Месяц: Март 2015 Страница 2 из 3

Наверное для многих из нас Великий пост представляется не чем иным, как исключительно системой ограничительных норм и правил, подготавливающих человека к празднованию светлого и радостного торжества — Воскресения Христова. «Так, что там, мясо, молоко и яйца есть нельзя? И всё?», — из года в год звучит вопрос от людей приходящих впервые в храм. «Да!», — утвердительно отвечаем мы, и тем сводим пост к диете, как забору, отделяющему нас от мясо-молочной продукции. И, вдруг, до нас как бы издалека доносятся отзвуки голосов наших пастырей и священников, вещающих с амвонов и церковных кафедр о Великом посте, как о «весне духовной», «благоприятном времени для спасения», «времени покаяния и духовной радости». «Так, что же не только диета значит? Но, подождите, а как же строгая дисциплина воздержания Великого поста может сравниться с весенней порой цветения и благоухания? И как же сочетать скорбь о грехах с радостью, пусть и духовной?», — спросите Вы. Давайте попробуем найти ответы на эти вопросы вместе.

Нам выпала возможность, получив благословение Владыки Ректора, Его Высокопреосвященства Мефодия, митрополита Пермского и Кунгурского, побеседовать о Великом посте с воспитанниками Пермской Духовной Семинарии. Моими собеседниками стали студенты очного отделения, учащиеся первого, второго и третьего курса. Кто-то из них пришел в семинарию, только окончив школу, а кто-то получив уже специальность в светском ВУЗе. Возможно потому размышления их на предложенную тему разнятся не только стилем изложения мыслей, но и расстановкой акцентов. Объединяет их одно — живая пламенеющая вера в Бога, ярко сияющая в юных сердцах. Впрочем предоставим слово ребятам…

---

Сейчас мы «постимся постом приятным». Вроде бы все хорошо. В Евангелии говорится: «когда постишься не будь уныл как лицемер» (Мф. 6:16), но Христос также говорит «горе вам смеющиеся ныне ибо восплачите» (Лк. 6:25). И здесь тонкая грань проходит. Здесь важно правильно понимать фразу: «Не будь унылым». Посмотрим чин исповеди Игнатия Брянчанинова, который разделен на восемь страстей. Там ярко говорится об унынии. Уныние это как бы большой «спрут» и у него есть свои «щупальцы». В том числе туда входят: малодушие, дух боязни уныния, неимение памяти о Боге, забвение грехов своих и празднословие.

В Апостоле как говорится: «Всегда радуйтесь, непрестанно молитесь, за все благодарите» (1 Фес. 5:16-18). Вот это радость в чем она заключается? В безудержном смехе, или же здесь апостол имел ввиду что-то другое? Здесь речь идет о радости в Боге, радости о Христе, духовной радости, когда наше сердце переполняет благодать Божья, когда все вокруг преображается. И все люди, которые недавно, буквально час назад казались нам какими- то мрачными, серыми, злыми вдруг они все преображаются и естественным способом они нам видятся хорошими. Странное ощущение, когда благодать касается сердца.

Как вот нам быть в Великий пост, мы ведь не можем только постоянно скорбеть о своих грехах? Нужно, конечно нужно, и радоваться! Святые отцы говорят что в нашем сердце всегда должен быть Великий пост. Что это значит? Это именно хранение себя, хранение своих чувств. Хранение от страстей, от лишней болтовни, от смеха над братом своим (если он как-то согрешил, а нам кажется это смешным), от лишнего слова в чей-то адрес, даже от взгляда косого. Ведь можно человеку слова не сказать, а взглядом его убить! «Раздавить взглядом» — есть такое выражение.

И нам важно хранить в своем сердце эту святую Чытередесятницу, но при этом ещё и сохранять пасхальную радость. Т.е. надо понимать, что это время которое нам дается на покаяние, на исправление себя — это великий шанс освободиться от того, что нас тянет вниз. Мы как птицы объевшиеся, большие не можем от земли отстать никак. Никак нам не дают мирские привычки, наши желания. Очень трудно свой ум от земного направить как говорят святые отцы «горе», вверх к небу, к Небесному Иерусалиму. Тем более мы — люди живущие в миру. Пускай мы отделены от всех, мы находимся внутри ограды церковной, но так или иначе он с нами рядом, мы с ним всегда соприкасаемся, мы от него никуда не уйдем. Конечно говорить легко, трудно делать. В первую очередь конечно нужно начать с себя! Постоянно нам хочется удовлетворения своих потребностей. И нигде мы не можем его найти не в компьютерных играх, не в любимой пище. Да от этого есть какое-то удовлетворение, но затем опять «томление духа» и ничего более. Что же нам делать? Как нам сесть на тот «поезд», который нас повезет к конечной цели? А конечная цель у всех нас встреча с Богом, становление на путь покаяния, на путь обожения!

Все знают, что есть Таинства церковные. Сейчас вот в Великий пост мы особо встречаемся с Таинством Соборования, в котором Господь прощает нам забытые грехи и исцеляет наши телесные немощи. Также всегда у нас есть в нашем арсенале для борьбы с диаволом Таинства Покаяния и Евхаристии. Человек! Все интеллектуальные способности, возможности, культура, музыка, интернет ничто не сможет заменить нам благодати Христовой. Трудно, больно, тернии, идем, карабкаемся, в кровь руки разбиваем, но идем. Как хотелсоь бы, чтобы слова мои не были сейчас тем же празднословием, избавление о которого мы постоянно просим у Бога, что бы они были действенны, дай Господи сил их исполнять!

Артем Афанасьев (3 курс)

---

На каждой службе Великого поста с понедельника по пятницу мы слышим молитву преподобного Ефрема Сирина. Но, воспринимаем ли мы всем своим сердцем слова этой молитвы? И как отзываемся на эти слова? Вот это наверное один из главных вопросов! Как наше сердце реагирует и реагирует ли оно вообще? И вроде бы пост только начался, первая неделя она очень трудная, но она пролетела быстро… и так и вторая, и третья, и четвертая и пятая, и вот мы уже подходим к Страстной неделе. А почувствуем ли мы за все эти недели хотя бы хоть что-то? И как нам это сделать? Это очень важно, ведь пасхальная радость она бывает не у всех! Что нужно сделать чтобы это пасхальная радость была? Как нужно проводить пост? Это наверное самое главное: «как приблизится к Богу, чтобы он дал нам почувствовать эту пасхальную радость?»

Апостол Петр говорит в своем послании о том, что «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (1Пет.5:5). Молитва Ефрема Сирина вся пронизана духом покаяния, духом призыва о помощи направленного к Господу! Дабы он помог приблизится к Себе. И вот праздность что же это такое? А праздность — это не что иное, как человеческая лень, которая каждое мгновение, минуту, где-то сидит в человеке. Он хочет и поспать, и отдохнуть. Хочет куда-то не идти, что-то не делать. Хочет не душе угодить, а плоти.

Господь нам говорит в Евангелии: «Итак бодрствуйте, ибо не знаете, когда придет хозяин дома: вечером, или в полночь, или в пение петухов, или поутру» (Мк. 13:35). Мы не задумываемся над этим! Когда же настанет этот час? Никто не знает этого часа, но нужно быть готовым, необходимо в душе иметь страх Божий! Ведь «один возьмется, а другой останется» (Лк. 17:34)! Я могу стоять не по правую сторону Спасителя, а по левую… И это действительно страшно! И мы должны не забывать об этом. И стараться, стараться, стараться, вот эту лень, праздность и все остальное, что из этого вытекает и уныние, и любоначалие, и празднословие искоренять у себя. Обратить внимание на себя, не смотря на другого как он постится, но открыв свои очи взглянуть внутрь своей души. И не только Великим постом, но стараться каждый день работать над собой.

Однажды отца Николая Гурьянова спросили: «Как жить?» И он сказал: «Живи так, как будто ты живешь последний день!» А живем ли мы так? Человек постоянно забывает о том, что он живет действительно может быть последний день. Завтра может быть я уже пред Богом предстану. Сегодня усну, а завтра могу уже не проснуться. И что ужасно страха нет, исправления нет и перемены ума нет! Великий пост дает нам вот эту перемену ума в себе произвести, взглянуть на себя со стороны и начать хотя бы с малого. И маленькими шажками приближаться к Богу.

Евгений Старцев (1 курс)

---

Великий пост. И казалось бы «плачьте и рыдайте о грехах ваших!» Но, не надо забывать ещё и о радости, к которой нас призывает Господь, через Евангелие, Апостолов. Порой нам не достает той радости, которой мы должны радоваться. Ведь Он дает нам «дыхание жизни», продлевает дни нашей жизни для покаяния. А мы не сильно радуемся этому, для нас все пространство заняла повседневность. Случилось и случилось. И в нас нет благодарности к Богу, за все что нам дано. Мы не радуемся тому, что Господь нас в молитвах наших слышит, помогает всячески! И приходит все чаще уныние в человеческую душу, все чаще оно её посещает. И с ним бороться весьма тяжко, но возможно хотя оно и словно бы налегает на душу человека!

О празднословии апостол Павел говорит: «Также сквернословие и пустословие и смехотворство не приличны [вам], а, напротив, благодарение» (Еф. 5:4). А мы забываем о благодарении и опять таки присущей ему радости. Забываем о том как радость духовная важна в нашей жизни.

Евгений Бикмансуров (1 курс)

---

Молитва Ефрема Сирина. Необходимо только задуматься о каких величайших сокровищах мы просим! Целомудрие! Смиренномудрие! Терпение! Любовь! Это ведь самые важные сокровища, которые нужны человеку в наше время. Хотелось бы остановиться на смирении. Как учит авва Дорофей, — «каждый молящийся Богу: „Господи, дай мне смирение“, должен знать, что он просит Бога, дабы Он послал ему кого-нибудь оскорбить его» (Авва Дорофей. «Душеполезные поучения». Поучение десятое).

Когда вообще читается молитва Ефрема Сирина мы конечно молимся, но порой в сердце у нас вспоминаются обиды, возникает леность, нетерпимость. Почему же это так? Мне вспоминается отрывок из Евангелия в котором ученики просят Спасителя посадить их на престолы рядом с ним по левую и по правую стороны, а Господь отвечает им: «не знаете чего просите» (Мф. 20:22). Также и мы порой не знаем чего просим. Повторяем всего лишь слова и не можем понять их глубину. Когда мы просим что-либо у Бога, то Он дает нам это, но порой испросив себе смирение мы восклицаем: «что это со мной происходит? Я постился, причащался исповедовался, а ты меня так Господи наказываешь, почему?». Мы не хотим принять с благодарностью испрошенное, и не желаем благодарить Бога за «ответы» на наши просьбы, которые Он дает нам всегда, и особенно в эти прекрасные Великопостные дни.

Василий Мехоношин (2 курс)

---

Рассуждали ребята о Великом посте искренне и горячо. Они ни в коей мере не претендовали на статус учителей. Их мнения, это, в первую очередь, попытка осмысления воздержания в призме полученных ими знаний в стенах семинарии и их пусть ещё не большого личного опыта жизни в Церковной ограде.

Мне кажется, каждому из нас стоит прислушавшись внимательно к голосу великопостных богослужений в храме, читая Отцов Церкви, находясь наедине с собой, порассуждать о подвиге поста. Возможно, мы не всегда понимаем значение поста, потому и кажется он нам не «весной духовной», а напротив «лютой зимой». И смотрим мы больше не на себя, а на находящегося рядом «брата своего», от осуждения которого нас и предостерегает Господь. Подвести некоторый итог нашей беседе хотелось бы замечательными словами, встретившимися мне в поучениях аввы Дорофея: «Кто постится по тщеславию или, считая, что он совершает добродетель, тот постится неразумно и потому начинает после укорять брата своего, считая себя кем-то значительным. А кто разумно постится, тот не думает, что он разумно совершает доброе дело, и не хочет, чтобы его хвалили, как постника».

Юрий Кищук

Клуб православных литераторов «Омилия» (http://omiliya.org/)

«Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною. Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее» (Марк 8:34,35).

Эти слова Христовы, слова огромной важности и глубины, у многих из вас могут вызвать недоумение. Как это Господь говорит, что если ты хочешь спасти душу свою, то должен ее погубить?

Как это так? Ведь мы же стремимся к тому, чтобы спасти душу свою, а Господь говорит, что если мы будем к этому стремиться, то мы погубим свою душу: «Иже бо аще хощет душу свою спасти, погубит ю». Выходит, что для того, чтобы спасти душу свою, нужно погубить ее, — погубить ради Самого Господа Иисуса Христа и Евангелия.

Что же это значит? Как это понять? Конечно, не может быть ничего противоречивого в словах Христовых. Надо уметь правильно их понимать. И вот какой ответ на это недоумение дает нам Сам Господь: «Иже хощет по Мне идти, да отвержется себе, и возьмет крест свой и по Мне грядет». Вот если это исполним, то душу свою спасем.
Что значит отвергнуться себя?

Вот это весьма важно знать нам. Отвергнуться себя — это значит совершенно отказаться от своего понимания путей жизни, совершенно отказаться от того, к чему мы стремимся по велениям нашего сердца. Это значит совершенно отвергнуть тот путь жизни, который мы сами себе начертали, это значит отказаться всецело от своей воли, от своего разума. Есть ли в этом что-нибудь странное, неисполнимое? Конечно, нет. Вы знаете, что когда ученик учится ремеслу, то он должен всецело руководствоваться указаниями мастера; должен беспрекословно повиноваться мастеру, исполнять все его указания и работать так, как велит мастер. Ученик не смеет ничего выдумывать сам, делать отступления от указаний мастера. Когда человек принимает решение вступить на путь монашеской жизни и приходит в монастырь, то первое требование, которое к нему предъявляется, — это полное отсечение своей воли. Ему дается наставник — старец из числа монахов, весьма опытных в духовной жизни, и он должен беспрекословно исполнять все, что повелит ему старец. Он не смеет ни одного шага ступить, ни одного дела предпринять без благословения старца. Он не смеет рассуждать иначе, чем рассуждает старец. Он должен всецело отвергнуть свою волю, жить по воле своего старца. Только тогда он станет истинным монахом.

На войне, вы знаете, всякий солдат обязан совершенно беспрекословно повиноваться приказам не только высшего командования, но и низшего начальника. Он не смеет рассуждать, не смеет критиковать их распоряжения, а должен совершенно точно исполнять эти приказания, должен идти на все, даже на смерть, и не смеет возражать. Вот что значит в жизни обычной, в жизни мирской отвержение от своей воли.

Такого же отвержения, — полного отвержения от всего, что кажется нам желательным, правильным и разумным, отвержения от всех нами самими выдуманных и предначертанных путей нашей жизни и деятельности, — требует от нас Господь Иисус Христос. Мы должны безусловно отвергнуть все то, о чем сами помышляем, чего сами хотим. Мы должны стать послушными Господу Иисусу Христу, и послушными до конца, послушными до смерти.

Мы должны возненавидеть свою душу, ибо Господь Иисус Христос, как читаем в Евангелии от Луки, сказал: «Аще кто грядет по Мне и не возненавидит душу свою, не может быть Мой ученик» (Лк. 14:26).

Как это, почему это надо возненавидеть свою душу?

А очень просто. Надо только хорошенько, вглядеться в нее, надо только глубоко, сосредоточенно и с полной честностью углубить свой духовный взор в тайники своей души. И тогда всякий грешник увидит, что творится там. Там тьма, там кишат змеи — змеи лжи, блуда, зависти, гордости, чревоугодия, воровства, даже убийства. Все эти змеи там кишмя кишат, и нет им числа. Разве мы не ненавидим змей, не уничтожаем их, разве не бережемся от них? А что же, змей, которые гнездятся в нашем сердце, мы будем любить? Мы должны возненавидеть их, должны возненавидеть душу свою, если в ней кишат змеи. В нас мало того, что заслуживает любви, но много того, что заслуживает ненависти. И нужно возгореться этой ненавистью. Если вы увидите случайно, что на плечах ваших смрадное, грязное рубище, разве не стряхнете, не затопчете его ногами? А если грешный человек вглядится в свою душу, то он увидит, что одеяние его души подобно этому смрадному рубищу. И ему станет отвратительно, противно, он возненавидит это рубище, он возненавидит душу свою, которая так безобразно одета.

Видите, нет ничего странного в этом требовании Христовом, что желающий идти за Ним должен возненавидеть свою душу. Надо возненавидеть свою гордость, самомнение, которые велят нам строить по-своему свою жизнь, ставить свои собственные цели жизни.

Надо все это отстранить, разорвать эту пыльную паутину, которую соткали мы, строя планы своей жизни. Надо все порвать, со всем распрощаться. Надо возненавидеть свою душу, отвергнуться от своей воли, своих планов жизни, своего разума и смиренно преклонить выю под легкий ярем Христа. Господу Иисусу Христу протянуть трепещущую руку и к Нему воззвать: «Господи! Не буду идти своим путем, за Тобой пойду, Ты меня веди!»

Вот только тогда станет для нас возможным шествие за Христом. И тогда не будет для нас ничего странного в этих словах Христовых: «Аще кто грядет по Мне и не возненавидит душу свою, не может быти Мой ученик». Нужно свою волю отвергнуть до конца, до конца и безусловно подчинить ее воле Христовой. Если Господь ведет нас туда, куда Сам шел, если Господь требует от нас, чтобы мы взяли свой крест и шли за Ним, то куда же это мы пойдем?

Если возложен на нас крест, то, конечно, мы пойдем не на веселье, не на празднество, а пойдем туда, куда должны идти преступники, несущие свой крест, — мы должны идти на Голгофу вслед за Иисусом Христом до конца, даже до смерти должны идти за Ним.

Какой же это смерти требует от нас Господь Иисус Христос? Разве физической смерти на кресте, которую Сам Он претерпел? Нет, не этой смерти Он требует от нас. Он требует другого. Требует, чтобы мы были совершенно послушны, совершенно смиренны, чтобы мы подражали Ему, Который Себя умалил: «Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил себя, быв послушным, даже до смерти, и смерти крестной» (Флп. 2:6-8). Как Он был послушен Отцу Своему, так и мы до конца должны быть послушными Ему. Он ведет нас на смерть, но не на такую, от которой должно трепетать наше сердце. Он требует от нас, чтобы мы исполнили слова Павловы: «Те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями» (Гал. 5:24). Он требует, чтобы нашу плоть, наши страсти мы распяли на кресте и умертвили их. Требует, чтобы мы распяли на кресте свои грехи, как Он пригвоздил грехи всего мира к Кресту Своему. Требует, чтобы мы распяли ветхого человека, живущего не по заветам Его. Требует, чтобы того ветхого человека, который находится во власти дьявола, мы возненавидили, сбросили его, как грязную, ветхую одежду, и начали новую жизнь, жизнь возрожденного человека, преуспевающего в духе и идущего путем духа.

Этого требует от нас Христос. Это должны мы исполнить, ибо иначе, если не очистим всей скверны своей души, не возненавидим эту скверну, не может быть и речи о том, чтобы сердце наше было чисто, чтобы в нем засиял свет Христов.

Для того, чтобы засияло солнце, должна рассеяться ночная тьма. Для того чтобы был чистый воздух в жилище нашем, оно должно быть очищено от всякой грязи.
Так и с душой нашей, — если не отвергаемся от всей скверны, если не распнем на кресте нашу плоть, истлевшую в похотях, как же сможем идти за Христом? Это необходимое, совершенно необходимое условие.

Но надо знать, что если сделаем мы это великое дело, то нам предстоит тяжелая и долгая борьба, ибо тот ветхий человек, которого мы свергли, которого распяли на кресте, — это лютый зверь. И чем больше мы будем его бить, чем больше будем его распинать, тем яростнее он будет огрызаться. Он опасен для нас, он никогда не оставит нас в покое. И нам предстоит борьба с этим зверем до окончания нашей жизни.

Из житий святых мы знаем, что все они до конца дней своих вели бесконечную борьбу с этим своим ветхим человеком, которого распинали на кресте. Знаем, что много лет тяжко страдала преп. Мария Египетская после того, как оставила свою развратную жизнь, полную роскоши, неги и утех, и ушла в пустыню. Знаем, как мучили ее постоянно видения прежней ее жизни. Ей представлялись сладкие и вкусные блюда, к которым она так привыкла, она жаждала драгоценных вин, которые раньше пила, жаждала утех любви и блеска своей жизни в Александрии. Мучилась, мучилась она этими соблазнами, которых требовала ее плоть, ее ветхий человек, не желавший оставить ее в покое. Нужны были долгие, долгие годы борьбы, чтобы, в конце концов, могла обрести она вожделенный покой души.

Такую борьбу вели все святые, и такая борьба предстоит каждому из тех, кто решил исполнить эти слова Христовы — отвергнуться себя до возненавидения души своей, распять на кресте своего ветхого человека и идти за Христом. Ему нужно будет идти долго, тяжелый, тернистый путь пройти. И он не должен никогда останавливаться на этом пути, ибо остановиться в духовной жизни — это значит повернуть назад, это значит потерять все то доброе и святое, что было приобретено. Надо спешить, надо идти неуклонно, неустанно идти вперед, вперед и вперед.

Кто был выше святого Апостола Павла, который был восхищен до третьего неба и видел блаженство праведных? Кто может сравниться с ним в его решимости распять плоть свою? Кто смеет сказать, как он: «Уже не я живу, а живет во мне Христос, для меня весь мир распят на кресте?» И вот этот великий человек, посмотрите, что говорит: «Братия, я не почитаю себя достигшим, а только, забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели» (Флп. 3:13). Он все вперед, вперед стремится, ибо цель перед ним великая, святая и чрезвычайно трудно достижимая. Он спешит, он бежит.

И нам ли не спешить, нам ли не бежать, если пойдем по тому пути, которым Апостол Павел шел и который указан Господом Иисусом Христом! Вот что значит отвергнуться себя и идти вслед за Христом.

А что значит взять крест свой?

Господь говорит, что каждый из нас должен взять свой крест. Что это значит? Какие у нас кресты? Кресты бывают разные, совершенно различные у разных людей, ибо для каждого Богом приготовлен свой крест.

Очень важно, чтобы мы поняли, что такое наш крест. Очень важно, чтобы мы взяли именно тот крест, который предложен нам Богом. Очень опасно самим себе сочинять кресты, а это бывает нередко. Богом уготован для каждого человека крест жизни мирской — жизни семейной, общественной. И он, даже приняв решение идти за Христом и нести свой крест, даже отвергнувшись себя, может ничего не сделать, если сочинит сам себе такой крест, который ему кажется подходящим. Например, если он решит, что ему надо идти в монастырь или пустыню и там спасаться.

Этот путь, этот крест для очень немногих уготован Богом, а для огромного большинства людей уготованы другие кресты, которые люди даже не склонны называть крестами и, неся их, даже не понимают, какой крест они несут.

Какие кресты уготованы для большинства из нас? Кресты простые, не такие, какие несли мученики, не такие, которые до конца жизни несли подвижники в пустыне. Нам уготованы другие кресты.

Наша жизнь, жизнь всех людей, есть горе, печаль и страдание, и все эти горести, печаль и страдания нашей мирской — общественной и семейной — жизни и составляют наш крест. Неудачная женитьба, неудачный выбор профессии разве мало причиняют страданий? Разве мало должен терпеть человек, которого постигла такая беда? Тяжкие болезни, унижение, бесчестие, разорение имущества, ревность супружеская, клевета — все злое, что творят нам люди, разве это не крест наш?

Именно это и есть крест наш, крест огромного большинства людей. Такие страдания несут и обязаны нести все люди, хотя они вовсе того не хотят. Люди, ненавидящие Христа, люди, отвергающие путь Христов, все равно несут свой крест страданий.

В чем же разница между ними и христианами, которые несут свой крест? Разница в том, что они несут его покорно, в том, что они не хулят Бога, а смиренно, склонив свою голову, несут до конца своей жизни тяжелый крест, идя вслед за Господом Иисусом Христом, несут его ради Него и Евангелия, несут из горячей любви ко Христу, потому что ум их и все желания пленены Евангельским учением.

Для того, чтобы исполнить Евангельское учение, чтобы идти по пути Христову, человек должен покорно и неустанно нести свои крест, не проклиная его, а благословляя. И тогда он исполнит завет Христов, ибо отвергся себя, взял крест свой и пошел за Христом, пошел в дальний путь, в тот путь, о котором Господь Иисус Христос сказал, что в Царствие Небесное ведет узкий, тернистый путь, началом которого будут тесные врата. А мы все хотим, чтобы жизненный путь был широким, просторным, без всяких терний, грязи, камней и рвов, чтобы он был усыпан цветами. Господь указывает нам путь иной, — путь страданий. Надо нам знать, что на этом пути, как бы он тяжел ни был, если мы всем сердцем обратимся ко Христу, Он Сам удивительно будет помогать нам. Он будет поддерживать нас, когда мы будем падать. Подкреплять, ободрять и утешать нас. И тогда поймем мы слова Апостола Павла о том, что «кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу» (2 Кор. 4:17). Тогда эти страдания нашей краткой жизни будут для нас легкими страданиями. Когда мы пройдем этот путь, который только вначале кажется страшным и тяжким, когда почувствуем мы укрепляющую нас на этом пути Божию благодать, тогда радостно и со смирением будем нести крест свой и, идя, будем знать, что этим открывается для нас вход в Царство Небесное.

Вот что значит возненавидеть свою душу — возненавидеть нечистоту ее, отвергнуться ветхого человека, чтобы спасти ее, бессмертную, предназначенную для общения с Богом.

Кто так погубит свою душу, тот ее спасет, будет со Христом.

Да сподобит всех вас Господь наш Иисус Христос вечной, славной, бесконечной жизни с Ним, Его Отцом Святым и со всем сонмом святых Ангелов.

30 сентября 1945 г.

(http://www.na-gore.ru)

Старые люди не боялись боли. Они ее не искали, но уж если надо было что-то испытать, вынести, пережить, шли спокойно, с достоинством. Не прятались. И перед смертью не робели. Говорили о ней без страха. -Вы меня глубоко не закапывайте. Как Господь позовёт, чтоб я с могилы встала, отряхнулась и на Суд пошла. Так одна старушка говорила. Из глухой белорусской деревни. А моя бабушка повторяла гомельское присловье: — Помирать – день терять.

А чего смерти бояться? Все умрём. Столько хороших людей уже умерло, что и нам не грех в могилу лечь.

Комфорт и безопасность изменили нас. Порог боли и чувствительности современного человека сильно отличает нас от наших даже ближайших предков, и в этом нет ничего плохого, я и сам каждое утро восхищаюсь чудом горячей воды и благодарю Бога за свет и тепло. Но мы другие. Защитив себя и обезопасив жизни свои, кое в чем мы сделались более уязвимыми, а порой и беззащитными. Факт смертности – нашей и наших близких – мы теперь переносим куда тяжелее и болезненней, нежели наши прадеды.

В старину человека с детства приучали к мысли, что ему придётся похоронить родителей. И молодые люди знали, что доведётся не просто переживать утрату родителей, но именно – похоронить и сделать это красиво и правильно. А еще было чудесное слово «досмотреть», и достоинство детей оценивалось по тому, как они утешают своих умирающих близких, как успокаивают их угасающую старость. Подумайте: с детства к этому готовили. Не боялись детей испугать или шокировать. Как готовили? Говорили о смерти спокойно, как о чём-то естественном, не смягчая ее трагичности, не врали себе и детям, не прятались от нее. Старики собирали себе на смерть, готовили рубахи и платки – в чём в гроб положат, не боялись часто причащаться, не пугались писать завещаний и – плакали, конечно же, плакали – как же без этого? Кому же охота помирать? Столько дел! Столько работы! Но плач этот был правильным, он разрешался в особый ритуал, обряд – горе избывалось, обряжаясь в погребальные обычаи и традиции.

И не только к смерти родителей готовили от юности. Муж и жена – скорее всего кто-то пойдёт к Богу раньше, и уже во время венчания люди учились разлуке. Не ведая того, наши предки приучали своих детей к одному из самых изящных духовных упражнений. Покойный Сенека, наставник умирания, советовал своим ученикам: «Нам надо постоянно думать о том, что смертны и мы и любимые нами» (Письма 63,15). Думать – постоянно. Пребывать в памяти смертной. Не давать суете и малодушию спрятать от нас трагичности мира. Но Сенека говорит не просто о памяти смертной вообще, об отстранённом созерцании космического закона. Это созерцание конкретно. Философ призывал к перемене самого фокуса «смертельного созерцания». Верующих часто, иногда – справедливо, укоряют в эгоизме. В созерцании своей финальности действительно есть нечто эгоцентричное. Но в том, что умру я – нет еще большой трагедии. Порой смерти ждёшь, как избавления, отрады. Но – умрут любимые мною люди. Вот это по-настоящему ужасно. Мир полон боли, несчастий, болезней, но быть живым – это так хорошо.

Когда Софокл устами одного из своих персонажей говорит «высший дар – нерождённым быть» (Эдип в Колоне 1225), слушателя и читателя пронизывает космический холод, мурашки бегут по коже, одолевает и парализует благородная метафизическая тоска – до чего эпично, глубоко, красиво! И лишь истрезвившись от этой античной стужи, начинаешь понимать ложь этих слов. Да, ко мне, непомерно эстетствующему эгоисту эта фраза подойдёт, но разве я бы хотел, чтобы никогда на свет не появился мой ясноглазый племянник, или веселые братики, моя мама, мои добрые и терпеливые друзья, разве было бы хорошо, если бы они никогда не родились? Да, мир полон боли, горя, потерь, но эти люди – украшение человечества, вместе с ними даже в этот больной мир вошли и смысл и радость, и сквозь горе мы всё же радуемся, что кто-то славный побыл на этом свете пусть даже совсем чуть-чуть. Но как же больно от мысли, что однажды им всем придётся умереть.

«Человек начинается с плача по умершему». Так говорил покойный Мераб Мамардашвили. Не с плача по себе умершему или умирающему начинается человек, а с принятия и избытия смерти своих любимых. Этому плачу в хороших семьях приобщали с детства – чтобы человек в ребенке проснулся как можно раньше, чтобы через мужественное принятие смертности своей и своих любимых с первых дней своей жизни научиться принимать, благословлять этот мир, и – сопротивляться ему. Все наши близкие и друзья, любимые и хорошие – это люди, которых мы однажды потеряем. А еще – это люди, которые потеряют нас.

Однако «плач по умершему» это не просто красивый образ или стерильное духовное упражнение. У нас есть религия. Она учит нас правильному плачу по умершему, целительному плачу. Когда я только начинал служить священником, меня всегда смущали наши белорусские похороны: «профессиональные» плакальщицы, сложнейшие и разнообразнейшие ритуалы, особый панихидный распев и завывательная манера исполнять песнопения и потребность на грани одержимости «адправить пакойника» (помолиться за покойного) «як след» (как положено). Потом я понял, как же важен этот вой, эти эпические слёзы, «лишние» обряды.

Это – Белоруссия. Здесь было так много горя. В войну белорусы потеряли каждого четвертого, и, может быть, перенести нам все эти беды и помогла способность хоронить, «как положено». Не надо льстить себе: мы всего лишь люди – сколько бы вы не знали языков, какую бы изысканную литературу не читали, горе и боль, слёзы и утраты у нас у всех – человеческие. И эту боль надо уметь выплакать, провыть, прокричать.

Смерть – всегда не вовремя. Смерть застаёт нас врасплох. И нам нужно не только умом, но и самой кожей избыть это горе. Даже распоследние материалисты это, если не понимали, то чувствовали, изобретая гражданские панихиды и пресные минуты молчания. А в церкви – дым кадила, чтение бесконечных поминальных записок, столы с приношениями и запечатанная земля, и как запоют «Со святыми упокой», подхватит вся церковь этот скорбно-торжественный мотив, а потом разрешится в мужественный и трагичный мажор икоса восьмого гласа – «Сам Един еси Бессмертный, сотворивый и создавый человека». Выкричаться нам надо, пропеть, простонать сквозь слёзы и благодарную грусть. И интеллигентнейшая из русских женщин в минуту боли и утраты могла написать:

Буду я, как стрелецкие жёнки,
Под кремлёвскими башнями выть.

Современного человека, и, прежде всего ребенка, подростка со всех сторон ограждают от смерти, от самого факта и упоминания. Но ведь однажды ему предстоит проводить своих родителей в последний путь, и сделать он это должен «как следует». Религия есть некая культурная оформленность предельного человеческого опыта. Она дает не просто некий эмоциональный антидот, противоядие от чрезмерного потрясения, сознания необратимости, но само исполнение ритуала избывает скорбь, потому что кричим мы, плачемся Богу-Человеколюбцу, Утешителю сирот и смертников.

И Он не даёт нам ответов, как и пытливого Иова Он не уговорил, а только утешил – как? – не знаем ни мы, ни Иов. Дети, выросшие в семьях без подлинной религиозной традиции, более уязвимы, они беззащитны перед смертью, их не приучают с детства правильно переживать и осмыслять смерть и близких, и свою собственную. Наши панихиды, родительские субботы, грозные обряды, кутья, записочки и сорокоусты могут показаться ненужным усложнением, недостойным благородной евангельской истины. Но стоит ли от этого отказываться перед лицом всех наших утрат бывших и – непременно – будущих? А потому, смертнички мои, положу я в кадило побольше ладану и затяну длинную и громкую белорусскую панихиду, чтобы и живые, и мёртвые услышали и утешились скорой грядущей встречей.

(http://www.pravmir.ru/)

Олег Евгеньевич Погудин родился 22 декабря 1968 года в Ленинграде, учился в музыкальной школе на дирижерско-хоровом отделении. В 1979–82 годах — солист детского хора Ленинградского радио и телевидения.В 1985–90 годах — студент Ленинградского государственного института театра, музыки и кинематографии имени Н. К. Черкасова. С 1993 года О. Е. Погудин посвящает себя исключительно концертной деятельности. В его репертуаре, насчитывающем свыше 500 вокальных произведений,— русский классический романс, городской романс, русские и украинские народные песни, а также концертные программы из песен А. Н. Вертинского, П. К. Лещенко, Б. Ш. Окуджавы, циклы западноевропейских песен на языках оригинала, цикл духовных песнопений иеромонаха Романа (Матюшина).

Пост с молитвой сердце отогреет (Канон Великий св. Андрея Критского)

— Олег Евгеньевич, интересно было бы услышать о Вашем пути к Богу, к вере. Расскажите, пожалуйста, верующей ли была Ваша семья? Как Вы впервые задумались о Боге?

— Семья у меня была совершенно нецерковная, и, тем не менее, жажда Бога, жажда веры была у меня всегда, с самого младенчества, с того момента, как я себя помню. Была не просто детская вера в чудо, а вера в чудо доброе, справедливое, вера в счастье. И до момента появления того юношеского эгоизма, когда хочется все лучшее найти для себя, у меня было желание счастья для всех. Счастье же для меня соединено с любовью, причем «любовь» —это, наверное, то слово, которое охватывает все представления о человеческом счастье. Я уверен, что Господь призывает человека. Человек ищет Бога, жаждет Бога, скучает о Боге, тоскует о Нем. И призыв Божий существует для каждого.

— Как же этот призыв прозвучал для Вас?

— В 1988 году мне исполнилось 20 лет. И в один прекрасный день я задумался о том, что мне уже20 лет, а я до сих пор не крещен. Эта мысль была абсолютно иррациональна, извне. Это не то, что голос какой-то прозвучал, нет. Просто внезапно появилась оформленная мысль. И тогда мы еще с двумя друзьями, сокурсниками из театрального института, пошли в храм, чтобы креститься. Хотя я тогда еще даже не читал Евангелия и не имел о нем никакого понятия. Даже слово «Бог» я слышал только из антирелигиозной пропаганды. Но я всегда воспринимал разные антирелигиозные выпады как бы со стороны, я на них смотрел как на спектакль или кино: смотришь, но не обязан считать, что это истина.

Гора Голгофа

— А Вы спрашивали своих родителей о Боге? Я помню, что задавала после школы маме вопрос:а правда, что Бога нет?

— Родителей я не спрашивал, но помню, как где-то в лет 10–12 я представил себе, что жизнь конечна. То, что нет бессмертия, для меня было страшной трагедией. Я об этом стал спрашивать взрослых, и мне определенно ответили, что да, все кончается смертью. Я захотел узнать — а что же дальше? А дальше, говорили, ты должен оставить людям о себе добрую память, что-то сделать, чтобы люди тебя вспомнили добрым словом. И все? Да,и все. И когда я себе это представил всерьез и попытался это осознать, я прорыдал всю ночь. Но детство — счастливое время. На следующее утро я встал с мыслью о том, что в этом утверждении что-то неверно. И, когда потом в школе преподаватели истории или обществоведения говорили, что Бога нет, я принимал это как какую-то условность, как установленные взрослыми правила игры.

— Но когда Вы повзрослели, эти вопросы должны были снова встать перед Вами?

— Да. В этом сыграла свою роль и художественная литература. Уже в вузе — а я учился в театральном институте — обучение велось в основном в работе с русским словом XIX столетия. Мы занимались русской литературой не только на истории литературы или истории театра, но и на практических занятиях по актерскому мастерству. Художественное слово — потрясающая вещь. Сколько ни говори, что Бога нет, а разум через слово проявляется, разум через слово дышит, Дух дышит, в конце концов. Решив в детстве вопрос о бесконечности человеческого существования, я должен был решить теперь другой, не менее сложный, вопрос: «како веруеши?». Этот вопрос для многих критический.

Теплится лампада

— Да, тем более, начало 90-ых — время расцвета самых разных сект в нашей стране. Как же Вы«выбирали»?

— Я не выбирал. Милостью Божией, меня не угораздило попасть ни в какие секты, ни в какие философские или религиозные течения, которые тогда расцвели пышным цветом. Я сразу знал, что буду креститься в Православной Церкви. И очень благодарен тому священнику, который тогда совершил Таинство Крещения, хотя, к сожалению, не помню его имени. Я благодарен ему за те слова, которые он сказал. Он говорил очень мало, очень коротко. По всей видимости, проповеди очень строго регламентировались и, скорее всего, от себя говорить не разрешалось. Крестивший нас священник не рассказывал ничего ни о личности Спасителя, ни о сути веры, он не проводил никакой катехизации. Он обратил внимание только на одно — несколько раз повторил нам, что мы делаем очень серьезный шаг.

— Что-то запало в душу, что-то потрясло?

— Ничего не запало, ничего не потрясло. Я, человек очень молодой, человек театральный — когда совершилось Таинство,— фактически об этом забыл. Не просто запомнилась, а потрясла первая исповедь. Хотя промежуток между этими событиями составил шесть лет.

— Как Вы пришли к первой исповеди?

— По-настоящему я пришел в храм через книги.Первой книгой, которая серьезно повлияла на меня,стала книга Толкиена «Властелин колец». Я читал ее с удивительным упоением. Позже, в одной из книг диакона Андрея Кураева я прочел мысль, очень созвучную моим ощущениям: вся хорошая английская литература начала XX века — это почти трагическая попытка сохранить христианское самосознание в любом виде, хотя бы в виде сказки.

— Какая книга была следующей?

— Как ни странно, «Роза мира» Даниила Андреева. Но она оказалась очень сумбурная, и я сумел запутаться в ней настолько, что, слава Богу, не предпринял попытки применить написанное на практике.А сразу же после этого мне попалась в руки книга Владимира Соловьева. Труды Соловьева подтолкнули меня к самой главной Книге — я взял, наконец, в руки Евангелие. Это был счастливый период моей жизни. Мы с моим сокурсником, актером, каждый вечер вместе читали несколько стихов из Евангелия и говорили о прочитанном. Господь хранил нас от всяких глупостей, от создания собственных измышлений. Другой мой знакомый по театральному институту после сложных событий в жизни — не трагичных, подчеркиваю, а именно сложных,— в ясном осознании своего выбора принял монашеский постриг в Псково-Печерском монастыре. И потихонечку стал нас, одного за другим, приближать к Церкви. Милостью Божией и благодаря ему, я попал к тому священнику, иеромонаху, который и стал моим духовным отцом. Но первый шаг был для меня очень трудным. Трудной была и первая исповедь.

Иерусалим

— Боялись?

— Очень. Теперь я понимаю, какое имеет значение первая исповедь: человек потом может уже никогда не прийти в храм — или же может остаться там сразу всем сердцем.Так было у меня. Первая исповедь и первое причастие для меня — какой-то поток счастья.

— Как родные отнеслись к Вашему воцерковлению?

— Сначала мои родители отнеслись к моему приходу в храм конфликтно, даже очень конфликтно. Даже не к самому моему выбору, а к тому, что я его не обсуждал с ними. Когда у меня началась полноценная церковная жизнь — с причащением, с постоянным чтением утреннего и вечернего правила, постами,— они испугались за мое здоровье. Но все родительские подтрунивания, подшучивания были отголосками из их детства, когда было яростное гонение на Православие, причем как раз через издевки, насмешки и шельмование. Но надо отдать должное моим родителям: у меня никогда не было трагического выбора — или семья, или вера. А позже мой отец — тоже не обсуждая свой шаг ни со мной, ни с кем-то другим — пошел и крестился. Сам.

— Как началась Ваша церковная жизнь?

— У меня было три счастливых года церковной жизни, по-настоящему церковной. Очень помог мне в тот период Святогорский монастырь в Пушкинских горах. Я нередко приезжал туда и пел на клиросе. Это было время церковного детства, которое бывает у всех. Воспоминания о том времени мне до сих пор дают надежду, что, несмотря на все грехи вольные и невольные, на все ошибки, на все мое разгильдяйство, Бог все-таки будет милостив…

Боже мой

— Как Ваша вера отразилась на Вашей концертной деятельности, на Вашем репертуаре?

— Я очень внимательно отбираю тексты, так как некоторые вещи не могу произнести, потому что это противно моей вере. Но это случается крайне редко. Вся европейская, вся русская культура XIX века, вплоть до середины XX века — христоцентрична. Даже когда человек бунтует, спорит с Богом,он все равно делает это в рамках христианской эстетики. Лермонтов — яркий тому пример. В его поэзии при всем мраке и печали — потрясающая и единственная в русской литературе чистота библейской символики. Вы не найдете там ни одного купидона, ни одной нимфы. Ангелы, демоны, Бог. Все чисто, как прозрачный воздух. Да и написать:«воздух был чист, как молитва ребенка»,— может лишь тот, кто хотя бы раз помолился. Но какие-то вещи я не могу позволить себе исполнить.

— Например?

— Я очень люблю и исполняю песни Булата Окуджавы, но в одной из песен есть фраза, которую я никогда не спою, хотя песня сама по себе поэтичная и очень красивая. Я думаю, Булат Шалвович сейчас бы сам скорбел о том, что написал. Что касается текстов «пограничных», то их можно оправдать отношением, интонацией. Можно одну и ту же фразу сказать по-разному. Это уже секрет мастерства, специфика профессии. Здесь нужно работать.

— Я знаю, Вы исполняете песнопения иеромонаха Романа (Матюшина). Как появилась эта программа в Вашем репертуаре?

— Что касается песнопений отца Романа, то исполнять их — его благословение, причем благословение нарочитое. Я впервые услышал его песни более десяти лет назад в исполнении Жанны Бичевской. В ее исполнении они меня пленили слово-музыкальным сочетанием. Когда я услышал эти песни в его исполнении, я быстро уловил разницу. Все-таки она — человек светский и в чем-то страстный, он — монах и священник. Я полюбил его песни. Я пел их среди знакомых. Меня стали упрашивать их записать, но я категорически отказался. Сказал,что если отец Роман меня благословит, то я запишу. Меня уговорили с ним встретиться. Я смущался и избегал этой встречи, может быть, по гордости. Но, наконец, мы встретились. Я спел ему несколько песен, но не его, а народных. Он попросил спеть какую-то из его песен. Я спел. И он сказал: «Ну что же, записывайте. И на сцене пойте». Я стал перечить, мол, на сцене петь не буду. Он резко прервал меня, осенил большим крестом и сказал: «Я благословляю Вас петь на сцене». Это было в 1996 году. И я рискнул. Кассета вышла удачной. Причем, я записывал эту кассету измученный, не очень здоровый, после Великого поста, после двухнедельного пения на Страстной и на Светлой седмице в монастыре. Буквально шепотом каким-то, каким-то воздухом… Но это спето так, что даже сейчас, когда я слушаю, я думаю: «Надо же, был такой момент,когда я именно так произнес эти слова». После записи я дал концерт. И каждым Великим постом стараюсь эту программу повторять. Но никогда мне больше не удавалось исполнить эти песни так чисто. Хотя меня много раз просили перезаписать их, но… На той кассете всего девять песен, сейчас в моем репертуаре их больше. Но, кстати, и песни отца Романа поменялись, стали другими.

Поят Пилат Христа и би Его

— Какими?

— В тех песнях, что появились потом, началась скорбь о судьбах Отечества, размышления о политических событиях и прочее… На это имеет право всякий человек, но это уже не та песня, которую я бы хотел исполнять. А вот та настоящая жажда Бога — иногда через бунт, иногда через счастье,иногда через нежность, есть только в песнях отца Романа конца 80-х — начала 90-х годов. Это там настолько пронзительно, настолько чудесно, что я влюблен в них до сих пор.

— Что для Вас самое главное на сцене?

— Главное — я не делю себя на артиста и обычного человека. И там, и там я один и тот же. Я на сцене говорю о том же, о чем думаю в жизни, о том, что мне дорого, что мне близко. Вовсе не обязательно говорить о Боге лишь только в молитве, на сцене она будет звучать неуместно. О Боге можно и должно говорить языком светским… Когда начинаются всякие споры о верах, о мировоззрениях, я говорю: назовите еще одну религию, которая бы утверждала, что Бог есть любовь. Только христианство. Для меня суть жизни в том, что Бог есть любовь. И хотя любить так, как Господь сказал: нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15:13) — тяжело,почти невозможно, но христианин призван любить именно так! Впрочем, невозможное человекам возможно Богу (Лк. 18:27), и утешает то, что в конечном итоге Божия любовь покрывает все. Очень хочется, чтобы Господь помог всем нам эту любовь услышать, узнать и уберечь.

Беседовала Анна Гальперина.
25 ноября 2011

(vstrecha-mpda.ru)

В Ветхом Завете женщина упоминается в двух повествованиях, посвященных сотворению человека. Эти повествования содержат величайшие истины. В задачи их святых создателей, вдохновенных Духом Божиим, не входило ни обосновать в онтологическом ключе особенности женской природы, ни сформулировать богословскую точку зрения на сотворение и личность женщины. Несомненно, и они находились под влиянием господствующего в ту эпоху патриархального духа, когда мужчина главенствовал во всем. Однако, несмотря на это, создатели Ветхого Завета через образы и символы подчеркивают, что и мужчина, и женщина являются творениями единого благотворящего Бога. И мужчина, и женщина, будучи образом Божиим, имеют одинаковую человеческую природу. Господь сотворил мужчину и женщину созданиями, которые дополняют и поддерживают друг друга. Каждый из них видит в другом и себя самого, и взаимные различия. Вдвоем они выполняют единое дело и несут совместную ответственность за мир вокруг них. Эти два уникальных творения Господь любит, о них Он печется и их благословляет.

Таковы были истины, отражающие глубину начального замысла Премудрости Божией, нарушенного падением прародителей, приведшим, помимо всего прочего, и к разладу между мужчиной и женщиной. Теперь женщина обращается к мужчине с желанием обладать им, а он относится к ней как хозяин и собственник. Именно такая картина, сложившаяся после падения, пронизывает все ветхозаветные книги. Согласно ортодоксальной иудейской традиции и принятым в ней толкованиям Закона, женщина и по уму и по зрелости стоит на более низкой ступени по сравнению с мужчиной и воспринимается как своего рода «вечный подросток». В сфере плотских отношений она является источником его желания. В области нравственности она представляет угрозу. В религиозной и богослужебной жизни считается недостойным и нечистым созданием. Даже по законодательству жена считается собственностью своего мужа (вместе с детьми, рабами и прочим имуществом) и после брака переходит из-под начала отца во владение мужу. Если муж пожелает разойтись с ней, она легко может оказаться выброшенной на улицу. За исключением редчайших случаев она не имеет права развестись с супругом по своей инициативе. Если помолвленная девушка будет уличена в неверности будущему супругу, ее забрасывают камнями. Если же измена произойдет уже в браке, она карается смертной казнью через удушение. Мужчина же за подобные проступки не подвергается никакому наказанию. За мужчиной признается право на многоженство, равно как и право на развод с женой, не родившей ему потомства за первые десять лет брака. Согласно тем же законам, женщина считается «нечистой» сорок дней после рождения мальчика и восемьдесят дней после рождения девочки. Ей запрещено принимать священнический сан, а также участвовать в богослужении в период месячного очищения. Наконец, ей запрещено во время службы в храме стоять с той стороны, где стоят мужчины.

Однако, несмотря на все это, со страниц все тех же ветхозаветных книг просияли славные образы выдающихся женщин, таких как Сара, Ревекка, Лия, Рахиль, в течение начального периода священной истории – пророчица Мириам (сестра Моисея), Девора, Иаиль, Анна (мать Самуила), освободительницы Есфирь и Иудифь. В этих книгах также нет недостатка восхвалениям женской плодовитости (главного критерия оценки женщины), женского достоинства, верности и преданности мужу, чистоты супружеских отношений, нежности мужа к жене. Эти чувства достигают вершины в женском олицетворении Святой Софии – Премудрости Божией и, прежде всего, в «Песни Песней» – чудном гимне супружеской любви. Впрочем, все это не мешало действительности оставаться для женщин крайне суровой. Исходя из этого, мы можем в полной мере оценить принципиально новое отношение к женщине, привнесенное Иисусом Христом.

И действительно, согласно евангельским рассказам, Иисус не исключает из сферы Своей любви женщину – как раз наоборот. Для Него значение имеет не пол человека, а его личность. Он называет женщин Своими сестрами, ибо и они входят в общность Церкви. Сжалившись над вдовой матерью из Наина, Он воскрешает ее сына. Исцеляет скорченную женщину в синагоге, ибо она есть дочь Аврамова и равная перед лицом Господним. Доверяет величайшие откровения женщине самаритянке (Иоанн. 4: 14 и далее), несмотря на господствовавшие в обществе взгляды, когда даже простая беседа с женщиной считалась позором. Позволяет женщинам – Марии Магдалине, Марии матери Иакова, Саломее, Сусанне и другим – не только служить Ему (Лук. 8: 1), но и уйти из своего дома и сопровождать Его во время проповедей перед народом, что было недоступно пониманию современных Ему раввинов. Но особую любовь Он проявляет к женщинам отверженным и униженным, изгоям общества, ибо хочет возродить их достоинство и открыть им, что они достойны уважения от Него и от Бога.

Следствием этого отношения Иисуса Христа стало то, что женщины присутствуют на Распятии и на Положении во гроб, являются вестницами Воскресения, участвуют в Сошествии Святого Духа в день Пятидесятницы, когда вся церковная община собралась «единодушно вместе» и получила огнь Духа Святого, прославляются своими пророчицами (четыре дщери Филипповы), проповедницами (Присцилла, Фива), диакониссами, подвижницами милосердия и любви (Тавифа), мученицами, монахинями и славными матерями.

Впоследствии и апостол Павел провозглашает нечто чрезвычайно важное для своего времени: в новом мире Царствия Божиего устраняются все различия – национальные, религиозные, социальные, а также имеющие отношение к положению женщин. Однако и сам апостол Павел осознает, что ни общество, ни сама Церковь еще не готовы воспринять эту подрывающую все устои, по сути, эсхатологическую истину. И потому он прибегает к принятой в то время семейной «иерархии», считающей мужа «главой жены». А затем переходит к замечательному образу Христа – Церкви, мужа – жены. Через этот образ нам показывается высший уровень отношений мужчины и женщины, превосходящий все идеологические концепции того времени и поражающий в самый корень каждую форму деспотизма: как мужского, так и женского.

Впрочем, несмотря на смелые взгляды апостола Павла, неравенство женского и мужского пола сохраняется без существенных изменений. Миф мужского превосходства, его социального «сверх-Я» живет и в христианских общинах. Чрезмерный «пуританизм» иудаизма с его отношением к женским месячным циклам проник и в христианскую Церковь. Сформировавшееся под влиянием идей гностиков отрицательное отношение к материальному миру, к телу, к чувственному наслаждению (как к порождению низших божественных сил), а также некоторые «перегибы» аскетизма способствуют развитию духа недоверия и презрения, вражды и страха по отношению к женщине. Некоторые церковные писатели видят в женщине не источник жизни, как это заложено в замысле творения, но источник грязи и скверны (Откр. 14: 4). Они считают ее проклятым созданием, существующим либо во избежание блуда, либо как орган деторождения, любая связь с которым (любовная или супружеская) оскверняет человека.

Подобным взглядам, унижающим женское достоинство и ставящим под сомнение Премудрость Божию, призваны были противостоять – естественно, по мере возможностей той эпохи – отцы Церкви. И потому они непрестанно обличают бытовавшие тогда законы, исчерпывающие всю свою строгость на нравственных прегрешениях женщины и оставлявшие безнаказанными мужскую неверность. Они советуют мужьям с нежностью относиться к своим женам. Провозглашают во весь голос «равночестность мужа и жены», то есть то, что мужчина и женщина, согласно акту творения Божия, обладают равной честью, достоинством и славой, единым Божественным прообразом, единой и общей человеческой природой, единым онтологическим тождеством «по образу». И более того, они утверждают, что и для мужчины, и для женщины был совершен акт спасения Христа, их обоих касается план Божий воссоздания человека в Церкви, они совместно идут общим путем к жизни, к смерти и к воскресению.

Конечно, несмотря на все эти замечательные высказывания святых отцов, равенство мужчины и женщины оставалось для раннего христианства недостижимым идеалом. В результате человек отождествлялся практически исключительно с мужчиной, а женщина считалась чем-то низшим. Христиане непрестанно подчеркивали духовное равенство мужчины и женщины. Однако они оказались неспособны сделать из этого благодатного равенства соответствующие выводы относительно места женщины в обществе. Таким образом, им не удалось воплотить в жизнь (либо потому, что они впадали в определенного рода «ангелизм», либо потому, что общество еще не созрело для этого) провозглашенное Климентом Александрийским уже во втором веке следствие духовного равенства: «та же пища, те же брачные отношения, те же дыхание, зрение, слух, рассуждение, надежда, христианская любовь: все это должно быть им равно свойственно» (P. G 8, 260C).

Кроме того, христианству на протяжении своей вековой истории не удалось сформулировать, в чем же все-таки различия мужчины и женщины. Какая таинственная сила, несмотря на единство этих двух творений в ядре своем (Быт. 1: 26 -27), делает мужчину тем, что он есть, и заставляет женщину противостоять ему как «другое лицо», одновременно и очень близкое, и «совершенно иное». Отцы Церкви обошли стороной превосходящую естество тайну полов и проблему женской сущности. И потому они рассматривали женщину скорее с нравственной или психологической точки зрения, сравнивая ее неизменно с мужчиной. Однако это видение привело к тому, что роль мужчины отождествилась с силой и властью (мудрец, воин, правитель), а женщины – с деторождением и со служебными функциями – она заботится о доме, приносит плотское отдохновение мужу и рожает детей.

Впрочем, Церковь знает и Жену, «облаченную в солнце» (Откр. 12: 1). Знает Еву Благодати и Спасения, Пресвятую Богородицу. Церковные отцы и гимнографы написали великолепные произведения, воспевающие Ее пречестной лик. В них Богородица (Жена – Мать – Дева) предстает как слава и честь рода человеческого, как самая благодатная среди людей. Величие Божией Матери состоит не в плодовитости, присущей Ей от природы, но в том, что Она стала Материю Божией. И это величайшее событие и чудо – то, что Бог «родился от жены» (Гал. 4: 4) – придает высшее достоинство женщине. Это материнство особого рода, проявившееся как таинственный отклик на любовь Божию. С этой точки зрения, то, что выделяет женщину, что характеризует ее духовный мир, есть способность к принятию Другого – Бога, мужа, ребенка, ближнего. Это невыразимая нежность, заключающая в свои объятия и спасающая жизнь таинственным, сокровенным и многообразным способом. «Материнство», вынашивающее и «рождающее» все самое прекрасное, что есть в мире – жизнь, взаимность и благодать. И потому отцы Церкви видели в благодатном материнстве Богородицы (в мистическом принятии любви Божией) великое таинство Церкви.

Несомненно, что описываемое отношение к миру присуще и мужчине, но у женщины оно проявляется особенно ярко. С этой точки зрения, святые мужи и святые жены нашей Церкви не заключаются в границах своей биологической природы и не исчерпываются своими социальными ролями. Это личности, с одной стороны, являющие свое сокровеннейшее «я» как священную «разницу полов», а с другой – проявляющие «тождество через благодать» (св. Максим Исповедник), сходясь к общему Прообразу и становясь «одним во Христе Иисусе» (Галл. 3: 28). В этих невыразимых отношениях (тождестве и различии, общности и разделении, взаимности и уникальности) мужчина и женщина становятся самым светлым и сияющим образом Единого Троичного Бога.

Автор: Архимандрит Платон Крикрис, доктор богословия.

Перевод с новогреческого: редакция интернет-издания «Пемптусия». (http://www.pemptousia.ru)

 

13 марта 2015 года в Администрации г. Ростова-на-Дону прошло совещание по вопросу оформлению прав собственности на земельный участок для строительства храма в честь святых Жен Мироносиц г. Ростова-на-Дону.

Читать далее

Афонский старец Ефрем (в миру — Иоаннис Мораитис) родился 24 июня 1928 года в городе Волос (Греция). 19-ти лет он навсегда переселился на Святую Гору, став послушником святого старца Иосифа Исихаста, безмолвника и пещерника. Основав 19 православных монастырей в Соединённых Штатах Америки и Канаде старец Ефрем с 1995 года удалился в пустыню ради безмолвствия, молясь обо всем мире. Сегодня мы публикуем еще одну проповедь отца Ефрема из готовящейся к изданию книги «Искусство спасения», ставшей квинтэссенцией его богатейшего духовного опыта за почти шестьдесят лет монашеской жизни.

---

Дорогие мои чада!

Сегодня на земле льётся много крови и очень много крови невинной, эта кровь чище крови Авеля — это кровь убитых младенцев, это кровь невинных младенцев, беззащитных существ, которую проливают сами матери!

Все больницы и все роддомы превратились в бойню Иродову. Миллионы и миллионы младенцев во всём мире оказываются брошены в мусорный ящик или в канализацию — даже котят так не выбрасывают. В одном фильме показано, как убийца — врач-акушер — убивает скальпелем младенца в матке, а потом специальным приспособлением раздробляет головку ребёнка и вытягивает из чрева. Мать при этом ничего этого не видит, встаёт с кресла и спокойно уходит домой.

Несколько дней назад мне в руки попала публикация одного врача, я хотел бы вам её прочитать, чтобы вы увидели, что же такое аборт с научной стороны. Статья называется «Последний удар». Я прочитаю вам её дословно.

«По сообщениям прессы готовится принятие законопроекта, разрешающего аборты. Этот законопроект будет самым преступным из всех, когда-либо принятых Парламентом Греции. Для греков в момент, когда под угрозой находится само существование нашего народа как нации это будет последний удар. К сожалению, преступление возводится в статус закона. Но прежде чем господа депутаты проголосуют за принятие этого законопроекта, нам хотелось бы внести два предложения:

1) Чтобы все они посмотрели фильм под названием «Безмолвный крик». Здесь с помощью ультразвука снят один из абортов. Зрелище страшное… Когда орудия убийства проникают в матку, эмбрион чувствует присутствие постороннего тела и начинает сопротивляться, делая резкие движения. Частота сердцебиения с нормальных 140 ударов в минуту возрастает до 200. В момент же, когда хирургическое орудие убийства касается эмбриона, происходит невообразимо ужасное! Зародыш открывает рот в безмолвном крике и умирает!!! Проводивший съёмку врач акушер-гинеколог (приводится его фамилия) сделавший с 1949 года до настоящего времени 10 000 абортов, был вне себя, увидев это жуткое зрелище — ничего подобного он не мог себе представить — и решил не только впредь не делать абортов, но и бороться за их запрещение.

Если господа депутаты посмотрят этот фильм, то, думаем, они предпочтут, чтобы им отрубили руку, чем проголосовать за этот закон.

2) Наше второе предложение — в следующем:

Пусть господа депутаты позаботятся, чтобы этот фильм был показан по телевидению и греческий народ увидел и понял, что совершаемые в Греции ежегодно 300 000 абортов — это не простые хирургические операции, а 300 000 узаконенных преступлений. Если же принятие этого законопроекта не будет отменено, тогда кровь этих беззащитных созданий как море накроет и погубит Грецию. И тогда многочисленные враги нашей Родины напишут крупными буквами: “Греции больше нет”. Надпись эта у врагов будет вызывать преступную радость, а у настоящих православных греков — боль и стыд.

Как ужасен аборт, какое это великое преступление! С этим должно быть покончено. Невинные существа не должны погибать таким ужасным образом только из-за того, что кто-то считает, что не может себе позволить иметь другого ребёнка. Мы сами решаем за Бога? Определяем — можем или нет вырастить детей, данных нам Богом? Решаем за Бога, что Ему делать?..

Преступление это начинает принимать самые угрожающие масштабы. Женщины, наконец, должны осознать весь его ужас, бороться, останавливать тех, кто по дьявольскому действию собирается его совершить, ведь обычно на него склоняются либо по незнанию, либо под давлением внешних сил, либо из-за внутреннего смятения. Главный сообщник здесь дьявол, он предлагает беспочвенные оправдания — видимые слабости: недостаток средств, болезни, требование мужа, и, с другой стороны, как бы неведение, — именно всем этим пользуется дьявол и с успехом склоняет матерей на сей трагический грех.

Не знаю, известно ли вам, что эти дети, зародыши, после аборта не уходят в небытие. Каждый эмбрион — это уже полноценный человек, с душой. Эти дети продолжают жить в Ином мире, и из них на Небесах составилось уже многомиллионное войско. И все они вопиют к Богу о том, что были безвинно убиты, что не приняли Святого Крещения и не стали православными христианами. На кого ложится вина за это? Можно не говорить, на кого — и так ясно. У Бога для этого кровопролития одно название — «преступление»! И чем эта кровь может быть омыта? А чем отмывается грязь? Водой, чистой водицей. Так вот и здесь нужно, чтобы вода непрестанно текла из двух неиссякаемых источников, а два неиссякаемых источника — это глаза. Внутреннее покаяние должно вовне проявиться как неиссякаемый источник слёз, и так до конца жизни.

Конечно, грех прощается, как только он будет открыт во Святом и всесильном Таинстве Исповеди, где прощается всё. Бог есть любовь, и «пребываяй в любви в Бозе пребывает, и Бог в нем пребывает» [1Ин.4:16]. Но Он же есть Правосудие. Поэтому женщины, которые совершили этот грех, пусть не успокаивают себя тем, что уже покаялись в совершении абортов. Они должны всю свою жизнь проливать слёзы покаяния. Многие из них, хоть и покаялись, но чувствуют неудовлетворённость. Почему? Потому что ещё не покаялись внутренне, не пролили слёз достаточных, чтобы омыть кровь совершённого аборта или абортов. Покаяние не имеет границ. Доказательством любви и благоутробия Божия является жизнь, — то, что человек живёт и после совершения преступления. Живёт, и это значит, что Бог его ещё ждёт, а если ждёт — значит, человек не должен терять шанса, но обязан им воспользоваться.

И к епитимье, которую накладывает духовник за этот серьёзный, исключительный грех, нужно относиться очень внимательно. Епитимья помогает душевному исцелению, но, как мы сказали, должны также открыться и источники слёз, которыми омоется кровь аборта, чтобы затем человек почувствовал общение с Богом. То есть, одной исповеди здесь не достаточно. Для того, чтобы переменить сердце у Бога, чтобы в Нём не осталось боли и горечи, чтобы Оно возобновилось таким, каким было до того, как человек совершил грех, нужны всего два источника покаянных слёз. И тогда до того, как окончится наша жизнь, сердце Божие должно умилосердиться.

Приведу вам простой пример. Представим, что ребёнок своим непослушанием и неуважительным отношением расстроил мать. Если он раскается и скажет: «Прости, мама, я больше так не буду», — мать, конечно, ответит: «Хорошо, иди и больше так не делай». Прощение получено. Но, если он со слезами бросится к ней в объятия, станет горько плакать, просить и умолять, чтобы она от всего сердца его простила, тут в сердце матери не останется и следа огорчения и обиды. То же происходит и с человеком, когда он кается и обращается к Богу после совершённого греха.

Некоторые спрашивают: «Почему люди, кающиеся постоянно, плачут, даже те, кто, так сказать, ближе к Богу, кто носит рясу и посвятил Ему всю свою жизнь, живёт в пустыне, кто исповедуется, не совершает грехов, получил прощение, ведёт иной образ жизни?» А вот чем больше кается человек и чем больше проливает слёз, тем больше сердце Божие переменяется. Происходит глубинное примирение грешного человека с Богом, особенно, в случае, когда совершён преступный грех аборта, — потоки слёз не должны прекращаться до самого последнего вздоха.

Расскажу один случай.

В Македонии в одном храме, где хранились мощи весьма почитаемого Святого, был престольный праздник. В этом храме работала некая благочестивая женщина. Она помогала готовить церковь к празднику, убирала, а после обеда однажды прилегла отдохнуть — хотела полежать немного, а потом продолжить работу.

Легла и уснула и проспала несколько суток. Позвали врача. Врач посмотрел и говорит:

— Не надо пытаться её будить, с ней что-то происходит, с медицинской точки зрения этого объяснить нельзя. Рано или поздно она проснётся сама.

Не знаю, сколько уж именно прошло времени, но в конце концов женщина проснулась, пришла в себя и спросила:

— А всенощная уже началась?

Она думала, что проспала несколько часов. Ей отвечают:

— Нет, не началась, но скоро начнётся.

Женщина поверила. Когда же она окончательно осознала ситуацию, то попросила старосту храма:

— Пожалуйста, позовите сюда всех женщин нашей деревни.

Собрались все, кто мог прийти, и она поведала:

— Послушайте, что я видела. С одним светлейшим мужем я спустилась вниз. Я спускалась всё глубже и глубже в сердце земли, видела там темницы, видела тьму, видела заключённых, много чего видела. Между людьми, которых мне показали, я видела женщин, сделавших аборт, — они поглощали свою кровь, оставшуюся после аборта! Я ужаснулась такому зрелищу, и Ангел мне сказал: «Сейчас ты вернёшься на землю. Собери всех женщин и расскажи им, что ты здесь видела, дабы удержать их от этого преступления. Если они достойным образом не покаются, то окажутся здесь в таком же положении».

Мы все должны помогать людям избегать этого преступления. Как только узнаём, что кто-то хочет сделать аборт, нужно с твёрдостью стараться этого не допустить и объяснить последствия. Обычно женщина, делающая аборт, не видит и не понимает того, что у неё внутри в этот момент происходит. При первой возникшей трудности — к тому же это сделалось модным — она идёт к врачу и делает аборт, словно речь идёт о щенке или котёнке. Остановим её, побеседуем, отговорим, поможем осознать, на какое страшное преступление она собирается пойти!

Как духовник, я советую тем, кто совершил этот грех один или несколько раз: постарайтесь через слёзы обрести душевное исцеление или, говоря языком антропоморфизмов, изгладить из сердца Божия печаль и горечь. Человек, который кается, плачет, подвизается, понуждает себя — приклоняет к себе сердце Божие. Великие отцы Церкви говорят, что покаяние так велико, что совершенно может изгладить из сердца Божия память о прегрешениях, то есть сделать так, что грехов у человека словно бы и не было.

Видите, каково величие покаяния? Что нужно сделать всем, и мне прежде всего? Покаяться! Сколько раз человек говорит: «Прости!» — столько же раз Господь отвечает: «Прощаю». Но надо ещё засвидетельствовать прощение в Таинстве Святой Исповеди и со дерзновением, которое подаёт нам это Таинство, осознавая безграничную силу покаяния, приступим к Престолу Благодати Божией.

Не будем бояться, впадать в отчаяние, но прибегнем к Таинствам. Отчаяние? — никогда! Тут-то и происходит главная наша борьба. Каким бы преступником ты себя не чувствовал, никогда не предавайся отчаянию. Будь твёрд в своей надежде, не допусти, чтобы тебя столкнули в ров отчаяния и погубили, а то получится «из огня, да в полымя». Своим отчаянием ты оскорбляешь и унижаешь Бога. Утверди Бога в сердце, в силе и великолепии, которые Ему подобают, ведь Он в состоянии изгладить любой грех. Если Бог распялся и стёр грехи всего человечества, то чтό по сравнению с этим твои собственные грехи, грешный человек?!

Поэтому мы принимаем всех приходящих к этой спасительной бане, в эту пристань, которая называется Исповедью. Тут принимают любой корабль, истрёпанный океанскими штормами. Пусть он разбит ветрами и бурей, покалечен разбойниками — тихая гавань для него открыта. Мачты поломаны, паруса разорваны, остался один корпус, но вот корабль заходит в док, и после ремонта это уже новое судно.

Как-то пришёл один такой искалеченный человек — пришла на исповедь женщина (мне было её так жалко!) — и кается, несчастная, в том, что совершила… пятьдесят абортов! Представьте: пятьдесят убитых детей — и вот ты должен решить, что здесь делать! Если она ещё жива, то, значит, Бог ещё её терпит, ждёт покаяния, значит, и ты, как духовник, должен относиться к ней не иначе, как с любовью. Я принял её с любовью, как мог утешил и назначил лекарство, какое ей было нужно.

Подумайте, сколько лет она держала всё это в себе, терзалась грехом, но не смела его раскрыть! И вот она пришла в надежде спасения. Поистине велика любовь Божия! Велика же и радость Ангелов: «Яко тако радость будет на Небеси о единем грешнице кающемся»[Лк.15:7]. Тут дело не только в том, что грешник кается, а Бог его спасает, но и на Небе в этот момент великая радость: всё Небо радуется и ликует, Ангелы воспевают и прославляют Бога за спасение этой бессмертной души!

«Блажени, ихже оставишася беззакония, и ихже прикрышася греси»[ Пс.31:1]— то есть, счастлив тот человек, который удостоился прощения грехов. Какую благодарность воздаст человек Богу! Подумать только: пусть я жил тысячу лет, пусть совершил все преступления, на которые только способен самый страшный преступник, а потом милость Божия просветила меня: я обратился, во всём покаялся и во мгновения ока оправдан, омыт, вознесён на Небеса! А как же та тысяча лет? Исчезла, эти года не считаются, их нет, они стёрты, изглажены из бесовских списков. Таково повеление Божие! Грех исповедан — и словно нажимается кнопка Delete на компьютере — грех прощён. Прощён! Прощён!!! В результате ноль — твоё «личное дело» чисто. Можно ли после этого не поклониться в благодарении Богу, не пасть к Его ногам и не рыдать от любви?

Потому, дети мои, из тьмы греха, в которой мы пребываем, да перейдём в свет покаяния и надежды! Своей надеждой мы прославляем Бога любви и милости. Давайте же в покаянии, исповедании, любви и надежде на Бога идти вместе рука об руку к своему спасению!

Этот небольшой дар, который вы получили, пусть же во сто крат умножится в вашей душе, глубоко укоренится в ней, чтобы вам встать на добрый духовный путь, и пусть покаяние всегда будет с вами. Подвизайтесь сколько есть сил держать в чистоте душу и тело, потому что непорочность означает великое дерзновение к Богу.

Пусть Благодать Святого Духа осеняет всех нас и хранит во Христе! Аминь.

(http://www.agionoros.ru/)

К Читателю

Эта книга сложилась из многих источников по мере вживания в молитвенный строй Церкви, в опыт духовничества и пастырского душепопечения.

Непосредственным материалом для этого сборника стали беседы архимандрита Иоанна (Крестьянкина), которые проводились в семидесятые годы в Псково-Печерском монастыре на первой седмице Великого поста, после чтения покаянного канона Андрея Критского. Многим запомнились те вечера трепетного покаянного предстояния перед живым и близким Богом и собственной совестью, запомнилось обличающее и врачующее слово пастырского назидания.

Беседы были записаны. Естественно, что при переписывании и перепечатке в них появилось немало погрешностей. Издавая беседы по просьбе паломников и прихожан, мы стремились не только устранить погрешности, но и в наибольшей степени сохранить разговорную интонацию.

«Покайтесь, приблизилось бо Царствие Небесное!» Публикуя эти беседы, мы надеемся, что они помогут хотя бы некоторым услышать и исполнить этот Божий призыв.

Читать книгу: Архимандрит Иоанн (Крестьянкин). Опыт построения исповеди

Читать далее