чем тебе, – и помогать им. Или по-настоящему наконец увидеть своих ближних – детей, жену, родителей, которых обычно в упор не видишь, – и начинать заботиться о них.

 Люди, занимающиеся любимым делом, чем-то серьезным, как правило, меньше всех страдают депрессиями: у них голова и руки постоянно заняты полезным делом. Есть же замечательная латинская пословица: «Ora et labora» – «Молись и трудись». Вот два главных условия, помогающих справиться и с унынием, и с депрессией, и со многими другими печальными явлениями нашей жизни.

Затяжная тоска, депрессия – это психическое расстройство. Когда это состояние продолжается уже две-три недели, месяц, когда человек не может отключиться от навязчивых мрачных мыслей – тогда нужна помощь врача. Но медикаменты, психотерапия, конечно, просто своеобразные «подпорки»; помимо их приема человек должен вести и духовную работу, приступать к таинствам. Депрессия сейчас успешно лечится, но страждущий должен настроиться на большую личную духовную работу, иначе так всю жизнь и будет «сидеть» на антидепрессантах.

Левитан Исаак Ильич. Осень. Усадьба. 1894 г. Омский областной музей изобразительных искусств имени М. А. Врубеля

Левитан Исаак Ильич. Осень. Усадьба. 1894 г. Омский областной музей изобразительных искусств имени М. А. Врубеля

– Священники подвержены печали, или ни ноябрю, ни унынию они не подвластны?

– Священники, как и все люди, тоже подвержены и депрессиям, и унынию – не надо их идеализировать. Другое дело, что, по сравнению с другими, думаю, гораздо меньше. Объясню почему. Любой «среднестатистический» священник, не только московский, всегда очень сильно загружен. Нам легче в этом смысле: нам просто некогда унывать: дел по горло. Кроме того, у священников всегда очень много целительных средств. Во-первых, молитва – ведь священник постоянно у Престола Божия стоит и в меру своих сил молится. Во-вторых, даже если священник скуден на молитву, плохо молится, то волей-неволей сами люди ему помогают: столько людей через тебя ежедневно проходит, и ты постоянно видишь огромное количество человеческого горя (к священнику в 90 процентов случаев ведь люди приходят не с радостью и не с легкой проблемой какой-то, а именно с горем), так что понимаешь, насколько твои трудности на самом деле ничтожны по сравнению с теми страшными вещами, что испытывают многие люди.

Напоследок хочу еще раз призвать: давайте, видя свое несовершенство, всё-таки помнить о неизмеримой благости Бога, о том, что Господь любит нас и сотворил нас не для уныния, а для радости и счастья. Это памятование спасет нас от многих бед и глупостей.

Протоиерей Александр Лебедев: «Жизнь – дар, а не собственность»

– Отец Александр, сейчас практически недели не проходит без сообщений о попытках – удавшихся и не удавшихся –самоубийства. О чем такие попытки, на ваш взгляд, говорят?

– Такие попытки говорят о разрушительной силе неверия, потому что глубинная причина самоубийства – это неверие или маловерие, малодушие. Это верно как по отношению к каждому конкретному случаю самоубийства, так и к суициду как общественному явлению.

– Говорят, что количество самоубийств в мире растет. Может быть, этот рост объясняется только лишь естественным приростом населения земли: мол, самоубийств стало больше, так как людей вообще стало больше?

– Искать причину стоит совсем в другом. Сотню лет назад среди 1,5-миллиардного населения Земли лишь 5 миллионов заявляли о своем неверии; сейчас в мире более 6 миллиардов людей, и пятая часть из них считают себя нерелигиозными (то есть более 1200 миллионов человек). А религия, между прочим, «опиум для народа», только не в смысле одурманивающего вещества, как очень многие считают, а в смысле обезболивающего лекарства. Религиозный человек имеет мощную поддержку в перенесении скорбей, неизбежных в нашем мире, у него есть источник сил и терпения для перенесения боли – как душевной, так и телесной. Верующий человек знает, что все скорби и несчастья, во-первых, временны, а во-вторых, не бессмысленны, потому что человека по жизни ведет Промысл Божий, а он – благой, даже если совершается посредством скорбей и несчастий.

Левитан Исаак Ильич. Осень. Осенние размышления. 1883 г. Частная коллекция

Левитан Исаак Ильич. Осень. Осенние размышления. 1883 г. Частная коллекция

– Возраст людей, пытающихся убить себя, самый разный: от глубоких стариков до совсем еще юных. В чем причины такого настойчивого желания расстаться с жизнью у людей разного возраста?

– Как и говорилось – маловерие, малодушие. Столкнувшись с непреодолимой, как кажется, жизненной проблемой, человек приходит к выводу, что умереть – лучше и проще, чем жить и терпеть дальше. «Я не в силах» – вместо «Бог терпел – и нам велел». А уж что терпеть или не терпеть: неразделенную любовь, или последствия необдуманных кредитов, или старческие немощи и одиночество, – дело совершенно второстепенное.

– «Я умру, и всем будет лучше», «Умру всем назло» и т. п. – как-нибудь такие «прощальные фразы» оправданны?

– Самоубийство как жест заботы о других – обман. Человек, оставляющий подобные прощальные послания, «по себе о людях судит» – и не просто судит, а осуждает – приписывает им затаенное желание его смерти. На самом деле вторая фраза ближе к истине: «Умру всем назло». Самоубийство несет зло, причем всем: и самоубийце, и его близким, и обществу в целом. Это настолько очевидно, что не буду далее распространяться на эту тему. Вы были когда-нибудь на похоронах самоубийц? Вот где место и адское торжество отчаяния и безнадеги! Не приведи Господь видеть такое!

Левитан Исаак Ильич. Осенний день. Сокольники. 1879 г. Государственная Третьяковская галерея

Левитан Исаак Ильич. Осенний день. Сокольники. 1879 г. Государственная Третьяковская галерея

– Почему Церковь столь строга к самоубийству? Ведь человек распоряжается своей собственной жизнью – других-то это почему должно касаться? Это же «не мои проблемы». Захотел человек убить себя – его дело.

– Жизнь – дар, а не собственность, поэтому распоряжаться ею нужно с оглядкой на Того, Кому мы этим даром обязаны, а не по собственному произволу. Потому что наступит время, когда придется давать ответ, как ты этим даром распорядился, привнес ли хоть чуточку света в этот мир или убил то время, что тебе было отпущено. И конечно, особенно страшно, если это убиение совершилось буквально. Да, когда речь идет о самоубийце, его поступок – это его дело, но и его ответственность, и его наказание, его страдание. И горе тому обществу или тому человеку, который воспринимает страдания других как «не мои проблемы».

– Мне ужасно печально, уныние страшное, осень мрачная кругом. Как не дойти до самоубийства?

– Сделать доброе дело, потом еще одно и еще сто. Смысл жизни познается на опыте доброделания, и присутствие Бога познается в Его благодатном отклике на доброе дело. Попробуйте – обязательно получится!

Со священниками Павлом Гумеровым
и Александром Лебедевым
беседовал Петр Давыдов

«Беседы о семейной жизни» — сайт священника Павла Гумерова
(http://pavel-gumerov.ru/)

Проповедь на Димитриевскую родительскую субботу

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

«Какая польза человеку
если и весь мир приобретет,
а душе своей навредит…»

Вопрос о будущей загробной жизни вольно или невольно заставляет задуматься каждого разумного человека. С ним рано или поздно сталкивается и религиозный человек, и человек равнодушный к религии. Нельзя убежать от размышления о том, что с нами будет после смерти, существует ли загробная жизнь и в чем она состоит. Мы, верующие, знаем, что будущая жизнь есть, в чем удостоверяет нас откровение Божие. Господь, исправляя заблуждение саддукеев, отрицавших воскресение мертвых, говорил им: «Бог не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы».

Божественное Откровение говорит не просто о сохранении духовной субстанции — оно говорит о бессмертии личности. Человек как неповторимая личность не исчезает бесследно. Тело стареет, а человек внутри ощущает себя таким же, как был в юности. Почему? Потому что душа не изменяется, а вся наша внутренняя жизнь — это свойства души. Мы думаем душой, наши чувства и эмоции — это проявление души. Душа — это то, что болит, когда все тело здорово. Ведь говорим же мы, что не мозг болит, не сердечная мышца — а болит душа. Душа пользуется телом — как музыкант пользуется своим инструментом. Если струна порвалась — мы уже не слышим музыки, но это еще не значит, что умер сам музыкант. То, что мы видим умирающим, — это видимое, грубое тело. Тело самостоятельно жить и действовать без души не способно, душа же бессмертна и может продолжать свое существование и без тела.

Васнецов Виктор Михайлович. После побоища Игоря Святославича с половцами. 1880 г. Государственная Третьяковская галерея

Васнецов Виктор Михайлович. После побоища Игоря Святославича с половцами. 1880 г. Государственная Третьяковская галерея

Смерти нет, говорит нам Церковь, есть только переход из одной формы бы­тия в другую. И каждый из нас однажды уже пережил подобный переход, когда в муках рождения покидал уютное лоно матери. Ребенок, плача и протестуя, приходит в наш мир. Страдает и трепещет плоть перед неизвестностью и ужасом грядущей жизни, так же страдает и трепещет душа, покидающая уютное лоно своего тела. Разлучение души от тела происходит так же таинственно и непостижимо, как и соединение их в утробе матери.

По исходе своем из тела душа человека попадает в новые условия жизни. Она по своей воле не может уже изменить своего состояния, как это было при жизни на земле. И здесь важнейшее значение приобретает духовная связь умершего человека с Церковью.

Святые Отцы утверждают, что до всеобщего Суда Божия возможно изменение загробного со­стояния умерших, так как они принадлежат вместе с нами единому Телу Христову т. е. Церкви. И Христос, как Разрушитель ада, имеет власть отверзать и закрывать врата ада, и потому со стороны живых членов Церкви необходимо молить Господа о помиловании умерших

Веруя в жизнь вечную, как в непреложную истину, Церковь с древнейших времен совершает поминовение усопших. Молитва об усопших — это не требование церковной дисциплины, а потребность сердца. И чтобы удовлетворить эту потребность, святая Церковь установила стройную и последовательную систему поминовения.

Павел Викторович Рыженко. Поле Куликово. Стояние на костях. 2013 г.

Павел Викторович Рыженко. Поле Куликово. Стояние на костях. 2013 г.

Устав Церковный довольно подробно указывает, когда и какие заупокойные молитвы совершать. Церковь вводит их в состав общественного и частного богослужения и в домашнюю молитву христианина. Самое важное и действенное поминовение, по силе великой евхаристической Жертвы, совершается на Литургии, при погружении в Божественную Кровь частиц, изъятых в память живых и усопших.

Из всех дней седмицы устав определяет субботу по преимуществу днем поминовения усопших. И это не случайно. День субботы, как день покоя, по своему назначению наиболее подходит для моления об упокоении душ умерших. Кроме того, мы знаем, что именно в Великую Субботу, накануне Своего Воскресения, Господь пребывал «плотью во гробе».

Первые, о ком мы вспоминаем, молясь о умерших, — это наши покойные родители. Поэтому и субботы, посвященные молитвенной памяти почивших, называется «родительскими». Таких родительских суббот в течение церковного года — шесть.

Наиболее усиливаются заупокойные молитвы в две вселенские родительские субботы: Мясопустную (за неделю до Великого поста), и Троицкую. Кроме того, 2-я, 3-я и 4-я субботы Великого поста также посвящены особому поминовению усопших.

Верещагин Василий Васильевич. Конец Бородинского боя. 1899-1900 гг.

Верещагин Василий Васильевич. Конец Бородинского боя. 1899-1900 гг.

Наша Русская Православная Церковь имеет и еще два особых поминальных дня: вторник после пасхальной седмицы, так называемая «Радоница» и сегодняшнюю Димитриевскую субботу.

По преданию она была установлена великим князем Дмитрием Донским. Одержав знаменитую победу на Куликовом поле над Мамаем 8 сентября 1380 года, Дмитрий Иоаннович, по возвращении с поля брани, посетил Троице-Сергиеву обитель. Преподобный Сергий Радонежский, игумен обители, ранее благословил его на эту битву и дал ему из числа своей братии двух иноков схимонахов — Александра Пересвета и Андрея Ослябю. Оба инока пали в битве. Совершив в Троицкой обители поминовение убитых воинов, великий князь предложил творить это поминовение ежегодно в субботу перед 26 октября — днем памяти святого Димитрия Солунского — небесного покровителя самого Дмитрия Донского.

И вот шестьсот с лишним лет наша Церковь ежегодно совершает эту службу. До революции в русской армии этот обычай соблюдался неукоснительно. Во всех воинских частях служились панихиды о православных воинах, за веру, царя и отечество жизнь свою на поле брани положивших. Впоследствии в этот день стали совершать память не только православных воинов, но и всех, вообще, усопших, и этот день стал на Руси вселенским днем поминовения.

Аверьянов Александр Юрьевич. Подвиг артиллеристов. 1991 г. Музей-панорама «Бородинская битва»

Аверьянов Александр Юрьевич. Подвиг артиллеристов. 1991 г. Музей-панорама «Бородинская битва»

В дни поминовения усопших православные христиане передают в храм записки с именами своих почивших родственников, которые при жизни были крещены, т. е. являлись членами Церкви. В эти дни свечи положено ставить не к иконам, а к Распятию, на специальный столик, называемый «тетрапод» или «канун». Есть еще добрый обычай в дни поминовения приносить в храм угощение для неимущих. Оно освящается во время богослужения и потом раздается всем, кто пожелает. Человек, получивший это угощение, молится «о всех зде ныне поминаемых», и к нашей молитве присоединяется и его благодарная молитва.

Как видимое выражение уверенности живых в бессмертии почивших приготовляется «кутия» или «коливо» — сваренные зерна пшеницы, смешанные с медом. Как семена, заключающие в себе жизнь, чтобы образовать колос и дать плод, должны быть положены в землю и там истлеть. Так и тело умершего должно быть предано земле и испытать тление, чтобы восстать потом для будущей жизни. Ведь верим мы не только в бессмертие души, но и воскресение всего человека, т.е единства души и тела, как и поем в Символе Веры: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века». Поэтому и существуют на Руси кладбища: тело — как семя бросается в землю, чтобы с новой космической весной взойти.

Совершая сегодня поминовение усопших, нам необходимо и самим серьезно задуматься о жизни вечной. Каждый из нас без исключения, однажды появившись на этом свете, должен непременно покинуть его. И в этом законе Божьем нет исключений. Непрочна и суетна наша жизнь на земле. Ясное и радостное течение ее часто омрачается неожиданными житейскими скорбями и несчастьями. Радости наши смешаны с горем: от богатства недалеко нищета, здоровье ничем не защищено от болезней, самая жизнь в любой момент может пресечься смертью. Время жизни неудержимо и скоротечно, так что и не замечаешь, как пролетают дни.

Николай Павлович Толкунов. Бессмертие. Брест. 1941-й

Николай Павлович Толкунов. Бессмертие. Брест. 1941-й

Мысль о нашей участи в будущей жизни должна, казалось бы, больше всего занимать нас. Но как это не парадоксально, современный человек меньше всего хочет задумываться над вопросом смерти. Самое разительное отличие современной массовой культуры от культуры христианской — в неумении умирать. Человек подходит к порогу смерти, не столько стараясь всмотреться за его черту, сколько без конца оборачиваясь назад и с ужасом вычисляя все возрастающее расстояние от поры своей молодости. Старость из времени «подготовки к смерти», когда «пора о душе подумать», стала временем последнего и решительного боя за место под солнцем, за последние «права». Она стала временем зависти. Как писал наш современник — Архиепископ Иоанн Шаховский: «Оглушенные суетой люди уже не способны думать об истинах великих и вечных, для постижения которых нужна хотя бы минута божественного молчания в сердце, хотя бы мгновение святой тишины».

Отрицание будущей загробной жизни совершенно обессмысливает земную жизнь, тогда она «дар напрасный, дар случайный», как писал Пушкин в трудные минуты жизни. Тогда нет основания для нравственной жизни. «Если Бога нет, то все дозволено», — говорил о таких людях Достоевский. Нас не было — и нас не будет, жизнь нелепо мелькает меж двумя пропастями небытия. Такие неверы — отрицатели или совсем отчаиваются в земной жизни и не видят в ней никакого смысла, или живут одной низменной, животной жизнью, держась эпикурейского правила: «бери от жизни все»!

Смерть — это предел земной жизни, в течение которой человек может еще исправиться. Священное Писание говорит: «Всяк человек ложь», «Нет человека, который бы жил и не согрешил». Все мы постоянно согрешаем. Если не делом, так словом. Если не словом, так чувством или помышлением, и потому смерть всегда застает нас неоплатными должниками пред Богом. И за все это придется нам в свое время дать ответ. Поэтому сегодня, поминая наших ближних, вспомним и о своей душе, чтобы достойно проводить время земного странствования и дорожить временем, которое Господь отпустил нам. Аминь!

Иеродиакон Гавриил

Оптина Пустынь – Официальный сайт Введенского ставропигиального мужского монастыря (http://www.optina.ru/sermon/p02/)

Игумен Нектарий (Морозов). Не горькие мысли о смерти

Игумен Нектарий (Морозов)

Игумен Нектарий (Морозов)

Помню, в одной из бесед митрополита Антония Сурожского мне попалась такая мысль: как же трудно священнику, приготовившемуся совершать отпевание, дать обычный возглас — «Благословен Бог…». Перед тобой люди, убитые горем, перед тобой бездыханное тело того, кто еще «вчерашний день беседовал с нами», а ты должен, невзирая на это, восславить Бога. И не просто «невзирая на это», но и за это — тоже восславить…

Это и правда трудно. Не потому, что священник не знает и не понимает, что такое смерть. Если она и для него «необъяснимая трагедия», «неизбывный ужас», «страшная ошибка», то где же его вера тогда? Но нет, не в нем самом дело, а в родных и близких усопшего. Как благодарить Бога за его смерть перед лицом их горя, слыша, как они плачут, видя их скорбные лица? Что подумают о такой благодарности они?

Нет, к сожалению, священник не всегда задумывается об этом. Что греха таить: разве редко бывает так, что и мы что-то делаем по привычке, машинально, не откликаясь сердцем даже на самые важные слова, которые исходят из наших же собственных уст? Но когда задумываемся, не поддаваясь самой страшной «профессиональной болезни» — болезни привыкания, тогда обязательно чувствуем, с одной стороны, всю противоречивость этого момента, а с другой, его поразительное величие.

Наверняка, со многими из нас — пастырей — бывало такое… Утешаешь человека в его потере, говоришь то, что должен сказать, во что веришь, в чем убежден сам. Говоришь о том, что все в руках Божиих, что воле Его необходимо покориться, поскольку Он один знает, когда кого из нас из этой жизни забрать в жизнь иную. О том, что нужно не плакать, а молиться. О том, что умершему гораздо лучше там, где он сейчас. А в ответ слышишь: «Легко вам об этом говорить…». Или во взгляде, на тебя обращенном, это явственно читаешь.

Розмарицын Афанасий Прокофьевич. Панихида. 1882 г. Государственная Третьяковская галерея

Розмарицын Афанасий Прокофьевич. Панихида. 1882 г. Государственная Третьяковская галерея

И ни ответ, ни взгляд не заметить, проигнорировать нельзя, потому что иначе люди так и уйдут от тебя — не утешенными, задавленными, практически убитыми своей бедой. Только что сказать-то? Ведь вроде все уже тобою сказано… Но нет, не все. То, что ты говорил, правильно, верно, однако твое слово не нашло дороги к сердцу собеседника, не вошло в него, не было им принято. Почему? — Потому что не из сердца и родилось. Ты говорил то, во что веришь. Веришь умом. Скажи еще о том, во что верит, чем оживотворяется твое сердце. Скажи о собственном опыте, о том, что лично тебе — как священнику или просто как христианину — открыл о смерти Господь. Поделись тем, чем утешил и утешает Он тебя…

…А что открылось мне, чем я утешаюсь, что хочу и могу сказать сам?

Прежде всего — неправда, будто бы «легко священнику об этом говорить». Во-первых, потому, что ему вообще нелегко — всегда, жизнь и служение у него такие. А во-вторых, потому, что и ему точно так же случалось терять близких — родных и друзей. И ему приходилось переживать подобную боль и искать ответ на вопрос, как справиться с ней. Искать и находить. И это именно то, чем он может поделиться, что по-настоящему ценно.

Поделюсь и я — может быть, кому-то это ляжет на сердце и сердце успокоит.

Мне, как и любому живому и чувствующему человеку, страшно и тяжело расставаться с теми, кто мне дорог. Я не ведаю их участи в вечности и скорблю о них… Мне их не хватает, то место, которое они занимали в моей жизни, вдруг опустело, я почувствовал холод — там, где прежде согревался…

Но приходит очень острое и ясное, верой продиктованное понимание: они нуждаются во мне, в моей помощи и участии. И как бы плохо ни было лично мне, я забываю хотя бы ненадолго о себе — мысль о них сильнее и важнее. Да, я грешный и немощный человек, но все еще могу исправить, изменить в себе, а следовательно — и в вечной участи своей. А на что уповать ему, ушедшему? Только на молитву Церкви и на мою молитву… Вот я и молюсь. И за литургией, и когда панихиду служу. И просто — в любое время и на любом месте, когда только вспоминаю того, кто ушел, и от боли и жалости — к нему и к себе — сжимается сердце.

В самые простые слова облекается тогда молитва, в одну лишь просьбу: чтобы простил Господь все, что сделал человек не так, чтобы принял и упокоил его душу. Молишься и чувствуешь, как успокаивается твоя собственная душа, как исцеляет ее раны все превозмогающая надежда на милосердие Божие, как окружает и покрывает тебя Божия любовь.

Но самое главное — понимаешь, что и его душа, того, кто был близок, и отошел в иной мир, и остался так же близок, утешается и радуется от твоей молитвы. Приходит удивительное ощущение единства Божьего мира, горнего и дольнего, здешнего и нездешнего, ощущение того, о чем ты слышал, читал, думал и чего вместе с тем совершенно не знал прежде.

Константин Аполлонович Савицкий. Панихида в 9-й день на кладбище. 1885 г. Государственная Третьяковская галерея

Константин Аполлонович Савицкий. Панихида в 9-й день на кладбище. 1885 г. Государственная Третьяковская галерея

Я очень хорошо помню, как когда-то давно, когда я потерял очень дорогого мне человека, меня неожиданно утешила одна мысль: «Я тоже умру». Она примирила меня с этой потерей, дала силы справиться с ней. Мне было больно расставаться с тем, кого опускали на моих глазах в сырую, холодную землю… Еще за мгновение перед тем казалось — невыносимо больно. Но… Но раз и я умру, то ведь расстаемся-то мы не навсегда! Я понял это тогда впервые, и мне сразу стало легче.

И так же неожиданно собственная смерть перестала страшить, как страшила прежде. В ту далекую страну, в которую отравлюсь когда-нибудь я, ушел тот, с кем мы были друзьями. И один человек, и другой, и третий… Я мало знаю об этой стране, об этой, иной, жизни. Но я знаю тех, кто уже в ней. И она уже не так пугает своей неизведанностью и неизвестностью. И еще — эта жизнь становится не просто чуть более знакомой, она становится реальной, и ощущается то, что, не смущаясь громких слов, можно назвать дыханием вечности…

Кто-то обязательно скажет, что все это доступно лишь сердцу верующего человека, что без веры эти слова, переживания пусты, ничтожны, смешны. И я с этим, ни минуты не споря, соглашусь. Без веры любые слова утешения — не только в этом случае — пусты, ничтожны и смешны, да и жизнь сама такова. Просто то, о чем я говорю здесь, помогло лично мне — эти мысли, эти переживания, этот опыт. Они научили думать о смерти с трепетом, но без горечи, с замиранием сердца, но без ужаса.

Так я и думаю о ней, когда вера жива и тепла. А когда она по моему нерадению и грехам оскудевает, становится формальной и сухой, тогда… Тогда ее опять оживляет размышление о смерти. Оживляет молитва об усопших — та, с которой неразрывно связано мое пастырское служение. Да и шире говоря — с которой так же неразрывно связана самая жизнь.

Ежедневное интернет-издание «Православие и мир» (http://www.pravmir.ru/)

Увидеть образ Божий в родителях

Все знают, что необходимо почитать родителей, но не у всех это получается. Почему так сложны бывают отношения между поколениями, как вести себя с «плохими» родителями и можно ли почитать старших, не любя их? Об этом и многом другом мы поговорили с клириком храма Покрова Пресвятой Богородицы г. Саратова, духовником Свято-Покровской православной классической гимназии, священником Ярославом Коздринем.


— В Ветхом Завете пятая заповедь — о почитании родителей — открывает указания о том, как нужно строить взаимоотношения с людьми. Первые четыре заповеди посвящены взаимоотношениям с Богом. Эта иерархия, надо полагать, не случайна. Почему так важны именно правильные взаимоотношения с родителями?

— В этой иерархии явлена Божественная педагогика: мы воспринимаем Бога как Отца — с почитания родителей начинается почитание Бога. Отношения с родителями — это некая основа, на которой строятся все остальные отношения человека с окружающими и которая позволяет нам оставаться людьми в пространстве культуры и цивилизации. Если рушится эта ступень, то мы попадаем в какое-то пространство антиутопии, когда отношения отцы-дети напрочь убиты. В принципе все заповеди нацелены на то, чтобы прежде всего сделать человека человеком, и на библейском примере Хама мы видим, что происходит, когда заповедь чтить отца и мать нарушается.

Лемох Кирилл (Карл) Викентьевич. Родительская радость. Ранее 1910 г.

Лемох Кирилл (Карл) Викентьевич. Родительская радость. Ранее 1910 г.

— Пятая заповедь отличается от других тем, что в ней содержится еще и обещание: если будешь почитать родителей, продлятся твои годы. Почему такая взаимосвязь?

— Если мы пройдемся по кладбищу и посмотрим на памятники, где обозначены годы жизни усопших, то поймем, как же мало стало долгожителей. И в то же время много стало людей, живущих обособленно, оторвано от своей семьи и родственников. Человек, который противится тому, чтобы исполнить сыновний долг и взять на себя крест семейных забот, действительно зачастую мало живет. А если пообщаться с долгожителями, то наверняка мы услышим о жизни трудной, но о жизни, проникнутой почитанием старших. Моя бабушка, которой сегодня за 80 лет, часто повторяет, что она счастливый человек, потому что на ее руках умерли ее отец и мать. Она исполнила свой долг любви по отношению к своим родителям. Каждый человек может рассмотреть историю своей семьи и найти примеры, подтверждающие, что действительно Господь за заботу о родителях награждает человека долгими годами жизни.

Если нет любви…

— Попрошу Вас раскрыть смысл слова «почитание», потому что современные люди очень редко его понимают правильно. Под этим может скрываться что угодно: кто-то считает, что почитание — это безоговорочное подчинение, кто-то, что необходимо заботиться о материальной стороне жизни родителей, но при этом не обязательно уважать их мнение. И далеко не каждому человеку удается любить своих родителей…

— Почитание родителей может быть различным, поскольку и мы все очень разные: кто-то способен на эмоциональные проявления чувств, кто-то по природе своей очень сдержанный. Но если такой человек стремится к тому, чтобы его родители жили, ни в чем не нуждаясь, в чистоте, тепле, уюте, — это уже некий достаточный минимум проявления сыновней любви. Сложно предъявить какие-то единые требования ко всем, но если все-таки попробовать обобщить, практически мы все понимаем почитание как прежде всего любовь и уважение к родителям. А еще как то, что человек родителей своих признает и принимает. Бывает, люди всю жизнь носят обиду в сердце на мать или отца и, понимая умом, что они должны родителей почитать, говорят: не могу простить. А без прощения — и любви не получается. Что тут сказать? Если у человека нет ноги, его не заставишь идти быстрее. И если у человека нет дара искренней любви по отношению к своим родителям, нельзя от него этого требовать. Пусть он хотя бы заботится о них, исполняя свой долг. Ты можешь не любить своего родителя, но ты должен сохранять его достоинство. Конечно, здесь мы говорим не о норме жизни, а о том, что может быть терпимо по жестокосердию нашему.

Маковский Владимир Егорович. Свидание 1883 г.

Маковский Владимир Егорович. Свидание 1883 г.

— Почему нам так трудно это дается?

— Мы разучились проявлять заботу о близких. В современном мире люди разделены. Дети вырастают, обзаводятся своими семьями, и старики остаются одни. Раньше под одной крышей жили несколько поколений: дети видели, как их родители заботятся о бабушках, дедушках, и усваивали этот опыт. А сегодня у кого учиться? Помните, у Грибоедова в «Горе от ума»: «Где? укажите нам, где Отечества отцы, которых мы должны принять за образцы». Иногда смотришь на то, как хранят семейные традиции и ценности наши мусульманские братья, и задаешься вопросом: почему мы от этого ушли? Почему нам этого Господь не дает? Наверное, нам всем надо умолять Бога, чтобы Он помиловал нас и дал такие образцы.

Закрыть глаза

— Родители бывают разные. Как быть с пятой заповедью, если отец пьет или мать бросает своего ребенка в роддоме? Таких родителей почитать очень сложно.

— Что бы с родителями ни происходило, это не снимает с нас долга по отношению к ним. Вспомним тот же библейский пример с Ноем, который, напившись вина, лежал обнаженный, но его сыновья Сим и Иафет, в отличие от Хама, не посмеялись над ним, а, отведя взгляд, прикрыли его наготу. Это и есть пример правильного отношения к родительским недостаткам, ошибкам, грехам.

— То есть такой постановки вопроса: у меня плохие родители — в принципе быть не должно?

— Конечно, так рассуждать — это противоречить Божиему замыслу. Если человек никак не может с этой ситуацией справиться, надо подойти к ней практически и рационально: «А что мне эти рассуждения-осуждения дают? Вот я знаю, какие мои родители. Но что я сделал для того, чтобы быть не таким, а другим, чтобы в себе побороть качества, которые от них, возможно, унаследовал?» Да, обиды остаются, но, мне кажется, очень важно закрыть глаза, как Сим и Иафет, на грех отца или матери, и этим как бы отсечь негативный прошлый опыт и постараться самому стать другим ради своих детей. Мы часто говорим, что человек — это образ Божий, но затемненный грехами, страстями, и тем не менее в каждом человеке этот образ Божий надо постараться увидеть. Так почему же не попытаться увидеть этот образ в том, кто к тебе ближе всех — в своем родителе?

— Порой слышишь от человека, что это его родители виноваты в том, что он неудачник: образование они ему не дали, любви и тепла не дали, жизнь сломали, не разрешив жениться на любимой девушке, и так далее…

— Знаете, Федор Достоевский однажды в письме объяснял, чем отличается коммунист от христианина. «Кстати, маленькую параллель: христианин, т. е. полный, высший, идеальный, говорит: „Я должен разделить с меньшим братом мое имущество и служить им всем“. А коммунар говорит: „Да, ты должен разделить со мною, меньшим и нищим, твое имущество и должен мне служить“. Христианин будет прав, а коммунар будет не прав». Эта позиция человека транслируется на все стороны его жизни. Вспомните притчу о блудном сыне, когда старший сын возмутился: вот я всегда с тобой, а ты! Неспособность подняться над своим эгоизмом разрушительна для человека. По-настоящему духовно мы начинаем жить только тогда, когда забываем о себе. А когда человек замыкается на какой-то своей внутренней проблеме, начинаются все другие беды — уныние, отчаяние, ощущение, что все вокруг виноваты.

Зощенко Михаил Иванович (1857-1907). Письмо от кормильца

Зощенко Михаил Иванович (1857-1907). Письмо от кормильца

— Как относиться к родительскому контролю? Например, дочь давно взрослая, а мама продолжает ее «воспитывать». Критикует, заставляет отчитываться о каждом шаге. И при этом говорит: ты обязана мне подчиняться, я твоя мать. А у дочки у самой уже двое детей. Отношения между ними очень напряженные. Мама права?

— Нельзя однозначно ответить, права мама или нет. Если разбирать эту ситуацию, то, наверное, окажется, что поведение мамы — это неготовность признать, что ребенок вырос, у него своя жизнь и не она этой жизнью распоряжается. Но человека в зрелом возрасте очень трудно перевоспитать, особенно если это пытаются делать собственные дети. Практически всегда такая попытка будет обречена на неудачу. Однако бывают в жизни ситуации, на которые нет прямого ответа. И ваш вопрос из такого же разряда: когда мы действительно не знаем, как правильно поступить, мы можем только молиться, чтобы Господь вразумил и направил. В любом конфликте есть вина и одной, и другой стороны. Хватит мудрости маме что-то пересмотреть в себе — слава Богу, не хватит этой мудрости — значит, надо постараться прикрыть этот грех. Это же нетрудно: позвонить, отчитаться, послушаться ее в чем-то? Знаете, когда наш близкий простужается, он чихает, сморкается, это неприятно, но нам эта ситуация понятна — человек болеет, и мы готовы это потерпеть. Но ведь и тот, кто на нас раздражается, нас отчитывает, нас критикует, тоже болен. Только болезнь другого рода — духовная. Это тот же насморк, и надо потерпеть эту немощь другого человека, тем более что и у нас найдутся такие грехи, с которыми нас наши близкие терпят.

Школа семейной жизни

— Ветхозаветная заповедь о почитании родителей входит в некое противоречие с тем, что говорит апостол: оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью (Мф. 19, 5)? Очень часты конфликты между супругами и родителями супругов — не в этом ли противоречии причина?

— Никакого противоречия нет. Да, в браке два человека соединяются, создается новая семья, и ее интересы для супругов приоритетны, но это не отменяет необходимости относиться с уважением к родителям. Причем не только к своим, но и к родителям супруга. Зять может не любить свою тещу, но он обязан ее уважать. И так же должна поступать невестка по отношению к свекрови, если супруги хотят, чтобы их жизнь была благополучна. Мне очень нравятся красивые слова молитвы из последования Таинства венчания о воспитавших жениха и невесту родителях: «Помяни, Боже, и воспитавшыя их родители: зане молитвы родителей утверждают основания домов». Молитва родителей в основе новой семьи, а не достаток, карьера и тому подобные вещи. Таинство венчания помещает новую семью в один смысловой ряд со всеми праведниками Ветхого Завета. Помните эту цепочку? Авраам и Сарра, Исаак и Ревекка и другие праведники из Священной истории. Это перечисление дается, чтобы человек понимал, что его праотцы прошли этот путь и теперь этим путем предстоит идти им. Семья — это великая школа, которая, в том числе, готовит человека к вечной жизни. Другое дело, хотим ли мы эту школу проходить и учить ее уроки.

Священник Ярослав Коздринь

Беседовала Ольга Протасова

Журнал «Православие и современность»
(http://www.eparhia-saratov.ru/)

Митрополит Лимасольский Афанасий. Вернитесь к живому общению!

Современный человек часто сам разрушает связи с другими людьми. Все это результат жизни во грехе и неправильного ее устроения.

Митрополит Лимасольский Афанасий

Митрополит Лимасольский Афанасий

Раньше не существовало таких средств передвижения и общения, какие мы имеем сегодня. И многие люди, жившие на большом удалении друг от друга (по тогдашним меркам) и желавшие навестить своих знакомых и родственников, предпринимали немалый труд для этого. Чаще всего эти путешествия они проделывали пешком. В Национальном музее Ларнаки я обратил внимание на то, что у всех древних скульптур необычайно крепкие, развитые ноги. Люди раньше пешком преодолевали огромные расстояния. Так вот, когда они встречали своего родственника или друга, они обнимали его, целовали, то есть, не имея возможности часто его видеть, были искренне рады встрече с ним. Если у него случалось горе, они разделяли с ним его, как сказано: «Плакали вместе с плачущим, и радовались вместе с радующимся». Они оставляли у себя гостя на продолжительное время, разделяя с ним хлеб свой. Общение с другим человеком им доставляло радость.

А сегодня всё по-другому. Не покидая своей квартиры, человек набирает номер и начинает разговор (со стороны может показаться, что сам с собой), принимается плакать, ругаться на кого-то или смеяться. Или, например, используя Bluetooth, идет по улице и разговаривает с кем-то, даже не держа трубку возле уха. И, к сожалению, это уже не кажется странным – мы давно привыкли к подобным картинам.

Еще одна вещь, которая в нашу эпоху отдаляет нас от личностных отношений, – это компьютер. Один молодой человек рассказал мне, что он познакомился по интернету с очень хорошей девушкой из Америки. На мой вопрос, как они общаются, он ответил: «Через компьютер! Мы много времени проводим, общаясь. Я ей пишу – она мне отвечает!»

Салиджон Маматкулов. Из серии "Двое." 2008 г.

Салиджон Маматкулов. Из серии «Двое.» 2008 г.

Так современные люди влюбляются друг в друга, проводя вечера перед мониторами компьютера и ни разу даже не посмотрев друг другу в глаза. К сожалению, они не в состоянии понять, что так разрушается естественное общение.

Из нашей жизни неприметным образом исчезает дар, данный от Бога человеку, – дар личного общения между людьми. Казалось бы, наоборот, современными технологиями мы облегчили процесс общения, сделали его более доступным, но если на это взглянуть глубже, то мы увидим, что мы постепенно ограничиваем себя только таким способом общения, подменяя им естественное – живые человечески связи. Как говорил святой Паисий: «Одно дело – нейлон, другое дело – Айлон» (греч. Αυλον – Дух).

Разве можно сравнить настоящую благоухающую розу с искусственным цветком? Сейчас научились делать изящнейшие искусственные цветы, внешне не отличимые от живых, но у них нет запаха, они не живые. Или, например, овощи, выращенные вне сезона, – никакого вкуса! Разве можно их сравнить с теми овощами, которые растут на нашем монастырском огороде? Монахи-садовники обрабатывают землю, ухаживают за овощами, и когда наступает их сезон, какой же у них вид, вкус и запах! В них есть своя неповторимость.

Вот смотрите: современный человек дошел до того, что начал разрушать даже свой дом – Землю. Загрязнять свою среду – природу. Абсолютно противоестественно для человека разрушать свой собственный дом.

Всё это последствия современного неестественного образа жизни. Раньше, например, человек писал письмо, отправлял его, оно шло несколько дней, его получали, на него писали ответ, отправляли. Люди с нетерпением ждали ответа, а когда его получали, читали с радостью. Они читали письмо, перечитывали, зачитывали его своим близким. Многие письма хранили как память. Во многих письмах содержался глубокий смысл. В нашу эпоху этот способ общения уже практически не используется. Мы звоним по телефону, говорим о наших радостях или проблемах, и история многих событий нашей жизни утрачивается.

Салиджон Маматкулов. Прохожие  2008 г.

Салиджон Маматкулов. Прохожие 2008 г.

На Святой Горе в канцелярии монастыря хранятся письма начиная с 1860 года. Целые тома писем. Даже самое незначительное письмо хранили отцы.

Вот один монах написал письмо в монастырь: «Дорогие отцы, пришлите, пожалуйста, 5 ока[1] воска и 3 ока масла. С любовью во Христе м. Дометий».

Это история прошлого! Отцы в письмах даже описывали свои поездки в Салоники. Они сообщали, как плыли на корабле, как прибыли в город, что там видели, какие новости слышали. Всё это прекратилось в 1977 году, когда в монастыре установили телефон. С этого времени отцы начали звонить в монастырь из города и всё, что раньше описывали в письмах, стали теперь сообщать устно. Так прервалась прекрасная традиция и история!

Помню, когда мы жили в скиту, сообщение было только по морю. Иной раз письма из-за шторма задерживались на несколько недель. У нас была маленькая моторная лодка, и выходить на ней в море в большую волну было опасно. Мы ждали, когда море утихнет. Бывало, что почту доставляли даже через месяц. В то время письма писались с большим достоинством. Человек тщательно подбирал каждое слово.

Письма имели ценность!

Салиджон Маматкулов. Из серии "Двое". 2008 г.1

Салиджон Маматкулов. Из серии «Двое». 2008 г.

Сегодня технологии настолько развиты, что ты посылаешь письмо по факсу, сразу же получаешь ответ и – тут же его выбрасываешь. Такие письма ни о чем тебя не уведомляют, потому что люди престали в них выражать свои чувства, мысли, наблюдения.

В нашу эпоху общение с помощью писем приобрело профессиональный характер, в них теперь в основном пишут только о работе, по делу и только о делах. Где уж теперь современному человеку сесть за стол и написать письмо о своих переживаниях, чувствованиях и радостях!

Это сжатие времени, пространства, места лишает нашу жизнь множества прекрасных вещей.

Замечено, что состояние современного мира и общества имеет непосредственное влияние на духовную жизнь христиан. Это вовсе не означает, что нужно отказаться от современных технологий и жить, подобно средневековому человеку, но по крайней мере мы должны понимать, что из нашей жизни постепенно исчезает очень интересный и необычный вид общения.


[1] Ока – старинная единицы веса, использовавшаяся на Балканах. Равна приблизительно 1,247 кг или 1,281 л.

(http://www.pravoslavie.ru/)

Дайте мне умереть спокойно: как быть, если умирающий отказывается от помощи?

Если умирающий тяжко страдает и отказывается от медицинской помощи, надо вникнуть в причины: почему отказывается? Если человек адекватен, тогда исполнить его волю будет милосердно
Как быть близким, если умирающий страдает и просит не длить его мучений? Молиться о том, чтобы Бог забрал его или делать все, чтобы он протянул подольше? Что будет милосерднее? Отвечает священник больничного храма святого благоверного царевича Димитрия (Москва) Роман Бацман:


Милосердие к умирающему: взять на себя полноту ответственности

— Молитва о смерти не всегда предосудительна. В священническом требнике есть «Чин, бываемый на разрешение души от тела, внегда человек долго страждет», и из самого названия очевидно, что мы можем просить Бога закончить мучения больного и забрать его к Себе. В этом чине есть молитвы, которые может читать и мирянин.

Но здесь очень важен мотив, которым руководствуется молящийся. Действительно ли он хочет, чтобы прекратились мучения больного? Или просто устал и хочет побыстрее скинуть со своих плеч тяжкий груз ухода за страждущим? Или присутствует и тот, и другой мотив – тогда важно понимать, что все-таки первично.

Нестеров Михаил Васильевич . Больная девушка. 1928 г.

Нестеров Михаил Васильевич . Больная девушка. 1928 г.

Важно прислушиваться к ответам своего сердца, а для этого нужно быть очень внимательным и иметь подготовку в духовной жизни. Человек, ведущий духовную жизнь, читающий Евангелие, регулярно исповедующийся, имеет навык отличия ложных помыслов от истинных. А вот тот, кто духовную жизнь не ведет, с большой вероятностью может ошибаться. Конечно, в такой ситуации надо перепроверить себя, обратиться к священнику: духовнику больного (если он есть), к своему духовнику. Можно посоветоваться и с опытным больничным священником.

Неверующий человек может просто спросить человека, который находится рядом и знает его, чтобы тот откровенно ему ответил, каков его истинный мотив. По выражениям лица, взглядам, интонации и мимике другие могут увидеть то, что мы скрываем от самих себя.

Бывает, что темные силы, желая искусить человека, играют на его мнительности и нашептывают ему, что молитва «на разрешение души от тела» – свидетельство того, что человек думает лишь о себе и своих удобствах, а это, конечно, грех. И лучше оставить все, как есть. Но на самом деле, у молящегося таких эгоистичных чувств может и не быть, поэтому нужно как следует испытать себя и взвесить, ради чего ты просишь.

Достаточно тяжелые вопросы встают перед ухаживающим и в том случае, если сам умирающий начинает просить его не длить мучения, а дать спокойно уйти. Или отказывается принимать обезболивающие препараты, желая страданиями очиститься перед смертью. Иной не хочет ехать в больницу, где у него есть шанс пожить подольше, а хочет остаться дома, среди родных, среди икон, перед которыми он молился, где к нему приходит священник. А другой умирающий отказывается от медицинской помощи и больницы из-за уныния, апатии или даже обиды на Бога и людей. Кто-то отказывается из гордости, кто-то впадает в прелесть «Бог меня излечит без врачей», неверующие порой ставят Богу условия «если Господь есть, то Он меня вылечит».

Здесь также важно понимать мотив, который двигает умирающим в той или иной его просьбе. Но, выясняя мотив, надо не допустить несколько ошибок. Во-первых, не следует говорить «я знаю, что ты чувствуешь». Здоровый человек не знает, что чувствует глубоко больной и страдающий. Кроме того, все считают, что их страдания уникальны и подобные, казалось бы, сочувственные слова больной воспримет как обесценивание своих переживаний.

Кроме того, если человек сам явно говорит о своих мотивах (например: я хочу пострадать, чтобы примириться с Богом), мы не должны лезть к нему в душу и выпытывать подробности, так ли это или нет. Это – дело его совести и Бога. Но мы можем рассказать такому больному случаи из патериков, когда люди порой говорили об одних мотивах, а на самом деле – руководствовались совсем другими. Такие рассказы могут помочь взглянуть на себя со стороны.

Венецианов Алексей Гаврилович. Причащение умирающей. 1862 г.

Венецианов Алексей Гаврилович. Причащение умирающей. 1862 г.

Если больной – человек верующий, и имеет духовника, обязательно надо с ним посоветоваться. Если духовника нет, но больной вообще «не против священников», можно предложить такую встречу. Только обязательно нужно предусмотреть возможность всевозможных суеверных страхов, мол, священника зовут перед самой кончиной, я умираю! Надо объяснить, что священник – это человек, с которым можно поговорить по душам о смысле жизни, разобрать какие-то волнующие вопросы, найти ответы. Но не надо предлагать больному исповедаться и причаститься, это должен делать священник.

Если мотив больного понятен, то нужно действовать, исходя из него. В состоянии уныния, гордыни и прелести опасно отпускать человека в Вечность, нужно ему помочь примириться с людьми и Богом, а для этого нужно время – и, значит, медицинская помощь. А если человек по всему примирился с Господом и ближними и уже готов к переходу в Жизнь Вечную, то следует уважить его желание.

Милосердие предполагает учет желания человека, его мнения и настроения. А то получится, что мы хотим человеку, как лучше, а на самом деле – длим его мучения и лишаем его свободы воли и выбора. Если медицинское вмешательство себя исчерпало, а человек чувствует себя подготовленным к переходу, то нужно принять его выбор, а не стараться изо всех сил продлить его физическое бытие из неких этико-медицинских соображений. Иначе милосердие становится псевдомилосердием.

Однако важно проводить очень четкую грань: мы не помогаем человеку умереть, мы не мешаем ему это сделать, если он этого хочет и к этому готов. То есть, речь идет не об эвтаназии и намеренном сокращении его жизни: речь идет о прекращении вмешательства в естественное течение событий.

Если болящий отказывается от обезболивающих препаратов, то, как бы это ни было тяжело для ближних, нужно уважить его право пострадать перед смертью. Но важно, чтобы в этих страданиях не было озлобленности, чтобы они не привели к отчаянию. Безусловно, кажется, что милосерднее дать таблетку, подождать, пока он уснет, и заняться своими делами. Гораздо тяжелее слушать, как он мучается и кричит. Но, возможно, от этого будет больше пользы не только больному, но и ухаживающему.

Бывают ситуации, когда человек уже сам не свой от страданий и мучений, он не может ни спать, ни есть, все время кричит от боли. Конечно, в идеале родные и близкие заранее узнают у него о том, как им следует поступить в такой ситуации, и руководствуются его волей. Все-таки болезнь обычно идет по нарастающей, и болящий, представляя себе, что его ждет, заранее говорит близким, как поступить в том или ином случае. Тогда они должны уважить его обозначенный заранее выбор и сделать в соответствии с ним: давать обезболивающее или нет, когда прекращать поддерживать жизнь в его теле или держать до последнего.

Богданов-Бельский Николай Петрович. Последняя воля. 1893 г.

Богданов-Бельский Николай Петрович. Последняя воля. 1893 г.

Если же такой воли заранее объявлено не было, то перед родными встает очень тяжелая задача: поступить в соответствии с характером человека, исходя из того, как он (будучи в здравом уме) мог бы захотеть. Конечно, даже когда человек в бессознательном состоянии, в коме, его душа все равно живет и развивается, и Господь лучше знает, когда его призвать к Себе. Но, если мы хорошо знаем человека, то можем сострадать ему, не продлевая его мучений и не препятствуя ему уйти.

И здесь сложнейшая проблема, связанная с тем, что люди обычно не склонны брать на себя ответственность, предпочитают действовать согласно общепринятым схемам, дескать, путь идет как идет, зато мои руки будут чисты. Совесть, может, и чиста, но в таком поступке нет ни милосердия, ни любви. А это тот самый случай, когда акт любви и милосердия к умирающему будет в том, чтобы не побояться, в каком-то смысле пожертвовать собой, своим душевным покоем и спокойными снами и эту страшную ответственность на себя взять.

Как, ухаживая за умирающим родственником, не умереть самому

Забота об умирающем, особенно о тяжело умирающем человеке – тяжелое физическое и психологическое испытание для его ближних. Понятно, что без помощи Божьей очень тяжело ухаживать за больными людьми. Примером здесь для нас могут быть святые, такие, как святитель Лука, архиепископ Крымский (Войно-Ясенецкий), который помогал всем, никому не отказывал, с любовью и терпением. Без помощи Божией человек может что-то делать лишь до поры, до времени.

Но такая ситуация, как ни была бы она тяжка, может послужить ухаживающим на пути их духовной жизни. Когда приходят такие испытания, то как никогда ясно становится, где предел наших сил, где начинается помощь Божья, в чем мы бессильны без поддержки свыше, в чем наше смирение, когда мы просим помощи, а в чем наша гордость, когда мы эту помощь отвергаем.

Проблемы возникают, когда внешние действия человека сильно опережают его внутреннюю готовность. Это так в любом деле, не только уходе за больным. Человек возлагает на себя по гордости слишком много, а сил и смирения не хватает. Внешние дела должны не сильно опережать наше внутреннее состояние, чтобы внутреннее удобно подтягивалось за внешним и наши силы росли. Не надо взваливать на себя слишком большой груз, отказываться от помощи.

Горохов Иван Лаврентьевич. У постели больного мужа. 1903 г.

Горохов Иван Лаврентьевич. У постели больного мужа. 1903 г.

Ухаживая за больным, пусть даже самым жертвенным образом, нельзя совершенно забывать о себе. Хотя бы потому, что наши силы – это не только наше достояние, они принадлежат больному и мы обязаны заботиться об их своевременном восполнении. Конечно, это не значит, что мы должны бросать болящего близкого и идти развлекаться. Но при возможности нужно дать себе отдых: выйти погулять, посидеть с книгой, подремать. Это не эгоизм, а напротив: забота о больном, которому нужны наши силы, забота о тех, кого мы должны подменять у ложа умирающего. Эгоизм начинается там, где мы искусственно ставим пределы и преграды своим возможностям и не хотим делать больше очерченного, даже если в состоянии.

Когда тяжело больной умирает, то ухаживающие часто испытывают громадное облегчение и такое же громадное чувство вины за это облегчение. Но облегчение вполне объяснимо: если человек долго и тяжело трудится, то естественно, что он чувствует облегчение, когда этот труд закончился. Здесь мы опять же возвращаемся к мотивам. Для чего этот труд закончился? Чтобы забыть этого человека, пойти развлекаться и жить для себя? Или для того, чтобы сменить один труд на другой? Ведь теперь, когда не надо ухаживать и мучительно сострадать его боли, можно больше и усерднее за него молиться. Можно проанализировать свое внутреннее духовное состояние: что ухаживающий получил за время ухода за больным, в чем споткнулся, чему научился.

Когда человек уходит из жизни, у нас всегда остается чувство, что мы что-то недодали: недоухаживали, недолюбили. Это понятно, мы люди греховные и далекие от совершенства. Но у нас есть прекрасное средство, способное восполнить эти недочеты – молитва. Молитва может все исправить, в ней мы можем воплотить то, что не смогли сделать при жизни умершего близкого.

Дарья Сивашенкова

Православный портал о благотворительности и социальной деятельности. Милосердие.ру (https://www.miloserdie.ru/)

Архиепископ Иоанн (Шаховской). Бедность и богатство

Архиепископ Иоанн ШаховскойНаше время предлагает христианину ответственное и тяжелое испытание — испытание богатством и бедностью. Помня о том, как «трудно богатому войти в Царствие Небесное», мы зачастую с готовностью решаем, кто именно — богатый или бедный — ближе ко Христу. Решаем, судим, забывая о том, что материальный достаток и социальное положение вовсе не являются свидетельством того, какова душа человека.

Архиепископ Иоанн Сан-Францисский (Шаховской), переживший и времена безбедные, «достаточные», как говорили прежде, и годы настоящей бедности, лишений, размышляет о том, как во всех испытаниях сохранить существо христианского духа, истинную — во Христе — духовную свободу.


Бедные могут обогащать богатых… Богатые — обеднять бедных… Как различно произносит мир эти слова! Неверующие за ними подразумевают эксплуатацию бедных богатыми. Верующие во Христа, живущие во Христе люди видят в этом утверждении совсем другой, гораздо более широкий и богатый план: бедный материально может высотой и чистотой своего духа возвышать, духовно обогащать более материально богатого человека. И наоборот: неблагополучный, в нравственном смысле, богач, конечно, «обедняет», духовно опустошает соприкасающегося с ним бедного человека. Ибо каждый не только «за всех виноват», но каждый на всех влияет, независимо от своего социального положения. В мире же постоянно, невидимо для глаз поверхностного сознания, ходят, перекатываются друг через друга волны нравственных и духовных энергий отдельных людей, бывающих не только для себя, но и для всего мира фабриками добра или зла, проводниками света Христова или тьмы дьявольской.

Не само по себе материальное богатство вредно (оно нравственно нейтрально), и не сама по себе бедность полезна для возвышения души (бедность тоже нравственно нейтральна). Но похотение, обожествление богатства есть личный и социальный яд: когда богатству приносятся человеческие жертвы (а неразумный богач приносит в жертву себя самого и всех окружающих); когда забывается бессмертное и великое достоинство человеческое и цель жизни человека на земле. Похоть же богатства проявляется не только у богатых или богатеющих, но столь же часто у бедняков, завидующих лучшему материальному состоянию. Существо христианского духа есть свобода от всякого пристрастия к тленному богатству, и во Христе освобожденным, свободным духовно как от скупости эгоистической, так и от зависти эгоистической, может быть всякий человек, независимо от своего социального положения.

Бедность, которая живет завистью и дышит убийством, не есть благословенная евангельская бедность. Это есть ужасная бедность. Также и смиренный обладатель богатства, считающий себя лишь «управляющим» (см. Лк. 16:1—9) этого богатства, принадлежащего Творцу, и справедливо владеющий им, приобретающий милостивое отношение к миру через него, конечно, не может быть причислен к тем богатым, о которых Спаситель сказал, что горе им. Нет, таким богатым — не горе, а радость, и — радость вечная.

Никакая материальность и никакое отсутствие материальности не есть само по себе ни добро, ни зло. Это только марксизм, вслед за буддизмом (как это ни покажется странным), возводит материальную сторону бытия в категорию нравственного добра и нравственного зла (тем выявляя религиозный по существу, хотя и отрицательный характер своих утверждений). Для христиан зло и добро — не во внешнем, но все в мире делается добром или злом в зависимости от внутренних побуждений и намерений человека, ибо как добро, так и зло суть чисто внутренние, духовные движения, создающие либо ад, либо рай внутри человека. Внешний же мир есть лишь периферия проявления человека, и, конечно, если светел человек, то и периферия его жизни будет светить.

Злом Спаситель назвал не само по себе богатство материальное, но «надежду на богатство», т.е. устройство своей жизни вокруг идеи материального благополучия. В Евангелии всячески подчеркивается непрочность, ненадежность такого богатства и такой надежды. Это и «дом, построенный на песке», и «богач, светло празднующий» свои дни и не понимающий, что его подстерегает внезапная смерть. Апокалипсис про такое богатство говорит очень определенно: «Ты говоришь: я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды, а не знаешь, что ты несчастен и жалок, и нищ, и слеп, и наг» (Апок. 3:17). В обратном значении этого выражения можно было бы сказать про какого-нибудь материально бедного человека, богатого добрыми и светлыми чувствами и самоотверженными поступками, но видящего лишь свою бедность, свое ничтожество земное: «Ты говоришь, что ты беден, худ, и нищ, и во всем имеешь нужду, а не знаешь, что ты богат во Христе, богат в вечности, и этого богатства, доставляющего тебе вечное блаженство, никто не может от тебя отнять»… Да, если бы все люди прониклись до конца этим истинным созерцанием реальности, как иначе пошла бы жизнь их; как разлетелись бы и исчезли все ужасные человеконенавистнические теории, одна другую сменяющие в мире, и воцарилось бы одно правильное, настоящее отношение к ценностям земли. Эти земные ценности, перестав быть высшими, сделались бы настоящими.

Притча о Богаче («Разорю житница моя»). Поволжье. Первая половина XVIII века

Притча о Богаче («Разорю житница моя»). Поволжье. Первая половина XVIII века

Богатство может быть благословенным даром Бога. И бедность тоже. Богатство может быть проклятьем для человека. И бедность тоже. Бедность делается проклятой, когда она пролетаризируется. Богатство бывает проклятым, когда оно пролетаризирует бедного человека. Пролетаризация бедности есть отнятие благословения у души, пребывающей в бедности, отнятие у нее путей духовных для стяжания и удержания у себя этого благословения. Пролетаризация бедности есть также отъединение, выключение бедного, в силу его бедности. Пролетаризация эта есть внедрение антихристова духа в бедных людей и началась она, конечно, не с Карла Маркса и не с вождей раннего социализма. Ее появление есть проявление вообще греха в мире: как в мире богатых, так и в мире бедных. Не только бедный человек своим неправильным отношением к бедности пролетаризирует бедность, но и богатый — своим неправильным отношением к своему богатству и к бедности других — также пролетаризирует бедность и собирает камни на свою голову.

Путь современного христианского сознания должен быть определенным идеологическим и — более того — пневматологическим, духоносным действием против пролетаризации бедности, как со стороны самих бедных, так и со стороны богатых. Это действие должно быть священной борьбой за величайшую ценность мира — душу человеческую, и вестись только через живую человеческую личность, чрез единение таких живых во Христе личностей человеческих и утверждение на собственном примере исповедуемых основ жизни.

В мире не два лагеря — капиталистов и пролетариев, — как то хочет представить внешнее сознание. В мире три лагеря: 1) безбожные бедняки, 2) безбожные богачи и 3) бедные и богатые (материально) христиане. Такова этическая карта мира. Христиане не делятся на «бедных» и «богатых», ибо бедные осознают преимущества своей бедности, богатые — стеснительность своего богатства и, во всяком случае, его непрочность и оттого — незначительность. И все остаются на своем пути, несут свое служение… Для этих третьих только и может быть, в собственном смысле, «социальная проблема». Для первых она не существует и не может существовать, ибо там действует принцип борьбы и решительной непримиримости, т. е. либо войны, либо чисто дипломатического, не имеющего никакой реальной силы, мира. Третья группа, конечно, наименьшая в мире, ибо небесно-почетная принадлежность к ней есть выражение не словесной и даже — считаем нужным подчеркнуть — не идеологической, но духовно-реальной, конкретной христианской веры. Только из этой подлинной реальности духа может вырастать идеология общественной христианской жизни.

Христианин есть трудящийся, независимо от своего богатства или бедности. Во всяком своем социальном и имущественном положении христианин есть труженик в деле жизни. В поте лица добывает свой хлеб физический и — хлеб духовный: вечную жизнь во Христе. «Кто не хочет трудиться, тот и не ешь», — говорит апостол Павел (2 Фес. 3:10), и его заповедь есть Божия заповедь для всех христиан. Кто имеет для себя хлеб физический без усилий (например, имеющий ренту), без борьбы с терниями земли, тот, если он христианин, не бездействует, но добывает хлеб для других людей, и тем самым приобретает хлеб духовный для себя и для других. Христианин, владеющий имуществом, никогда не празден, он всегда — «трудящийся»… Если же он не трудящийся, то он и не христианин.

Оттого христиане все — в одном лагере: богатые и бедные, знатные и незначительные по своему земному положению, и иначе и быть не может. Христиане лишены как зависти, так и пренебрежения. Высший и низший находят себя равными в плане вечности, и оттого невозможна зависть к высшему и пренебрежение к низшему. По мере своего труда и воли Божией (без коей ничто ни на небе, ни на земле не совершается) христианин достигает того или иного имущественного положения, наиболее для него полезного и спасительного.

Пусть вокруг бушуют страсти потерявших облик Божий людей, пусть пытаются завлечь христианина в свой тот или другой человеческий лагерь, где вместо любви спайкой является солидарность, основанная на преследовании низших и часто преступных интересов… Христианин не продает своей духовной свободы, возвышающейся над миром, за чечевичную похлебку скоропреходящего мира. И не строит свое счастье на страдании других.

Для Церкви Христовой «нет ни богатых, ни бедных»… Правильнее сказать, они есть, но лишь — в другом плане. Качества иные богатства и бедности в Церкви. «Богатые» — это нищие духом, «бедные» — богатящиеся своими земными ценностями. В отношении богатых у Церкви такой обычай: они Ей служат. В отношении бедных: Она им служит. Бедные почитаются таким образом достойными помощи, богатые — достойными служения. Церковная психология прямо противоположна психологии, обычно наблюдаемой в миру, где бедные прислуживают, а богатые принимают их услуги как нечто должное. Примечательно, что и вне пределов земли осуществляется этот закон Церкви: святые, отошедшие с земли, молятся за грешных людей, живущих на земле, и тем служат их спасению. Живущие же на земле верующие люди, как более богатые, чем усопшие грешники, потерявшие земное время для творения добра, могут помогать молитвою этим последним, служить их спасению.

Маковский Владимир Егорович. Посещение бедных. 1874 г.

Маковский Владимир Егорович. Посещение бедных. 1874 г.

Как в этом духовном смысле служение есть по преимуществу дело «богатых», так и в чисто земном смысле богатство, власть, положение всегда для христианского сознания связаны с принципом служения, а никак не вящего наслаждения земной жизнью (что есть принцип не только язычества, но язычества низшего, ибо высшее возвышалось над этим принципом эпикурейства).

Церковь на земле и на небе есть, по преимуществу, служительница всему «малому», беспомощному, угнетенному, недостаточному (все равно в каком — земном или духовном смысле). «Сильные должны носить немощи бессильных, а не себе угождать» (заповедь Апостола) (Рим. 15:1). Оттого Церковь одинаково склоняется над уврачеванием богатого, как и бедного: богатого, «надеющегося на свое богатство», и бедного, унывающего от своей бедности и заболевшего завистью к богатому.

Оттого истинные служители Церкви никогда не заискивают перед богатыми, даже если они жертвуют Церкви и строят ей храмы. Служители Церкви остаются свято-беспристрастными к богатству и бедности, не впадая и в другую крайность — обличение богатства как такового. Церковь знает, что не по внешнему своему положению будет судим человек, но по степени чистоты своего сердца и степени любви к Богу и к человеку: любви, выразившейся в делах.

Безбожные богачи не считаются и никогда не считались с бедным человеком. Они уступают лишь материальному давлению бедных. Своим жестокосердием и своим сидением на «сгнившем» (Иак. 5:2) богатстве они разнуздывают низшие инстинкты бедных, и в своем эгоизме являются проповедниками атеизма… Неверные духу Церкви ее представители нередко развращали богатых своим заискиванием перед ними, потаканием их лицемерию, молчанием при их беззакониях… В этом были, конечно, виноваты и мы, представители Великой Русской Церкви. Мы не смогли завоевать себе духовного доверия со стороны масс русского народа, который в большей своей части ушел от нас. Мы не показали беспристрастия духовного и достаточной заботы о душах как бедных русских людей, так и богатых. Невозможно никакое восстановление, воскресение нашей православной русской культуры, если мы не пройдем сквозь огонь покаянного очищения и осознания своих грехов и ошибок. Священнослужители должны являть пример не только служения, но и покаяния.

На своем собственном историческом пути мы должны убедиться в праведности Божьего Суда над нами, и горе тем из нас, которые сочтут этот суд незаслуженным.

«Ей, Господи Боже Вседержитель, истинны и праведны суды Твои» (Апок. 16:7).

Православная электронная библиотека PRAVMIR.RU (http://lib.pravmir.ru/)

Страница 1 из 4

Работает на WordPress & Автор темы: Anders Norén