Где бы мы, русские люди, ни жили, в каком бы положении мы ни находились, нас никогда и нигде не покидает скорбь о нашей Родине, о России. Это естественно и неизбежно: эта скорбь не может и не должна нас покидать. Она есть проявление нашей живой любви к Родине и нашей веры в нее.

Чтобы быть и бороться, стоять и победить, нам необходимо верить в то, что не иссякли благие силы русского народа, что не оскудели в нем Божии дары, что по-прежнему лишь на поверхности омрачненное живет в нем его исконное боговосприятие, что это омрачение пройдет и духовные силы воскреснут. Те из нас, которые лишатся этой веры, утратят цель и смысл национальной борьбы и отпадут, как засохшие листья. Они перестанут видеть Россию в Боге и любить ее духом; а это значит, что они ее потеряют, выйдут из ее духовного лона и перестанут быть русскими.

Быть русским значит не только говорить по-русски. Но значит — воспринимать Россию сердцем, видеть любовью ее драгоценную самобытность и ее во всей вселенской истории неповторимое своеобразие, понимать, что это своеобразие есть Дар Божий, данный самим русским людям, и в то же время — указание Божие, имеющее оградить Россию от посягательства других народов и требовать для этого дара — свободы и самостоятельности на земле. Быть русским значит созерцать Россию в Божьем луче, в ее вечной ткани, ее непреходящей субстанции и любовью принимать ее как одну из главных и заветных святынь своей личной жизни. Быть русским значит верить в Россию так, как верили в нее все русские великие люди, все ее гении и ее строители. Только на этой вере мы сможем утвердить нашу борьбу за нее и нашу победу. Может быть, и не прав Тютчев, что «в Россию можно только верить», ибо ведь и разуму можно многое сказать о России, и сила воображения должна увидать ее земное величие и ее духовную красоту, и воле надлежит совершить и утвердить в России многое. Но и вера необходима: без веры в Россию нам и самим не прожить, и ее не возродить.

Пусть не говорят нам, что Россия не есть предмет для веры, что верить подобает в Бога, а не в земные обстояния. Россия перед лицом Божьим, в Божьих дарах утвержденная и в Божьем луче узренная, — есть именно предмет веры, но не веры слепой и противоразумной, а веры любящей, видящей и разумом обоснованной. Россия, как цепь исторических явлений и образов, есть, конечно, земное обстояние, подлежащее научному изучению. Но и самое это научное не должно останавливаться на внешней видимости фактов; оно должно проникать в их внутренний смысл, в духовное значение исторических явлений, к тому единому, что составляет дух русского народа и сущность России. Мы, русские люди, призваны не только знать историю своего отечества, но и видеть в ней борьбу нашего народа за его самобытный духовный лик.

Мы должны видеть наш народ не только в его мятущейся страстности, но и в его смиренной молитве; не только в его грехах и падениях, но и в его доброте, в его доблести, в его подвигах; не только в его войнах, но и в сокровенном смысле этих войн. И особенно — в том скрытом от постороннего глаза направлении его сердца и воли, которым проникнута вся его история, весь его омолитвованный быт. Мы должны научиться видеть Россию в Боге — ее сердце, ее государственность, ее историю. Мы должны по-новому — духовно и религиозно осмыслить всю историю русской культуры.

И, когда мы осмыслим ее так, тогда нам откроется, что русский народ всю свою жизнь предстоял Богу, искал, домогался и подвизался, что он знал свои страсти и свои грехи, но всегда мерил себя Божьими мерилами; что через все его уклонения и падения, несмотря на них и вопреки им, душа его всегда молилась и молитва всегда составляла живое естество его духа.

Верить в Россию значит видеть и признавать, что душа ее укоренена в Боге и что ее история есть возрастание ее от этих корней. Если мы в это верим, то никакие «провалы» на ее пути, никакие испытания ее сил не могут нас страшить. Естественна наша неутихающая скорбь о ее временном унижении и о мучениях, переносимых нашим народом; но неестественно уныние или отчаяние.

Итак, душа русского народа всегда искала своих корней в Боге и в Его земных явлениях: в правде, праведности и красоте. Когда-то давно, может быть еще в доисторические времена, был решен на Руси вопрос о правде и кривде, решен и запечатлен приговором в сказке.

«Надо жить по-Божьи… Что будет, то и будет, а кривдой жить не хочу»… И на этом решении Россия строилась и держалась в течение всей своей истории — от Киево-Печерской Лавры до описанных у Лескова «Праведников» и «Инженеров-Бессеребренников»; от Сергия Преподобного до унтер-офицера Фомы Данилова, замученного в 1875 году кипчаками за верность вере и родине; от князя Якова Долгорукова, прямившего стойкой правдой Петру Великому, до умученного большевиками исповедника — Митрополита Петербургского Веньямина.

Россия есть прежде всего — живой сонм русских правдолюбцев, «прямых стоятелей», верных Божьей правде. Какою-то таинственной, могучей уверенностью они знали-ведали, что видимость земной неудачи не должна смущать прямую и верную душу; что делающий по Божьи побеждает одним своим деланием, строит Россию одним своим (хотя бы и одиноким, и мученическим) стоянием. И тот из нас, кто хоть раз попытался объять взором сонм этих русских стоятелей, тот никогда не поверит западным разговорам о ничтожности славянства и никогда не поколеблется в своей вере в Россию.

Россия держалась и строилась памятью о Боге и пребыванием в Его живом и благодатном дуновении. Вот почему, когда русский человек хочет образумить своего ближнего, он говорит ему: «Побойся Бога!» — а укоряя, произносит слова: «Бога в тебе нет!» Ибо имеющий Бога в себе носит в своей душе живую любовь и живую совесть: две благороднейшие основы всякого жизненного служения, — священнического, гражданского и военного, судейского и царского. Это воззрение исконное, древнерусское; оно-то и нашло свое выражение в указе Петра Великого, начертанном на Зерцале: «Надлежит пред суд чинно поступать, понеже суд Божий есть, проклят всяк, творяй дело Божье с небрежением». Это воззрение выражал всегда и Суворов, выдвигая идею русского воина, сражающегося за дело Божье. На этом воззрении воспитывались целые поколения русских людей — и тех, что сражались за Россию, и тех, что освобождали крестьян от крепостного права (на основах, не осуществленных нигде в мире, кроме России), и тех, что создавали русское земство, русский суд и русскую школу предреволюционного периода.

Здоровая государственность и здоровая армия невозможны без чувства собственного духовного достоинства, а русский человек утверждал его на вере в свою бессмертную, Богу предстоящую и Богом ведомую душу: вот откуда у русского человека то удивительное религиозно-эпическое и спокойное восприятие смерти — и на одре болезни, и в сражении, которое было отмечено не раз в русской литературе, в особенности у Толстого и Тургенева.

Но здоровая государственность и здоровая армия невозможны и без верного чувства ранга. И прав был тот капитан у Достоевского, который ответил безбожнику: «Если Бога нет, то какой же я после этого капитан?» Творческая государственность требует еще мудрости сердечной и вдохновенного созерцания, или, по слову Митрополита Филарета, сказанному во время коронования Императора Александра II, — она требует «наипаче таинственного осенения от Господня Духа владычного, Духа премудрости и ведения, Духа совести и крепости».

Этим духом и держалась Россия на протяжении всей своей истории, и отпадения ее от этого духа всегда вели ее к неисчислимым бедам. Поэтому верить в Россию, значит принимать эти глубокие и великие традиции, — ее воли к качеству, ее своеобразия и служения, укореняться в них и уверенно строить на них ее возрождение. И вот когда западные народы ставят нам вопрос, почему же мы так непоколебимо уверены в грядущем возрождении и восстановлении России, то мы отвечаем: потому что мы знаем историю России, которой вы не знаете, и живем ее духом, который вам чужд и недоступен. Мы утверждаем духовную силу и светлое будущее русского народа в силу многих оснований, из коих каждое имеет свой особый вес и кои все вместе ведут нас в глубину нашей веры и нашей верности.

Мы верим в русский народ не только потому, что он доказал свою способность к государственной организации и хозяйственной колонизации, политически и экономически объединив одну шестую часть земной поверхности; и не только потому, что он создал правопорядок для ста шестидесяти различных племен — разноязычных и разноверных меньшинств, столетиями проявляя ту благодушную гибкость и миролюбивую уживчивость, перед которой с таким радостным чувством преклонился однажды Лермонтов («Герой нашего времени», глава I, «Бэла»); и не только потому, что он доказал свою великую духовную и национальную живучесть, подняв и пересилив двухсотпятидесятилетнее иго татар;

и не только потому, что он, незащищенный естественными границами, пройдя через века вооруженной борьбы, проведя в оборонительных войнах две трети своей жертвенной жизни, одолел все свои исторические бремена и дал к концу этого периода высший в Европе средний уровень рождаемости: 47 человек в год на каждую тысячу населения;

и не только потому, что он создал могучий и самобытный язык, столь же способный к пластической выразительности, сколь к отвлеченному парению, — язык, о котором Гоголь сказал: «Что ни звук, то и подарок, и право, иное название еще драгоценнее самой вещи»… («Выбранные места из переписки с друзьями»);

и не только потому, что он, создавая свою особую национальную культуру, доказал — и свою силу творить новое, и свой талант претворять чужое, и свою волю к качеству и совершенству, и свою даровитость, выдвигая из всех сословий «собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов» (Ломоносов);

и не только потому, что он выработал на протяжении веков свое особое русское правосознание (русский предреволюционный суд, труды российского Сената, русская юриспруденция, сочетающая в себе христианский дух с утонченным чувством справедливости и неформальным созерцанием права);

и не только потому, что он создал прекрасное и самобытное искусство, вкус и мера, своеобразие и глубина которого доселе еще не оценены другими народами по достоинству, — ни в хоровом пении, ни в музыке, ни в литературе, ни в живописи, ни в скульптуре, ни в архитектуре, ни в театре, ни в танце;

и еще не только потому, что русскому народу даны от Бога и от природы неисчерпаемые богатства, надземные и подземные, которые обеспечивают ему возможность, — в самом крайнем и худшем случае успешного вторжения западных европейцев в его пределы, — отойти в глубь своей страны, найти там все необходимое для обороны и для возвращения отнятого расчленителями и отстоять свое место под Божьим солнцем, свое национальное единство и независимость…

Мы верим в Россию не только по всем этим основаниям, но, конечно, мы находим опору и в них. За ними и через них сияет нам нечто большее: народ с такими дарами и с такой судьбой, выстрадавший и создавший такое, не может быть покинут Богом в трагический час своей истории. Он в действительности и не покинут Богом, уже в силу одного того, что душа его искони укоренялась и укоренилась в молитвенном созерцании, в искании горнего, в служении высшему смыслу жизни. И если временно омрачилось око его, и если единожды поколебалась его сила, отличающая верное от соблазна, — то страдания очистят его взор и укрепят в нем его духовную мощь…

Мы верим в Россию потому, что созерцаем ее в Боге и видим ее такою, какой она была на самом деле. Не имея этой опоры, она не подняла бы своей суровой судьбы. Не имея этого живого источника, она не создала бы своей культуры. Не имея этого дара, она не получила бы и этого призвания. Знаем и разумеем, что для личной жизни человека — 25 лет есть срок долгий и тягостный. Но в жизни целого народа с тысячелетним прошлым этот срок «выпадения» или «провала» не имеет решающего значения: история свидетельствует о том, что на такие испытания и потрясения народы отвечают возвращением к своей духовной субстанции, восстановлением своего духовного акта, новым расцветом своих сил. Так будет и с русским народом. Пережитые испытания пробудят и укрепят его инстинкт самосохранения. Гонения на веру очистят его духовное око и его религиозность. Изжившиеся запасы зависти, злобы и раздорливости отойдут в прошлое. И восстанет новая Россия.

Мы верим в это не потому, что желаем этого, но потому, что знаем русскую душу, видим путь, пройденный нашим народом, и, говоря о России, мысленно обращаемся к Божьему замыслу, положенному в основание русской истории, русского национального бытия.

(1942 ?)

(http://www.gumer.info/)

Митрополит Антоний Сурожский в одной из лучших своих бесед сказал о любви и браке так:

«Любовь — удивительное чувство, но оно не только чувство, оно — состояние всего существа. Любовь начинается в тот момент, когда я вижу перед собой человека и прозреваю его глубины, когда вдруг я вижу его сущность. Конечно, когда я говорю: “Я вижу”, я не хочу сказать “постигаю умом” или “вижу глазами”, но — “постигаю всем своим существом”. Если можно дать сравнение, то так же я постигаю красоту, например, красоту музыки, красоту природы, красоту произведения искусства, когда стою перед ним в изумлении, в безмолвии, только воспринимая то, что передо мной находится, не будучи в состоянии выразить это никаким словом, кроме как восклицанием: “Боже мой! До чего это прекрасно!..” Тайна любви к человеку начинается в тот момент, когда мы на него смотрим без желания им обладать, без желания над ним властвовать, без желания каким бы то ни было образом воспользоваться его дарами или его личностью, — только глядим и изумляемся той красоте, что нам открылась».

Такое глубокое понимание любви, отношений между людьми, безусловно, созвучно тому, что апостолы писали о браке.

В посланиях апостола Павла можно найти мысль о том, что брак — это всего лишь лекарство от блуда:

Итак, я желаю, чтобы молодые вдовы вступали в брак, рождали детей, управляли домом и не подавали противнику никакого повода к злоречию; (1Тим.5:14)

Здесь нужно сказать пару слов о нравах Римской империи времен Октавиана Августа и более поздних императоров. Женщина в Древнем Риме была более свободна, чем у греков. Она имела право распоряжаться своим имуществом, вступать в брак и получать наследство. А вот нравы были достаточно свободными. Интимные связи были очень распространены. Поэтому апостол Павел и призывает молодых вдов вступать во второй брак. Во-первых, чтобы иметь защиту со стороны мужа, а во-вторых, чтобы не впасть в сильное искушение и не искушать других.

Особенностями римского общества можно объяснить и другую знаменитую цитату этого апостола:

Прочим же я говорю, а не Господь: если какой брат имеет жену неверующую, и она согласна жить с ним, то он не должен оставлять ее;

и жена, которая имеет мужа неверующего, и он согласен жить с нею, не должна оставлять его.

Ибо неверующий муж освящается женою верующею, и жена неверующая освящается мужем верующим. Иначе дети ваши были бы нечисты, а теперь святы.

Если же неверующий хочет развестись, пусть разводится; брат или сестра в таких случаях не связаны; к миру призвал нас Господь. (1Кор.7:12-15)

Христиане в Римской империи жили в окружении людей, которые не были последователями новой религии, так что данное повеление позволяло разрешить проблемы тех людей, которые вступили в брак до обращения ко Христу (проблема возникающая иногда и в наши дни).

Если же обратиться к нравственным аспектам, то апостолы говорили о браке как абсолютной ценности. Развод — недопустим и только в случае измены, когда брак исчерпал себя объективным образом, супруг может оставить изменившего ему, но уже больше никогда не жениться или не выходить замуж второй раз. В нормальной ситуации человек должен прожить всю жизнь с одной женой или мужем.

Отрывок из послания к Ефесянам, который читается во время таинства Венчания, говорит о значении брака уже совсем с других позиций – не утилитарных или практических. Этот отрывок говорит о мистическом значении брака и возводит его на такую высоту, которая, как кажется, не может быть достигнута человеком:

Так должны мужья любить своих жен, как свои тела: любящий свою жену любит самого себя. Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь, потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его. Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви. Так каждый из вас да любит свою жену, как самого себя; а жена да боится своего мужа. (Еф. 5, 28-33)

Здесь образом брака мужчины и женщины становится единство Христа и Церкви. Апостол прямо повелевает мужчине любить жену, как Христос возлюбил Церковь. Мера этой любви нам хорошо известна из Евангелия – это готовность в любой момент отдать жизнь за свою семью.

Часто вызывает вопросы последняя строка про необходимость бояться своего мужа. Речь здесь идет, конечно, не о страхе перед силой или наказанием, а о страхе обидеть самого близкого человека, огорчить его.

Апостол не дает каких-то практических советов или правил семейной жизни. Есть только одна тема семейной жизни, с которой связано четкое формальное правило. Одно единственное правило семейной жизни данное в Священном Писании связано с телесной близостью между супругами. Апостол Павел подчеркивает, что тело мужа принадлежит уже не ему, а жене и наоборот. Поэтому супруги должны хранить себя друг для друга и при этом не отказывать друг другу в физической близости без обоюдного согласия:

Муж оказывай жене должное благорасположение; подобно и жена мужу. Жена не властна над своим телом, но муж; равно и муж не властен над своим телом, но жена. Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве, а потом опять будьте вместе, чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим. (1Кор.7:3-5)

Именно христиане с самого начала бытия Церкви всегда отстаивали красоту, ценность и значимость брака в жизни человека. Раннехристианский апологет Тертуллиан автор II века так говорит о значении брака в жизни христианина в «Послании к жене»:

«Как изобразить счастье супружества, которое заключает сама Церковь, которое утверждает молитва, запечатлевает благословение, объявляют Ангелы и окончательно утверждает Отец. Как приятно иго двух сердец, соединенных одною надеждою, одним учением, одним законом. Они как дети одного Отца, как рабы одного Господа; нет между ними никакого раздора ни в душе, ни в теле. Они два в одной плоти. Где плоть одна, там и дух один. Они вместе молятся, вместе преклоняют колена, вместе постятся, взаимно наставляют и увещевают друг друга. Они вместе присутствуют в церкви и на трапезе Господней, вместе терпят гонения, вместе наслаждаются и спокойствием. Они ничего не таят друг от друга, не бывают в тягость один другому. Свободно посещают больных, без стеснения раздают милостыню, без развлечения стоят в молитвенных собраниях; вместе поют псалмы и гимны и взаимно возбуждают друг друга к прославлению Господа».

Зайцева Екатерина

Православный журнал «Фома» (http://foma.ru/index.php)

Слово «любовь» в наше время мы слышим постоянно. Одни люди называют этим понятием телесную близость, другие – пылкую страсть, для христиан же важно знать, что говорили апостолы о любви, и насколько их понимание этой добродетели отличается от распространенного сейчас.

Построение любви» — не телешоу, не игра, где есть победители или проигравшие. Здесь либо выигрывают оба, либо проигрывают все. А выигрыш зависит не от удачи, а от вашей готовности работать над собой и желания расти

Самый известный текст, в котором апостолы говорят о любви – это 13 глава 1 послания к Коринфянам апостола Павла. Знаменитый «гимн любви» — 13 стихов, где перечислены признаки настоящей любви как высшей христианской добродетели: стремление к Истине, противление неправде, долготерпение, милосердие, надежда, способность простить и перенести любые трудности, отсутствие гордости и желания зла и раздражения.

Апостол Павел говорит, что любовь – это главное, к чему должен стремиться христианин:

Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий.

Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто.

И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. (1Кор.13:1-3).

Заметим, что апостольское представление о любви не совпадает с тем, как многие понимают любовь в современном мире. Для нас «любить» человека часто означает его использовать, «лакомиться им как клубникой со сливками», как говорил митрополит Антоний Сурожский. После такого «съедения» человек обязательно выбрасывается – отношения рушатся, семьи распадаются, и вместо любви и счастья получаются одни страдания.

Апостол Петр в двух посланиях предлагает рецепт настоящей любви, в которой нет места ссорам и обидам: Более же всего имейте усердную любовь друг ко другу, потому что любовь покрывает множество грехов. (1Пет.4:8)

Любовь, по мысли апостола Петра, — это не способ получить удовольствие от другого человека, не механизм для его использования, а возможность для прощения обид, помощи ближнему и преодолению конфликтов.

При этом, апостольское понимание любви совсем не похоже на скучные нравоучения о том, «как важно быть хорошим». Любовь это цель, а не средство для достижения чего-либо.

Любовь – это лучший способ богопознания и возможность почувствовать себя «детьми Божьими – апостол Иоанн в Первом послании много говорит о том, что христиане не просто обязаны любить ближнего, а по сути не могут этого не делать. Отсутствие любви – греховное искажение человеческой природы, которое можно преодолеть с помощью Христа: Бога никто никогда не видел. Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас. (1Иоан.4:12)

Для апостола Иоанна смысл любви еще и в том, чтобы поступать по заповедям.

Как видим, говоря о любви, апостолы почти не упоминают об интимных отношениях. Эта тема в Новом Завете упоминается либо в связи с браком и отношениями между супругами, либо при разговоре о грехах. В Священном Писании телесная близость не является чем-то самоценным – в браке она становится одним из очень значимых выражений любви, углубляющим и расширяющим любовь между мужчиной и женщиной. В случае «клубники со сливками» телесная близость становится тем, что эту любовь окончательно разрушает, измельчает и суживает.

Любовь как христианская добродетель, по мысли апостолов, понятие гораздо более широкое и важное, чем любая близость между людьми.

Эта традиция сохранилась и впоследствии. Одну из самых известных притч о христианском понимании любви рассказывает авва Дорофей: «Представьте себе круг, начертанный на земле, средина которого называется центром, а прямые линии, идущие от центра к окружности, называются радиусами. Теперь вникните: предположите, что круг сей есть мир, а самый центр круга – Бог; радиусы же, т.е. прямые линии, идущие от окружности к центру суть пути жизни человеческой.

Итак, насколько святые входят внутрь круга, желая приблизиться к Богу, на столько, по мере вхождения, они становятся ближе и к Богу, и друг к другу; и сколько приближаются к Богу, столько приближаются и друг к другу; и сколько приближаются друг к другу, столько приближаются и к Богу.

Так разумейте и об удалении. Когда удаляются от Бога и возвращаются ко внешнему, то очевидно, что в той мере, как они исходят от средоточия и удаляются от Бога, в той же мере удаляются друг от друга; и сколько удаляются друг от друга, столько удаляются и от Бога.

Таково естество любви: насколько мы находимся вне и не любим Бога, настолько каждый удален и от ближнего. Если же возлюбим Бога, то сколько приближаемся к Богу любовью к Нему, столько соединяемся любовью и с близкими; и сколько соединяемся с ближним, столько соединяемся с Богом».

Зайцева Екатерина

Православный журнал «Фома» (http://foma.ru/index.php)

Сквернословие – дурная привычка? Отсутствие культуры? Признак повышенной эмоциональности? Или преступление перед Богом?

О распространенном сегодня грехе языка в своей видеоколонке рассказывает протоиерей Владимир Вигилянский.

---

Нас большинство?

Начну издалека.

Я попал со своими хворями к одному знаменитому, очень известному в Москве врачу, человеку совершенно мне незнакомому. Он узнал, что я священник, и сказал: «Я вообще в храм не хожу, далек от Церкви. Скажите, батюшка, как вы считаете, сейчас последние времена или нет?».

Я думал, что пойдет речь о моих хворях и болезнях, и оторопел. Спрашиваю его: «А вы-то как считаете?» Он отвечает: «Как врач, я очень ответственно вам заявляю: сейчас последние времена».

Я улыбнулся, конечно, и мне стало очень интересно: что он имеет в виду? И тут он стал говорить вообще о той общественной атмосфере, которая есть, о тех антиобщественных веяниях, которые есть, и то, как грех становится нормой.

И это меня поразило, потому что обычно это священники говорят, а здесь мне об этом сказал просто человек своей профессии. Грех становится нормой, людей начинают мерить по тому, одобряют они это или нет, того, кто не одобряет, объявляют нетолерантным, иногда даже фашистом, или по крайней мере человеком, который нарушает свободы. «Свобода» подразумевает участие в бесчестии. «Право на бесчестье», – как говорил Достоевский. Участие в беззаконии, в скверне, в том, что всегда традиционно общество осуждалось. В том числе и в сквернословии.

Я прочитал страшную цифру. Оказывается, по опросам более семидесяти процентов населения нашей страны сквернословят. Семьдесят процентов — это, если говорить о демократии, значит, что они могут требовать, чтобы сквернословие не наказывалось никаким образом. «Нас большинство, мы хотим сквернословить и всегда так говорить».

Что исходит из уст

В этом вопросе Церковь, называя это грехом, остается в подавляющем меньшинстве.

Мы не просто морализаторы или ставим себя нравственным мерилом. Об этом говорит Библия: Ветхий завет, Евангелия, Апостольские послания… Они так много говорят об этом, что я могу замкнуть свои уста, взять в руки Библию — и большими цитатами доказывать, что сквернословие — это чудовищная вещь.

В Евангелии от Матфея, например, очень многое говорится о сквернословии: что каждый человек может оправдаться и осудиться на Страшном суде за свои слова, что не страшно то, что входит в уста, а то, что исходит из уст.

Я бы мог бы подтвердить свои рассуждения цитатами из Апостольских посланий. Апостол Павел говорит Ефесянам о гнилом слове, за которое будут судить человека.

Но самое страшное, что я читал в Священном Писании — это послание апостола Иакова, где говорится о языке, как о чудовищной скверне, которая есть у каждого человека. Язык, как член, как орган человеческого тела, сравнивается с язычком огня. Язык огня такой маленький, говорит апостол Иаков, а как много вещества может сгореть от огонька. И дальше говорит, что он преисполнен яда.

«Язык — небольшой член, но много делает. Посмотри, небольшой огонь как много вещества зажигает! И язык — огонь, прикраса неправды; язык в таком положении находится между членами нашими, что оскверняет все тело и воспаляет круг жизни, будучи сам воспаляем от геенны. Ибо всякое естество зверей и птиц, пресмыкающихся и морских животных укрощается и укрощено естеством человеческим, а язык укротить никто из людей не может: это — неудержимое зло; он исполнен смертоносного яда» (Иак.3:5-8)

Пусть он поговорит

Почему о языке говорятся такие жесткие слова? Потому что он оскверняет. Сквернословие — слово очень хорошее, потому что вот эта скверна, яд, гниль, черное слово, еще по-русски говорят, – оскверняет человеческое сердце, человеческую душу и вообще всего человека. Ведь что такое грех? Грех — это то, что умертвляет человеческую душу. И если человек уже не ощущает греха в тех или иных деяниях, то его душа превращается в гниль, смердящее вещество.

И вот эта мертвечина, идущая от того или иного греха, лучше всего выявляется в слове. Потому что слово отображает. Сократ говорил: «Что за человек? Пусть он поговорит». Важно узнать, что человек говорит, и тогда его внутренне состояние будет ясно.

Я читал довольно много статей, связанные с изучением этой лексики. Сквернословие изучается очень многими дисциплинами. Его изучают лингвисты, изучают психологи, особенно детские, потому что сквернословие — заразная болезнь. Люди заражаются от скверного слова, скверное слово уязвляет другого человека, настолько, что он не может даже себя контролировать.

Социализация?

Особенно эта болезнь уязвляет детей. На разных этапах социализации, в 5 и 6 лет, в 10 и 14-15 лет — когда они должны показать общность с командой или противопоставить себя взрослым и самим показаться взрослыми, сквернословие входит в их сердце, и они воспринимают его как легкий способ социализации, легкий способ стать более взрослым, чем ты есть на самом деле: научиться говорить как взрослые или как большие мальчики или большие девочки.

Избавляться от этого потом очень трудно. Уже они стали более умными, и их профессия и общество таково, что им нельзя ругаться матом, а они уже не могут от этого отказаться. Это захватывает, как яд, растекается по всему телу.

Но самое чудовищное, самое ужасное именно как признак того, что мы живем во времена последние, когда мы видим — на наших глазах это происходит! – как в церковную среду приходит сквернословие.

Твиттер все стерпит?

Конечно, перед священником человек не сквернословит. Но вот я открываю интернет, читаю того же самого человека, очень благочестивого прихожанина, Живой Журнал, или Вконтакте, или Твиттер, – и смотрю, как он совершенно свободно, спокойно может написать скверну в своем дневнике. Я ужасаюсь.

Когда же я еще услышал подобные от одного священнослужителя те или иные слова — я был просто в шоке. Причем, он считает, что это совершенно безобидно и говорит: «Но ведь по-другому же об этом не скажешь!» Это признак оправдания греха.

Мы уже привыкли, что это есть в литературе, в кино, на телевидении речь может быть заменена пищанием, жутко ездить в троллейбусе, идти по улице и поравняться с какими-нибудь подростками или студентками. Иногда такое услышишь, что просто ужасаешься!

Я хотел бы призвать людей, которые оправдывают себя в сквернословии, подумать: когда вы признаетесь в любви, когда вы соболезнуете другому человеку, когда утешаете другого человека в его горе — произносятся ли эти слова? Я вас уверяю, что, нет, не произносятся. А именно эти состояния, когда человек сам утешает и требует утешения, когда он нуждается в любви и сам находит слова любви к другому человеку, когда ему соболезнуют и он соболезнует — это высшие проявления человека, это то лучшее, что в человеке вообще есть. И вот в этом лучшем состоянии — есть ли место для скверного, черного слова? Конечно, нет.

Давайте будем равняться на высшие проявления нашего богоподобия.

Воплотившегося Господа мы называем Богом Словом. И поэтому это грех — против Самого Христа. Когда мы скверним слово — мы скверним Самого Господа. Мы богоподобны потому, что мы в своем проявлении — тоже творцы, как Адам, всего сущего. Всего что есть. Мы даем название всему. Это наше богоподобное действие, наше творчество — и если мы скверной называем то, что Господь не называл скверным — то мы кощунники и богоборцы.

И каждый сквернослов должен знать, какова его сущность.

Подготовила Мария Сеньчукова

Ежедневное интернет-издание «Православие и мир» (http://www.pravmir.ru/)

13 сентября 2015 года в Донской духовной семинарии прошло собеседование с желающими обучаться на богословских курсах. С приветственным словом к собравшимся обратился заведующий отделением дополнительного образования ДДС протоиерей Александр Усатов.

Читать далее

Письмо

Прошло почти двадцать лет, но я не потеряла это письмо. Его написала моя однокурсница и попросила отвезти в мона­стырь. Сама она от Церкви была далека, но боль от содеянного и от исковерканной жизни не давала ей покоя. Письмо я отвезла и попросила разрешения использовать текст, сделав ксерокопию, если когда‑нибудь буду писать на эту тему. Она согласилась. Прошло время, мы разъехались по разным городам, но письмо не потерялось, а только пожелтело. Женщине, которая его писала, пришлось тяжелее. В Церковь она так и не пришла и, как мне недавно рассказали, тихо спилась в тишине своей квартиры. У меня осталось чувство вины и помятый листок в руках.

«Я была одна в семье. Любила быть в центре внимания, получать от мужчин подарки. Любила любить и не понимала, что это такое… Сделала несколько абортов, но значения этому не придавала: так поступали многие в моем окружении.
Однажды дотянула срок до шести месяцев беременности, хотя мой женатый друг ничего мне не обещал. От кого‑то услышала, что можно ввести в околоплодный пузырь какой‑то раствор и наступят мини-роды. И это не так ощутимо для организма, как хирургическое вмешательство на ранних сроках. Я нашла медсестру, которая занималась подобными вещами. Пригласила ее к подруге, заплатила положенную сумму. Через некоторое время начались схватки, затем потуги, я родила мальчика. И долго рассматривала его, мертвого, почему‑то думая о том, что у него еще не сформировались ноготки. Меня поразило его лицо, оно выражало страдание. Подруга закопала его на пусты­ре. Я осталась у нее отлежаться. Ночью поднялась высокая температура. Когда подружка увидела, что я лежу зеленая, с подтянутыми к животу ногами, она позвонила моему отцу. В больнице, утопая в дикой нечеловеческой боли, я услышала два коротких слова, сначала: «Перитонит», потом: «Сепсис».
При операции мне удалили все, что давало возможность иметь детей. Врачи говорили родителям: «Готовьтесь к худшему». Но я выжила. Полгода провела в клинике, перенесла еще две операции. Об этой постыдной болезни быстро узнали все мои друзья, весь мой институт.
Сейчас у меня есть своя квартира, но нет дома. Потому что дом — это тепло, это любовь.
Мне очень часто снится мой сын, его маленькое сморщенное личико стоит перед моими глазами. Он, человек, зарыт где‑то на пустыре, завернутый в грязную тряпку. Я тоже сейчас будто завернута в грязную тряпку. И никому не нужна. Помолитесь обо мне. Галина»

Реальность

Медицина скупо, сухо и четко отчеканит нам информацию об основных этапах внутриутробного развития ребенка: его росте (в миллиметрах и в сантиметрах), весе (в миллиграммах и граммах). Но каким прибором нам измерить и взвесить душу?

На 18‑й день жизни малыша возможно прослушать и просчитать биение крохотного сердечка, пульсирующего рядом с огромным маминым. На шестой неделе удается зафиксировать биотоки мозга того, чье имя еще не названо. Но чем исчислить силу недовоплощенной Любви ребенка? Его надежду? Каким прибором измерить это Нечто Неизмеримое? Какой мерой определить ценность его жизни?!

Спросите об этом не рожавшую женщину, которую врачи и годы бесполезных попыток приговорили к бесплодию. Спросите мать, потерявшую единственного своего ребенка. Спросите старую бабулю, которая так никогда и не дождалась с поля боя сыночка, того самого, кто взывал, погибая: «МАМА!..»

Наши нерожденные сыны, наши нерожденные доченьки-красавицы… Они были взвешены и измерены убогими взрослыми мерками и признаны негодными, нежеланными. Мы уносили их под своим сердцем в абортарий, оставляли в хирургическом кабинете, где ждала их жадная смерть.

Маленькое обращение к маме, короткое, — длиной в нежеланную детскую жизнь, — грубо оставлено без ответа и внимания, без милости. Прерванная молитва не была услышана нами, но живет в нас, звучит аккордом Любви, «которая не перестает никогда». И однажды (в одно прекрасное утро, или в дождливый день, или одиноким вечером) мать‑дето­убийца услышит тихий зов, который, наконец, пронзит кромешность ее взрослого «рая»…

Исповедь

К счастью, многие женщины, совершившие грех дето­убийства, приносят покаяние. О том, какой путь они при этом проходят, что переживают при этом, рассказал петербургский священник, настоятель храма во имя иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» на Шпалерной протоиерей ­Вячеслав Харинов.

— «Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться о детях своих, ибо их нет». Отец Вяче­слав, может ли время вылечить женщину, совершившую детоубийство? И нужно ли уповать на время?

— Грех детоубийства имеет одну особенность: он не зарубцовывается. Оста­ется коростой на ране. Благочестивые бабушки в беленьких платочках, которые уже давно в Церкви, исповедуют его мне, священнику, снова и снова. И каждый раз плачут и рыдают.

Если человек правильно уст­ро­ен, то это не забывается… В том и состоит ужас этого греха, вся катастрофа, что он не изживается. Конечно, если человек духовно слеп, ему это не грозит. Если же человек духовно развивается, то и грех становится все зримей и зримей, страшнее и страшнее. Можно загнать его вглубь, можно научиться владеть собой, можно научить себя не срываться. Но если человек духовно растет, то эта катастрофа, осознание недопустимости содеянного будет только возрастать. И чем счастливее женщина будет как мать, тем тяжелее будет она переживать произошедшее.

— Какие причины аборта ­ча­ще всего называются на исповеди?

— Чаще всего социальные. И тогда я говорю женщинам, что если Господь промыслил жизнь и благословил ее, то Он уже промыслил все содержание, исполнение ее, чтобы она жила и возрастала. И только человеческое начало может противодействовать этому замыслу. Только человеческое зло — причина любого нестроения, любого несовершенства в этом мире. И если зло может принимать самые разные формы, то женщина, идущая на аборт, — самая страшная форма зла: призванная давать жизнь — пресекает ее.

— Лет двадцать тому назад можно было хоть как‑то оправдывать эту ситуацию незнанием. Не было литературы, публикаций, фильмов, эта тема была закрытой. Сейчас на незнание не сошлешься…

— Мне тоже казалось, что все меняется, общество, люди узнают больше об этом, особенно под влиянием Церкви… Но вот совсем недавно на исповеди женщина, которую я знал как человека верующего, думающего, как хорошую мать, призналась, что сделала Великим постом два (!) аборта. Мне и сейчас трудно говорить об этом, а тогда я просто потерял дар речи. Думал: «Не может быть!» Я всегда пытался увещевать молоденьких, малообразованных девушек, но эта женщина к ним не относилась…

— Почему женщине трудно говорить на исповеди о грехе аборта?

— Дело в создании среды умолчания вокруг этой темы. Женщины вообще стараются не говорить об этом. Потому что аборт — это проваленное материнство. Фиаско судьбы и призвания матери. Умолчание фактов и проблематики абортов создает иллюзию нормальности. Но я смотрю женщине в глаза и вижу там не имеющую конца драму. На исповеди приходится слышать о многом, но эту тему всегда ждешь с какой‑то безнадежностью, усталостью и страхом. Особенно, когда разговор заканчивается, а все что‑то не то, не то…

Обычно спрашиваю: «Простите меня, но если это было, то…» И ответ: «Ах, да…» И все, что было сказано перед этим, рушится, и оказывается, что не было никакой ценности и важности во всем исповеданном, потому что самое главное, самое страшное и вопиющее осталось не упомянутым.

— И что дальше? Слезы, осозна­ние, по­нима­ние?

— Не всегда. Я стараюсь показать с неожиданного ракурса всю позорность этого греха. Обычно говорю: «Родили бы и отдали в детский дом». И уже знаю реакцию: моментально брови вскидываются домиком: «Чтобы я своего ребенка в детский дом?!» Тогда только и остается наклониться поближе, посмотреть в глаза и сказать: «А убить в утробе, в темноте, это можно? Это легко, это просто?» Вот тот неожиданный момент, который обычно застает женщину врасплох. Я часто спрашиваю, приносят ли женщине радость ее дети? Могла ли она убить их? И слышу горячее: «Нет! Нет!», — ни пять лет назад, ни десять лет назад, ни даже когда ребенку было всего пять дней или пять минут… Но почему же тогда смогла?! Было плохо с деньгами? Плохо с жильем? Плохо с работой? На самом деле, было плохо с любовью. Детям абсолютно все равно, в какой колыбели лежать: Бог показал нам это, избрав для Своей колыбели скотные ясли. Ребенку все равно, на какой машине его будут возить. Ему все равно, сколько комнат в его доме… Детям нужна только наша любовь. И каждый аборт — это проваленный экзамен человеческой любви. И я уже не говорю о женской и материнской.

— О любви, которая должна была стать всем, а стала ничем?

— Ребенок приходит в этот мир через женщину. Единственное, что ему нужно в этом мире, — увидеть склоненное над ним лицо матери. Через него он познает Вселенную, потому что в материнском лице есть все. Вспомните, как ваши дети разглядывали вас из колыбели.

— И никакие причины не могут этот грех смягчить?

— Конечно, у всех своя жизнь. И с каждой жен­щиной необходимо говорить по‑разному. Есть женщины, которых склонили на убийство близкие. Есть женщины, которые абортировали половину своего сердца вместе с нерожденным ребенком. И остается только плакать вместе с ними и молиться, понимая, что они жертвы обстоятельств. Есть мужья-убийцы. Я уже не говорю про врачей и медперсонал, которым так легко произнести циничное: «Давай мы тебя почистим».

— Отец Вячеслав, позвольте задать вопрос, который многократно обсуждается и в статьях, и в литературе, посвященной теме абортов. Спасение совершивших аборт возможно ли? Ведь аборт — смертный грех.

— Господь хочет спасти всех. Но спасается из грешников лишь тот, кто острее переживает свой грех. Кто больше, глубже осознает драматичность ситуации. Здесь отдельно стоит поговорить о христианском понимании покаяния. Это не бесконечная эмоциональная депрессия. Это очень глубокое этическое переживание. И если оно правильно выстроено, то раскаяние побуждает человека к перемене, к делам милосердия. Оно заставляет человека занять активную позицию по отношению к жизни, к детям. Я часто говорю женщинам: «Если вы услы­шите в метро, в клинике, на улице, в магазине, что женщина хочет избавиться от своего нерожденного ребенка, тут же вмешайтесь, выскажите свое мнение, постарайтесь отговорить женщину от безумного шага. Как бы на вас ни смотрели при этом. Спасите хоть одну душу! И это будет, хоть небольшой, но реабилитацией. Сделайте это ради той маленькой нерожденной жизни, которая, может быть, вьется вокруг вас сейчас ангелом, любит вас и хранит от несчастья».

Светлана Аксенова

Журнал «Вода живая» (http://aquaviva.ru/)

Святой Иоанн Предтеча Господень есть первый образец монашеского жития. Таким и считали его первые христиане-подвижники и его особенно примером воодушевлялись в трудах отшельничества. У него учились уединению, ибо он с детства был в пустынях. У него учились постничеству, ибо он питался случайно попадавшимися в пустыне растениями. У него учились простоте в одежде, ибо одежда его была от влас велблуждих(из верблюжьей шерсти — прим. ред.), и пояс усмен (кожаный – прим. ред.) о чреслех его. У него учились безбрачию, самоотвержению, смирению, Богопреданности, нежалению живота спасения ради своего и других — добродетелям, черты которых так явны в жизни его.

Но как предтеча новой благодати, как проповедник покаяния, как указатель правил Богоугождения и руководитель ко Христу он есть образец и наставник и общей всем христианам спасительной жизни. И все возрасты, и все состояния, и все роды занятий и служб найдут себе достаточно вразумительное назидание — то в словах его, то в разных случаях жизни его. Ныне празднуем мы Усекновение главы его — конец и венец жизни. Пройдемте же ее воспоминанием с первого зачатия до смерти, чтоб чрез то и воздавать долг благоговейного чествования ему, и вместе дать возможность всякому заимствовать из его жизни пригодное себе и нужное в урок и подражание.

С первого взгляда жизнь Предтечи Господня покажется неподражаемою по своей высоте и исключительности его положения. Избранный от чрева матерня и еще во утробе ее исповедавший Христа Господа и почтивший Пречистую Владычицу, по рождении скоро вынужденный укрыться в пустыни и там воспитавшийся и возросший, конечно, не без вышнего покрова и попечения, соответственно своему предназначению, оттуда особенным гласом свыше вызванный на дело приготовления людей к сретению (встрече – прим. ред.) Господа, огласивший проповедию долины Иорданские, привлекший к себе и вразумивший целые сонмы заблуждавших и указавший всем путь спасения в Господе — Агнце, закланном от сложения мира, крестивший сего Агнца — Спасителя и вскоре потом, как уже совершивший свое дело, по Божию попущению взятый в темницу за небоязненное обличение неправды, по злобе жены, с одной стороны, и по женоподобной слабости — с другой, оканчивает здесь свое поприще мученическою кончиною, по повелению властителя, объюродевшего в жару женонеистовых движений, возбужденных плясавицею (плясуньей. — прим.ред.) на пиру. — Чему тут можно подражать, скажет иной, и чему поучаться нам, немощным? — Но вникните ближе, и найдете!

Святой Иоанн Предтеча избирается от чрева матери своей. Его зачатие предвозвещается, его будущее служение предуказуется, равно как и слава, его ожидавшая в благодатном царстве. Вот черта, кажущаяся более всех далекою от нас, которая, однако ж, более всех близка к нам. Не дивитесь, если скажу, что мы все, христиане, избраны от чрева матерня, нам предвозвещено и назначение наше, и слава, ожидающая нас. Апо стол Павел говорит, что Бог избра нас во Христе Иисусе еще прежде сложения мира, выти нам святым и непорочным пред Ним в любви, и чрез то наследниками вечного живота (Еф. 1, 4, 11). То, что мы родились от христианских родителей и тотчас соделались христианами, это первая к нам милость Божия — избрание нас быть причастниками благодати Христовой и уготованных нам благ вечных. Вот подобие святому Иоанну в избрании! Поревнуем же быть ему подобным и в оправдании избрания. Он явил себя именно таким, каким быть избран. Явим и мы себя такими, какими быть избраны. Цель избрания знаете, и то, как достигнуть ее, ведомо вам. Я только словом Апостола приглашаю: потщитеся, братие, известно ваше звание и избрание творити (2 Пет. 1, 10). Святой Иоанн Предтеча удаляется в пустыню на воспитание и приготовление к своему служению. Это вам урок, родители и воспитатели! — Скажете: неужели же и нам надо уходить с детьми своими в пустыню?! — Нет, не в пустыню уходить надо вам, а необходимо устра­няться от всех противохристианских обычаев и удалить своих детей от зловредного их влияния. Ибо и святой Иоанн был удален промышлением Божиим в пустыню с тою целию, чтоб там возрасти совершенно в новых правилах и началах без примеси старых порядков иудейских. Христианин-младенец в крещении получает семя новой благодатной жизни. Дух мира и обычаи его совершенно противоположны этой жизни. Устраните же от них новокрещенное дитя, чтоб они, как терния и волчцы, не подавили в нем ростка иной жизни. Если устроите так, это будет для него пустынею. И держите его в ней, пока он укрепится и соделается способным выйти на делание по своему назначению, держите под влиянием церковноблагодатной среды, однородной с ростком жизни дитяти-христианина. Пусть не слышит и не знает он других песней, кроме песней христианских. Пусть не видит и потом не воображает других ликов и видов, кроме церковных. Пусть не знает других жизнеописаний, кроме житий святых, других мест посещения, кроме церкви, других речей, кроме тех, кои к назиданию служат, и прочее. Проведши воспитание в сей среде, он потом, и выступив на дело, будет действовать не иначе, как в том же духе, и следовательно, соответственно своему избранию. Возросший и приготовленный Предтеча вызывается особым гласом свыше на дело свое. Слышится ли и христианами сей голос, когда они вступают в жизнь деятельную? — Он должен слышаться, и внимательные к себе, со стра хом Божиим приступающие к служению своему, несомненно слышат его. Большею частию род жизни и занятий у нас определяется рождением. Но если рождение от Господа, то голос его не есть ли глагол Божий? — Впрочем, и после сего еще многое остается на выбор, где нужно бывает указание верное, которого неоткуда более ожидать, как свыше. Остаться ли в семейном и гражданском быту или удалиться от мира — от нас зависит. Если избирать удаление от мира, опять — какую избрать обитель, и в какой стране, на севере или юге, на Афоне или в Палестине, и прочее,— тоже от нас зависит. Стань избирать, возродятся колебания смутительные и сердцу больные. И здесь-то нужен голос свыше. Но ищи, внимай — и услышишь! — Если избирать жизнь семейную и гражданскую, то здесь иному звание предлежит избрать, а всякому надо избирать себе спутницу жизни, образ занятий и место его, ремесло, промысел, служение, связи, соотношения и прочие разнообразные стороны обычной жизни, составляющие необходимый строй ее. Многое на выбор оставляется, но известно ведь, что лучший выбор тот, который согласен с волею Божиею, — когда выберет кто-то, что угодно Богу, или чего хочет Бог. Как же дойти до сего, когда не получишь гласа свыше?! И опять скажу: ищи, внимай — и услышишь. Я не могу указать, как? — Ибо каждый должен слышать сей глагол особенным, ему свойственным образом; но скажу, что внимательные, страхом Божиим исполненные, имеют указания свыше, ими руководствуются и текут путем жизни преблагословенной, несмотря иногда на самую невыгодную внешнюю обстановку.

Вызванный на дело, святой Иоанн Предтеча совершает его со всем усердием, не щадя живота, не зря на лице, не увлекаясь сомнением. Этот урок прост, и всеми, хотя и нехотя, исполняется хоть, может быть, не вполне совершенно. Избрал себе род жизни, дело или службу,— смотри же, действуй в нем добросовестно по всему, как требует закон Божий, совестный, житейский и гражданский; не криви душою ни в малом, ни в великом, а иди прямо. Слуга ли ты — служи как следует; ремесленник ли — ремесленничай по совести; торгуешь ли — торгуй по правде; чиновник ли — чиновничествуй, как тебе указано, и прочее,— во всем имея в виду благо ближнего и славу Божию. Сие указывает и святой Иоанн, давая разного рода лицам свои особые наставления. Когда собрался около него народ и спрашивал, что ему делать, он отвечал: имеяй две ризы, да подаст не имущему; а имеяй брашна, такожде да творит (Лк. 3, 11) то есть помогайте друг другу, кто чем может. Спрашивали его мытари, что им делать,— и он сказал им, а в лице их всем берущим на себя какие-либо правительственные служения: ничтоже более от повеленного вам творите(Лк .З, 13). Спрашивали воины, и он заповедал им: никогоже обидите… и доволни будите оброки вашими(Лк .З, 14), и прочее. Верно, всякая должность и всякое звание и служение получали от него свой урок в знак того, что во всяком из них есть образ действования, требуемый Богом и угодный Ему. Уясни его себе при свете слова Божия и никогда не отступай от него на деле.

За нелицеприятное обличение неправды святой Иоанн заключается в темнице и там обезглавливается злобною лестию жены во время пира и плясок, обезумевших всех. За то он прославлен на небе и славится во всем христианском мире на земле, а виновники смерти его и здесь наказаны (они были сосланы в ссылку, где бедно жили и бедственно померли), и в другой жизни, конечно, будут страдать вечно. Так, какого бы ни был ты звания, состояния, образа жизни и занятий, не бойся, когда, делая добросовестно дело свое, встретишь препятствия, скорби, притеснения, потери и даже опасности жизни. Пусть злоба восторжествует. Есть око всезрящее — и есть праведное воздаяние каждому по делу. Жизнь эта коротка, и потери ее коротки, а другая жизнь без конца. Малою и кратковременного потерею стяжать вечный покой — какая славная мена и какое привлекательное приобретение! Недостойны страсти нынешняго времене к хотящей славе явитися в нас (Рим. 8, 18),— говорит Апостол. А что хотя щие благочестно жити гонимы бывают, то закон здешней жизни, среди неправедного мира. И Господь страдал, и все апостолы, и все святые, в большей или меньше степени. — Толик убо имуще облежащмнас облак свидетелей, мучеников и страдальцев, с терпением да течем на предлежащий нам подвиг, взирающе на началника веры, и совершителя Иисуса (Евр. 12, 1-2)

Вот черты для подражания из жизни святого Иоанна. Бери всякий, что пригоже, и вводи в свою жизнь. Тем только и окажешь истинное почитание святому Предтече, Богу — и ему угодное, и для нас спасительное. Да повторяется непрестанно слово его в сердце нашем: всяко древо, еже не творит плода добра, посекаемо бывает, и в огнь вметаемо(Мф .З, 10). Будем творить плоды, достойны покаяния, и обетов, данных нами, и имени носимого нами, и сподобимся благ, обетованных нам, благодатию Бога, в Троице поклоняемого, Ему же слава во веки. Аминь.

1864 г.

Публикуется по: Святитель Феофан Затворник. Любовью назидая. Слова и проповеди. //
Правило веры. Москва, 2008 г. Стр. 566-574.

Интервью с протоиереем Сергием Филимоновым Председателем ОПВ СПб им. свт. Луки (Войно-Ясенецкого), архиепископа Крымского.

---

Православный врач – сочетание, для нашего уха непривычное. Врачи лечат болезни, религия занимается спасением души, — казалось бы, что может их связывать между собой? Но такая связь реально существует, более того — ее отсутствие делает медицину односторонней и даже в чем-то неполноценной. На вопросы нашего корреспондента об отношении Православной церкви к медицине отвечает председатель Общества православных врачей Санкт-Петербурга, кандидат медицинских наук, священник о. Сергий Филимонов.

— Отец Сергий, расскажите, пожалуйста, в чем особенности православного отношения к болезням.

— В отличие от других тварей, человек органично сочетает в себе два мира — материальный и духовный. Разделите их, и человек перестанет быть человеком. В своей земной жизни душа так же нуждается в теле, как тело в душе. В личностной структуре человека Церковь выделяет три уровня организации: телесный, душевный и духовный. В соответствии с ними и болезни подразделяются на телесные (соматические), душевные (психические) и духовные. Но поскольку болезни — это проявление общей греховной поврежденности человеческой природы, такое деление достаточно условно. Медицина облегчает, главным образом, телесные страдания. Душевными болезнями занимается психиатрия, при том, что большинство психиатров даже не признает существования души. А ведь есть еще духовные болезни, при которых страдают и дух человека, и душа, а нередко и тело. К ним относятся грехи, страсти, пороки, отделяющие нас от Бога, например, гордость, тщеславие, гневливость, лень, чревоугодие, блудная страсть. Такие болезни лечатся только под покровом Церкви. Когда здоровый дух повреждается, душа становится одержима нечистыми страстями, а тело наследует через это различные болезни. Понимание этой взаимосвязи отличает православного врача.

— Должен ли православный больной в процессе лечения подчиняться требованиям официальной медицины или ему позволено искать другие подходы?

— Все врачи работают на основании положений закона об охране здоровья граждан. Эти положения по многим пунктам отличаются от социальной доктрины Русской Православной Церкви в области медицины и биомедицинской этики, в частности, по вопросам экстракорпорального оплодотворения, лечения бесплодия, стерилизации и т.д. Официальная медицина представляет широкий спектр медицинских услуг, которые по некоторым пунктам находятся в противоречии с православной религиозной моралью, другие — с мусульманской или иудейской и т.д. То, что устраивает одних, не подходит другим. Например, сроки беременности, при которых еще допустим аборт. В христианской традиции считается, что жизнь начинается с момента зачатия, поэтому с этого момента нельзя применять даже абортивных быстродействующих оральных контрацептивов, потому что возникает мини-аборт. Следовательно, верующий человек должен не покоряться любым требованиям Минздрава, а выбирать из них те, которые соответствуют его религиозным убеждениям.

— Расскажите, пожалуйста, о православном отношении к тем направлениям медицины, которые, так сказать, не лежат в ее «официальном» русле: гомеопатии, рефлексотерапии, биоэнергетике, йоге и т.д.

— Как православный врач, я приветствую любые методы лечения, если они не противоречат православной вероучительной истине. Это гомеопатия (за исключением использования препаратов зарубежных фирм, стоящих на по зициях антропософской или аюрведической медицины и враждебных православному христианству), фитотерапия — лечение травами, мануальная терапия, музыко- и цветотерапия (при условии, конечно, что они совершаются профессионально). К иглорефлексотерапии тоже следует относиться положительно, если ее проводят, во-первых, врачи-профессионалы, игло-рефлексотерапевты, которые не являются одновременно биоэнергетиками или экстрасенсами, а во-вторых, когда процедура проводится в рамках чистой физиологии — на основании знаний меридианов и амплитуды потенциалов биологически активных точек. Никакие мантры или заклинания при этом недопустимы. Любые оккультные, биоэнергетические, экстрасенсорные, магические методы лечения, йога, все методы, связанные с активным внедрением в психику человека (то есть включающие гипноз, самогипноз, внушение, аутогенную тренировку, кодирование и т.п.), для православного христианина запрещены.

— Как Церковь относится к психиатрии, психологии, психотерапии, которые, судя по названию, тоже имеют дело с душой («психэ» — по-гречески душа), как и религия?

— Психиатрия, психология и психотерапия — эти три науки вышли из лона Церкви. В конце XIX века уже обсуждались проблемы пастырской психиатрии, психотерапии, психологии. Рассматривались формы взаимоотношений священнослужителя с пациентами, которые страдают шизофренией, маниакально-депрессивным психозом и другими заболеваниями. Наиболее крупные душевные лечебницы (они назывались именно душевными лечебницами, а не психиатрическими больницами) находились при самых крупных монастырях и храмах. Там проходило сочетанное лечение — как духовное, так и медицинское. Когда произошла секуляризация и Церковь была запрещена, психиатрия получила сильный толчок как медицинское направление, как наука, но без церковного осмысления. В результате психиатрия до сих пор не признает явления нечистых духов, нечистой силы, не признает бесоодержимость. Считается, что это различного рода галлюцинации — слуховые, зрительные, обонятельные, то, что все это может происходить на самом деле и что существует потусторонний мир, современная психиатрия отрицает.

— Как соотносятся между собой исповедь и психотерапия?

— Конечно же, в исповеди обязательно присутствует психотерапевтический компонент. Священник при проведении исповеди может найти те или иные слова утешения, совета, построить свой разговор так, что в нем уже будет момент рациональной психотерапии. Но психотерапевт никак не может заменить священника, потому что исповедь — это не только психотерапия, это прежде всего таинство, в котором человек общается с Богом, испытывает глубокое покаяние, глубокие духовные переживания, и Бог отпускает ему грехи.

— Мы часто слышим о чудесах исцеления – по молитве, от чудотворной иконы и т. д. Стоит ли об этом всем рассказывать, сообщать в газете, давать советы болящим, что надо делать?

— Церковь всегда отрицательно относилась к афишированию чудес. Каждый акт чуда требует проверки и перепроверки, что бы не было всякого рода фальсификаций и т. д. Второе: Господь, когда исцелял, часто советовал исцеленным скрывать этот факт. Обычно, когда происходит исцеление, молящиеся скромно извещают об этом, оставляя I цепочки, крестики, украшения свои на самой иконе, и уже другой верующий, подходя потом к иконе, видит, что икона чудотворная. Разумеется, в каком-то своем узком кругу люди рассказывают, что с ними произошло, но чтобы везде звонить о чуде, афишировать и печатать — это нонсенс. Конечно, Бога надо прославлять и благодарить за свое излечение, но разумно, чтобы не было обратного результата.

— А как относиться к рекомендациям от такой-то болезни молиться такой-то иконе или такому-то святому?

— Да, этот подход популярен сегодня, он, так сказать, магический. Хотя, конечно, есть иконы, которые больше помогают при определенных болезнях. То есть та или иная икона, тот или иной святой получают свою особую благодать исцеления. Это известно и даже расписано во многих православных книгах и справочниках. Например, иконе Казанской Божьей Матери рекомендуется молиться при болезнях глаз. Св. Амвросий Оптинский в течение 50 лет практически был обездвижен, и он получил особую благодать исцеления именно при заболеваниях ног. У св. Серафима Саровского был асцит: вся брюшная полость заполнена жидкостью. Из Жития известно, что Божия Матерь прикоснулась к нему, и вся жидкость вытекла, поэтому он имеет особое заступление при подобных болезнях. Примеров можно привести много. Однако в болезни с молитвенной просьбой надо прибегать прежде всего к Спасителю, к Божией Матери, к своему тезоименному святому, Ангелу Хранителю и св. целителю Пантелеймону, а потом уже к тем святым, которые ходатайствуют перед Богом об исцелении той или иной болезни.

— Некоторые верующие отказываются лечиться, ссылаясь на слова св. Серафима Саровского: «Если Богу будет угодно, выздоровлю».

— Я бы продлил этот тезис: «Если Богу будет угодно, выздоровлю, но к своему выздоровлению приложу все возможные усилия». Жизнь и здоровье — Божий дар, поэтому человек, заболев, обязан побеспокоиться, чтобы его тело, в котором он совершает добрые дела и молится, было в нормальном состоянии. Говорят «мое тело», но тело — это не достояние человека. Оно создано Богом и дано нам «в аренду» на время жизни. Потом душа возвращается к Богу, а арендованное тело — туда, куда ему положено. Поэтому пренебрегать медициной, избегать возможности лечиться, проявлять халатное отношение к своему здоровью — это большой грех перед Богом и перед своими близкими, которые могут заразиться, остаться без кормильца, осиротеть и т.д. Святые Отцы осуждали пациентов, прибегающих только к помощи Божьей, и считали это знаком очень большой гордыни. Потому что человек не пользуется теми средствами, которые создал Бог в природе, то есть лекарствами -минералами, травами, водами, грязями и т.д., и не прибегает к помощи людей, которым Господь дал соответствующее медицинское образование. Об этом мы читаем и в «Добротолюбии», и в 38-й главе книги Премудрости Иисуса сына Сирахова. Людей, которые по их глубокой вере получают благословение духовника отказываться от медицинского лечения и целиком полагаться на волю Божию, очень немного.

Беседовал Александр ГЕРЦ

Сайт Общества православных врачей Санкт-Петербурга
им. свт. Луки (Войно-Ясенецкого), архиепископа Крымского
(http://www.opvspb.ru/)

Все знают, что необходимо почитать родителей, но не у всех это получается. Почему так сложны бывают отношения между поколениями, как вести себя с «плохими» родителями и можно ли почитать старших, не любя их? Об этом и многом другом мы поговорили с клириком храма Покрова Пресвятой Богородицы г. Саратова, духовником Свято-Покровской православной классической гимназии, священником Ярославом Коздринем.

---

— В Ветхом Завете пятая заповедь — о почитании родителей — открывает указания о том, как нужно строить взаимоотношения с людьми. Первые четыре заповеди посвящены взаимоотношениям с Богом. Эта иерархия, надо полагать, не случайна. Почему так важны именно правильные взаимоотношения с родителями?

— В этой иерархии явлена Божественная педагогика: мы воспринимаем Бога как Отца — с почитания родителей начинается почитание Бога. Отношения с родителями — это некая основа, на которой строятся все остальные отношения человека с окружающими и которая позволяет нам оставаться людьми в пространстве культуры и цивилизации. Если рушится эта ступень, то мы попадаем в какое-то пространство антиутопии, когда отношения отцы-дети напрочь убиты. В принципе все заповеди нацелены на то, чтобы прежде всего сделать человека человеком, и на библейском примере Хама мы видим, что происходит, когда заповедь чтить отца и мать нарушается.

— Пятая заповедь отличается от других тем, что в ней содержится еще и обещание: если будешь почитать родителей, продлятся твои годы. Почему такая взаимосвязь?

— Если мы пройдемся по кладбищу и посмотрим на памятники, где обозначены годы жизни усопших, то поймем, как же мало стало долгожителей. И в то же время много стало людей, живущих обособленно, оторвано от своей семьи и родственников. Человек, который противится тому, чтобы исполнить сыновний долг и взять на себя крест семейных забот, действительно зачастую мало живет. А если пообщаться с долгожителями, то наверняка мы услышим о жизни трудной, но о жизни, проникнутой почитанием старших. Моя бабушка, которой сегодня за 80 лет, часто повторяет, что она счастливый человек, потому что на ее руках умерли ее отец и мать. Она исполнила свой долг любви по отношению к своим родителям. Каждый человек может рассмотреть историю своей семьи и найти примеры, подтверждающие, что действительно Господь за заботу о родителях награждает человека долгими годами жизни.

Если нет любви…

— Попрошу Вас раскрыть смысл слова «почитание», потому что современные люди очень редко его понимают правильно. Под этим может скрываться что угодно: кто-то считает, что почитание — это безоговорочное подчинение, кто-то, что необходимо заботиться о материальной стороне жизни родителей, но при этом не обязательно уважать их мнение. И далеко не каждому человеку удается любить своих родителей…

— Почитание родителей может быть различным, поскольку и мы все очень разные: кто-то способен на эмоциональные проявления чувств, кто-то по природе своей очень сдержанный. Но если такой человек стремится к тому, чтобы его родители жили, ни в чем не нуждаясь, в чистоте, тепле, уюте, — это уже некий достаточный минимум проявления сыновней любви. Сложно предъявить какие-то единые требования ко всем, но если все-таки попробовать обобщить, практически мы все понимаем почитание как прежде всего любовь и уважение к родителям. А еще как то, что человек родителей своих признает и принимает. Бывает, люди всю жизнь носят обиду в сердце на мать или отца и, понимая умом, что они должны родителей почитать, говорят: не могу простить. А без прощения — и любви не получается. Что тут сказать? Если у человека нет ноги, его не заставишь идти быстрее. И если у человека нет дара искренней любви по отношению к своим родителям, нельзя от него этого требовать. Пусть он хотя бы заботится о них, исполняя свой долг. Ты можешь не любить своего родителя, но ты должен сохранять его достоинство. Конечно, здесь мы говорим не о норме жизни, а о том, что может быть терпимо по жестокосердию нашему.

— Почему нам так трудно это дается?

— Мы разучились проявлять заботу о близких. В современном мире люди разделены. Дети вырастают, обзаводятся своими семьями, и старики остаются одни. Раньше под одной крышей жили несколько поколений: дети видели, как их родители заботятся о бабушках, дедушках, и усваивали этот опыт. А сегодня у кого учиться? Помните, у Грибоедова в «Горе от ума»: «Где? укажите нам, где Отечества отцы, которых мы должны принять за образцы». Иногда смотришь на то, как хранят семейные традиции и ценности наши мусульманские братья, и задаешься вопросом: почему мы от этого ушли? Почему нам этого Господь не дает? Наверное, нам всем надо умолять Бога, чтобы Он помиловал нас и дал такие образцы.

Закрыть глаза

— Родители бывают разные. Как быть с пятой заповедью, если отец пьет или мать бросает своего ребенка в роддоме? Таких родителей почитать очень сложно.

— Что бы с родителями ни происходило, это не снимает с нас долга по отношению к ним. Вспомним тот же библейский пример с Ноем, который, напившись вина, лежал обнаженный, но его сыновья Сим и Иафет, в отличие от Хама, не посмеялись над ним, а, отведя взгляд, прикрыли его наготу. Это и есть пример правильного отношения к родительским недостаткам, ошибкам, грехам.

— То есть такой постановки вопроса: у меня плохие родители — в принципе быть не должно?

— Конечно, так рассуждать — это противоречить Божиему замыслу. Если человек никак не может с этой ситуацией справиться, надо подойти к ней практически и рационально: «А что мне эти рассуждения-осуждения дают? Вот я знаю, какие мои родители. Но что я сделал для того, чтобы быть не таким, а другим, чтобы в себе побороть качества, которые от них, возможно, унаследовал?» Да, обиды остаются, но, мне кажется, очень важно закрыть глаза, как Сим и Иафет, на грех отца или матери, и этим как бы отсечь негативный прошлый опыт и постараться самому стать другим ради своих детей. Мы часто говорим, что человек — это образ Божий, но затемненный грехами, страстями, и тем не менее в каждом человеке этот образ Божий надо постараться увидеть. Так почему же не попытаться увидеть этот образ в том, кто к тебе ближе всех — в своем родителе?

— Порой слышишь от человека, что это его родители виноваты в том, что он неудачник: образование они ему не дали, любви и тепла не дали, жизнь сломали, не разрешив жениться на любимой девушке, и так далее…

— Знаете, Федор Достоевский однажды в письме объяснял, чем отличается коммунист от христианина. «Кстати, маленькую параллель: христианин, т. е. полный, высший, идеальный, говорит: „Я должен разделить с меньшим братом мое имущество и служить им всем“. А коммунар говорит: „Да, ты должен разделить со мною, меньшим и нищим, твое имущество и должен мне служить“. Христианин будет прав, а коммунар будет не прав». Эта позиция человека транслируется на все стороны его жизни. Вспомните притчу о блудном сыне, когда старший сын возмутился: вот я всегда с тобой, а ты! Неспособность подняться над своим эгоизмом разрушительна для человека. По-настоящему духовно мы начинаем жить только тогда, когда забываем о себе. А когда человек замыкается на какой-то своей внутренней проблеме, начинаются все другие беды — уныние, отчаяние, ощущение, что все вокруг виноваты.

— Как относиться к родительскому контролю? Например, дочь давно взрослая, а мама продолжает ее «воспитывать». Критикует, заставляет отчитываться о каждом шаге. И при этом говорит: ты обязана мне подчиняться, я твоя мать. А у дочки у самой уже двое детей. Отношения между ними очень напряженные. Мама права?

— Нельзя однозначно ответить, права мама или нет. Если разбирать эту ситуацию, то, наверное, окажется, что поведение мамы — это неготовность признать, что ребенок вырос, у него своя жизнь и не она этой жизнью распоряжается. Но человека в зрелом возрасте очень трудно перевоспитать, особенно если это пытаются делать собственные дети. Практически всегда такая попытка будет обречена на неудачу. Однако бывают в жизни ситуации, на которые нет прямого ответа. И ваш вопрос из такого же разряда: когда мы действительно не знаем, как правильно поступить, мы можем только молиться, чтобы Господь вразумил и направил. В любом конфликте есть вина и одной, и другой стороны. Хватит мудрости маме что-то пересмотреть в себе — слава Богу, не хватит этой мудрости — значит, надо постараться прикрыть этот грех. Это же нетрудно: позвонить, отчитаться, послушаться ее в чем-то? Знаете, когда наш близкий простужается, он чихает, сморкается, это неприятно, но нам эта ситуация понятна — человек болеет, и мы готовы это потерпеть. Но ведь и тот, кто на нас раздражается, нас отчитывает, нас критикует, тоже болен. Только болезнь другого рода — духовная. Это тот же насморк, и надо потерпеть эту немощь другого человека, тем более что и у нас найдутся такие грехи, с которыми нас наши близкие терпят.

Школа семейной жизни

— Ветхозаветная заповедь о почитании родителей входит в некое противоречие с тем, что говорит апостол: оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью (Мф. 19, 5)? Очень часты конфликты между супругами и родителями супругов — не в этом ли противоречии причина?

— Никакого противоречия нет. Да, в браке два человека соединяются, создается новая семья, и ее интересы для супругов приоритетны, но это не отменяет необходимости относиться с уважением к родителям. Причем не только к своим, но и к родителям супруга. Зять может не любить свою тещу, но он обязан ее уважать. И так же должна поступать невестка по отношению к свекрови, если супруги хотят, чтобы их жизнь была благополучна. Мне очень нравятся красивые слова молитвы из последования Таинства венчания о воспитавших жениха и невесту родителях: «Помяни, Боже, и воспитавшыя их родители: зане молитвы родителей утверждают основания домов». Молитва родителей в основе новой семьи, а не достаток, карьера и тому подобные вещи. Таинство венчания помещает новую семью в один смысловой ряд со всеми праведниками Ветхого Завета. Помните эту цепочку? Авраам и Сарра, Исаак и Ревекка и другие праведники из Священной истории. Это перечисление дается, чтобы человек понимал, что его праотцы прошли этот путь и теперь этим путем предстоит идти им. Семья — это великая школа, которая, в том числе, готовит человека к вечной жизни. Другое дело, хотим ли мы эту школу проходить и учить ее уроки.

Священник Ярослав Коздринь

Беседовала Ольга Протасова

Журнал «Православие и современность»
(http://www.eparhia-saratov.ru/)

Современный человек часто сам разрушает связи с другими людьми. Все это результат жизни во грехе и неправильного ее устроения.

Раньше не существовало таких средств передвижения и общения, какие мы имеем сегодня. И многие люди, жившие на большом удалении друг от друга (по тогдашним меркам) и желавшие навестить своих знакомых и родственников, предпринимали немалый труд для этого. Чаще всего эти путешествия они проделывали пешком. В Национальном музее Ларнаки я обратил внимание на то, что у всех древних скульптур необычайно крепкие, развитые ноги. Люди раньше пешком преодолевали огромные расстояния. Так вот, когда они встречали своего родственника или друга, они обнимали его, целовали, то есть, не имея возможности часто его видеть, были искренне рады встрече с ним. Если у него случалось горе, они разделяли с ним его, как сказано: «Плакали вместе с плачущим, и радовались вместе с радующимся». Они оставляли у себя гостя на продолжительное время, разделяя с ним хлеб свой. Общение с другим человеком им доставляло радость.

А сегодня всё по-другому. Не покидая своей квартиры, человек набирает номер и начинает разговор (со стороны может показаться, что сам с собой), принимается плакать, ругаться на кого-то или смеяться. Или, например, используя Bluetooth, идет по улице и разговаривает с кем-то, даже не держа трубку возле уха. И, к сожалению, это уже не кажется странным – мы давно привыкли к подобным картинам.

Еще одна вещь, которая в нашу эпоху отдаляет нас от личностных отношений, – это компьютер. Один молодой человек рассказал мне, что он познакомился по интернету с очень хорошей девушкой из Америки. На мой вопрос, как они общаются, он ответил: «Через компьютер! Мы много времени проводим, общаясь. Я ей пишу – она мне отвечает!»

Так современные люди влюбляются друг в друга, проводя вечера перед мониторами компьютера и ни разу даже не посмотрев друг другу в глаза. К сожалению, они не в состоянии понять, что так разрушается естественное общение.

Из нашей жизни неприметным образом исчезает дар, данный от Бога человеку, – дар личного общения между людьми. Казалось бы, наоборот, современными технологиями мы облегчили процесс общения, сделали его более доступным, но если на это взглянуть глубже, то мы увидим, что мы постепенно ограничиваем себя только таким способом общения, подменяя им естественное – живые человечески связи. Как говорил святой Паисий: «Одно дело – нейлон, другое дело – Айлон» (греч. Αυλον – Дух).

Разве можно сравнить настоящую благоухающую розу с искусственным цветком? Сейчас научились делать изящнейшие искусственные цветы, внешне не отличимые от живых, но у них нет запаха, они не живые. Или, например, овощи, выращенные вне сезона, – никакого вкуса! Разве можно их сравнить с теми овощами, которые растут на нашем монастырском огороде? Монахи-садовники обрабатывают землю, ухаживают за овощами, и когда наступает их сезон, какой же у них вид, вкус и запах! В них есть своя неповторимость.

Вот смотрите: современный человек дошел до того, что начал разрушать даже свой дом – Землю. Загрязнять свою среду – природу. Абсолютно противоестественно для человека разрушать свой собственный дом.

Всё это последствия современного неестественного образа жизни. Раньше, например, человек писал письмо, отправлял его, оно шло несколько дней, его получали, на него писали ответ, отправляли. Люди с нетерпением ждали ответа, а когда его получали, читали с радостью. Они читали письмо, перечитывали, зачитывали его своим близким. Многие письма хранили как память. Во многих письмах содержался глубокий смысл. В нашу эпоху этот способ общения уже практически не используется. Мы звоним по телефону, говорим о наших радостях или проблемах, и история многих событий нашей жизни утрачивается.

На Святой Горе в канцелярии монастыря хранятся письма начиная с 1860 года. Целые тома писем. Даже самое незначительное письмо хранили отцы.

Вот один монах написал письмо в монастырь: «Дорогие отцы, пришлите, пожалуйста, 5 ока[1] воска и 3 ока масла. С любовью во Христе м. Дометий».

Это история прошлого! Отцы в письмах даже описывали свои поездки в Салоники. Они сообщали, как плыли на корабле, как прибыли в город, что там видели, какие новости слышали. Всё это прекратилось в 1977 году, когда в монастыре установили телефон. С этого времени отцы начали звонить в монастырь из города и всё, что раньше описывали в письмах, стали теперь сообщать устно. Так прервалась прекрасная традиция и история!

Помню, когда мы жили в скиту, сообщение было только по морю. Иной раз письма из-за шторма задерживались на несколько недель. У нас была маленькая моторная лодка, и выходить на ней в море в большую волну было опасно. Мы ждали, когда море утихнет. Бывало, что почту доставляли даже через месяц. В то время письма писались с большим достоинством. Человек тщательно подбирал каждое слово.

Письма имели ценность!

Сегодня технологии настолько развиты, что ты посылаешь письмо по факсу, сразу же получаешь ответ и – тут же его выбрасываешь. Такие письма ни о чем тебя не уведомляют, потому что люди престали в них выражать свои чувства, мысли, наблюдения.

В нашу эпоху общение с помощью писем приобрело профессиональный характер, в них теперь в основном пишут только о работе, по делу и только о делах. Где уж теперь современному человеку сесть за стол и написать письмо о своих переживаниях, чувствованиях и радостях!

Это сжатие времени, пространства, места лишает нашу жизнь множества прекрасных вещей.

Замечено, что состояние современного мира и общества имеет непосредственное влияние на духовную жизнь христиан. Это вовсе не означает, что нужно отказаться от современных технологий и жить, подобно средневековому человеку, но по крайней мере мы должны понимать, что из нашей жизни постепенно исчезает очень интересный и необычный вид общения.

---

[1] Ока – старинная единицы веса, использовавшаяся на Балканах. Равна приблизительно 1,247 кг или 1,281 л.

(http://www.pravoslavie.ru/)