Как правильно праздновать свадьбу? Нужно ли молодой семье стремиться жить отдельно от родственников? Как не пытаться переделать своего супруга? Как находить друг для друга время? Как жить с неверующим супругом? На эти и другие вопросы молодых семей отвечает епископ Смоленский и Вяземский Пантелеимон.

---

— Как правильно праздновать свадьбу?

— Свадьба должна праздноваться после венчания – это самое главное. Я думаю, что на свадьбе нехорошо мужу и жене целоваться при всех, по требованию гостей. Они должны друг друга поцеловать после совершения таинства венчания. Священник им говорит: «А теперь поздравьте друг друга, и она обмениваются трехкратным поцелуем». Но кричать на свадьбе «горько» и по требованию гостей целоваться, мне кажется, совсем не обязательным. Это неправильно, как мне кажется.

Свадьбу лучше попросить устроить друзей, хотя в наше время иногда жених и невеста занимаются свадьбой сами. Свадьба лучше всего совершается в кругу близких, родных, которые любят этих людей. К свадьбе готовятся заранее. Наверное, свадьба должна быть радостной, веселой. На свадьбу нужно приглашать людей, которые могут сказать что-то радостное, веселое, назидательное для молодоженов. На свадьбе, конечно, допустимы танцы, но не в их современном исполнении, наверное. На свадьбе можно петь песни хорошие, можно хором. Сейчас модно бывает делать слайд-фильмы о жизни супругов до брака. Могут быть инсценировки, которые приготовлены детьми. Вообще у нас приходские свадьбы когда совершаются, они бывают очень радостными, веселыми, это для всех такой праздник, торжество любви.

— Должны ли муж и жена любить одинаковые фильмы, читать одинаковые книги и вместе ездить в отпуск?

— Любить одинаковые книги – нет, любить одинаковые фильмы – нет, ездить в отпуск – да, конечно, в отпуск нужно обязательно ездить вместе. У них наверняка будут какие-то пересечения интересов, какие-то фильмы они будут вместе смотреть, какие-то книги будут вместе обсуждать. Замечательно, если жена любит Блока, а муж – Пастернака, если жене нравится Шаляпин, а муж любит слушать Лемешева. Хорошо, когда они друг друга так дополняют. Плохо, когда у них разный культурный уровень. Если жена любит Билана, Пелагею, Пугачеву, а муж ходит в оперу, тогда это будет сложнее. Если жена любит шахматы, а муж — казино, конечно, будут проблемы, это будет нехорошо. Лучше выбирать человека своего уровня культурного, когда ты вступаешь брак, иначе могут быть проблемы. Хотя жизнь очень разнообразная: бывает, что человек подтягивается до более высокого уровня, бывает, что опускается до более низкого, таким образом обретается искомое единство. Но все-таки лучше, чтобы брак не был мезальянсом, чтобы люди, когда вступают в брак, они друг друга узнали и понимали, что им друг с другом будет интересно. А если на этом общем уровне у них есть разные взгляды, разные пристрастия, так это тем более интересно. Тем брак и интересен, что ты через другого видишь мир иначе. Можешь любить больше, чем ты любил, через жену ты можешь полюбить то, что тебе раньше было непонятно. Какую-нибудь древнегреческую литературу или японскую поэзию. Жена поскольку ее любит, и ты можешь к этому приобщиться.

— Нужно ли молодой семье стремиться жить отдельно от родственников?

— Лучше, чтобы молодая семья пожила какое-то время отдельно. Прошло, к сожалению, то время, когда люди жили большими семьями, когда в одной семье были и дедушка, и бабушка, и сын их, и дети сына. Люди разных поколений, к сожалению, не умеют жить вместе. Это у них плохо получается.

Если даже люди одного возраста, которые решили создать семью, в половине случаев разводятся, то и жить с чужими родителями бывает очень сложно. Лучше, чтобы семья жила отдельно. Конечно, бывают исключения, бывают разные ситуации, когда приходится это терпеть.

А как научиться любить родственников мужа и жены? Я говорю женщине, когда она жалуется на свою свекровь: «Ты пойми, это же мама твоего любимого мужа. Она его родила, она его сделала таким, какой он есть, его воспитывала, она его кормила, она за ним ухаживала. Если б не она, ты бы его себе не получила, это ее заслуга. Поэтому ты об этом обязательно помни».

Или говорю мужчине, когда жалуется на свою тещу: «Ведь это мама твоей любимой жены, ведь твоя жена состарится и будет очень на нее похожа и не любя сейчас свою тещу ты уже не любишь свою жену когда она состарится, ты уже учись ее любить, ведь каких-то 20-30 лет и она будет на свою маму похожа, учись любить ее заранее. Ведь это мама, которая тебе ее отдала, которой трудно было согласиться на этот брак, ты ведь не Ахиллес, не Аполлон, далеко не гений какой-то. Ты уж с ней старайся как-то по-хорошему, по-доброму, помни об этом».

В наше время трудно называть их мамой и папой, но относиться к ним с уважением, с благодарностью за то, что они являются родителями твоей второй половины – можно и нужно. Ведь если отношения с людьми не складываются, нам, людям верующим, очень легко это изменить: надо молиться Богу об этих людях. Когда мы о них молимся, у нас сердце смягчается и мы начинаем людей видеть не такими, какими они нам представлялись, несимпатичными, неинтересными. Нам Бог открывает то, что мы в них раньше не замечали. Мы начинаем видеть какую-то особую красоту, особое достоинство, таланты, нас перестают раздражать их интонация, их поведение, поступки. Мы начинаем относиться к этому по-другому.

Поэтому самый хороший способ избавиться от этой нелюбви – это молитва Богу о тех, кого мы полюбить никак не можем. Наше сердце очень узкое, надо расширить его молитвой и делами любви. Надо относиться к ним так, как будто ты их очень любишь. Это не будет лицемерием, это будет подвигом. Когда мы стремимся пересилить себя, сделать так, как нужно сделать, к чему нас призывает Бог.

— Какие книги могут помочь в супружеской жизни?

— Евангелие, молитвослов, очень помогает, только читать его нужно каждый день обязательно, а не прочитать однажды, а потом отложить в сторону. Очень помогает. Это самые главные книги, которые могут помочь в супружеской жизни. Можно читать об опыте других людей, читать письма мученицы царицы Александры Федоровны своему мужу, можно читать о жизни святых жен, как они жили в семьях, читать Библию, о ветхозаветных браках, которые являются примером. Эти ветхозаветные праведники вспоминаются при совершении чина венчания.

— Как не переделывать своего супруга?

— Изначально, вступая в брак, нужно решиться на то, чтобы переделывать только себя. Пока ты не научился справляться с собой, нельзя приступать к помощи другому человеку, чтобы он изменился. Пока не переделал сам себя, нельзя другому человеку помочь переделаться.

Ко мне приходила одна семья, там был муж такой очень спокойный, невозмутимый, флегматичный немножко и жена такая активная, энергичная. Ей в ее муже многое не нравилось: он футбол смотрит по телевизору, он на работе задерживается, он выпивает. Это все ее раздражало, она ругалась.

Я ей сказал: «Знаешь что, давай так: вот ты месяц ничего мужу не говоришь. Это плохо, что он пьет на работе, плохо, что он поздно приходит домой, плохо, что он телевизор смотрит при детях. Но то, что ты раздражаешься на него, это еще хуже. Вот давай ты сначала перестанешь раздражаться, и тогда мы подумаем, что делать дальше».

И она месяц старалась, у нее больше это заняло времени, но через какое-то время пришла и сказала: «Я совершенно спокойна, я сказал: давай теперь с любовью попробуем с мужем поговорить, когда уже ушло это раздражение».

То есть начать с себя нужно. Если есть любовь, сочувствие к другому человеку, нежность, Можно ласково помочь ему понять какие-то его недостатки, подсказать ему, как можно исправить их, но сначала нужно, конечно, переделать себя.

— Как находить друг для друга время?

— Можно, конечно сказать, что нужно уехать в Смоленск, там как-то больше времени. Но я боюсь это сказать. Этот рецепт не для всех, наверное, будет полезен. Думаю, что надо обязательно находить это время, потому что семья — это все-таки главное в жизни человека.

Если мы не находим время друг для друга, для самых близких людей, то отношения с другими людьми тоже выстраиваются неправильно. К сожалению, очень часто люди ведут себя в семье, как бы распустившись. Пришел домой, пояс снял, стал такой, какой ты есть, тебя уже все знают, а когда идешь на улицу, подтягиваешься, прихорашиваешься, смотришь в зеркало, поправляешь прическу, одеваешь вещи, которые, как тебе кажется, тебе идут, со всеми здороваешься, всем улыбаешься, со всеми делаешься милым таким, приятным. Пришел домой – устал от этого всего, от этой вежливости показной, от этого всего. Тут уж можно быть самим собой, вести себя как угодно, чуть ли не хрюкать за столом, не знаю, что еще делать, можно ходить в чем ни попадя.

Конечно, этого быть не должно, ни в коем случае. Потому что как раз в семье – главные люди в твоей жизни. Не твои сослуживцы, не попутчики в метро, не друзья, с которыми ты весело проводишь время, а твои близкие. Им должно быть посвящено твое главное время. Конечно, дома нужно отдохнуть, можно вести себя попроще, но в то же самое время нужно понимать, что ты приходишь домой.

Если ты решился завести семью, решился вступить в брак, ты решился на то, чтобы жить с другими, ты не монах, ты не можешь уйти в свою келью. Нужно побыть одному – хорошо, когда есть своя комната, нет – можно под одеяло залезть, побыть одному, или уйти в ванную, пустить душ, а самому там постоять – подумать о своей жизни, это тоже нужно иногда бывает, или пойти погулять.

Но все-таки, главное время, ты проводишь дома не потому, что ты устал от жизни и хочешь отдохнуть, а потому что есть люди, которых ты любишь, которым ты нужен, которые тебе нужны. Наладить правильное с ними общение, наладить общую жизнь с ними – это твоя главная задача.

— Как жить с неверующим супругом?

— Об этом говорит апостол Павел: если супруг неверующий согласен жить с супругой верующей, то она может с ним жить, если он не препятствует ее хождению в церковь, воспитанию детей в вере, если он не совершает других грехов, которые разрушают брак, то надо такого супруга любить.

У меня у самого жена долгое время была неверующая, и я с ней жил. Терпел, смирялся, тайно от нее носил первую нашу дочку в церковь, и она однажды увидела, как я бегу с коляской по улице, потому что я ходил на прогулку с дочкой, когда она уходила на работу, и она увидела, как я бегу из Елоховского собора, потому что мне нужно было успеть до ее прихода домой. Она очень рассердилась: «Ребенок должен свежим воздухом дышать, а ты ее в церковь возишь, там чад, свечи, к иконам ее там прикладываешь».

Но потом как-то все изменилось, слава Богу. Все переменилось. Так что молитвой и терпением. Я очень за нее молился. Не думаю, что моя молитва имела какую-то силу, но Бог все-таки слышит нашу молитву, какими бы грешными мы бы не были. Я, помню, постоянно за нее молился, и она стала в большей степени верующей, чем я.

Если муж или жена не препятствуют твоему исповеданию веры, то тогда можно жить. И нужно понимать, что жена неверующая не может поститься, и муж неверующий не может, что она не может смотреть, как ты молишься, и нужно молиться отдельно, про себя читать молитву. Нужно понимать, что ей интересна какая-то другая жизнь. Нужно вместе может быть смотреть какие-то хорошие фильмы, или сходить на футбол даже с мужем, не знаю, поехать отдыхать куда-то.

Нужно мужу или жене неверующей явить радость веры, не строгие правила, которые будут ей не понятны и могут быть ею отринуты, а радость. Вот я верю, а что тебе от этого, стало лучше в твоей жизни от этого? Что дает тебе эта вера? И не просто сказать, а явить ей, и не просто сыграть, а если в тебе это есть, тогда она будет привлечена этим огнем твоей веры, твоей любви.

Ведь верующая жена должна мужа своего слушаться, как восточная женщина не ухаживает за своим властелином, просто должна пылинки с него сдувать, заботиться о нем, им жить, вот как верующая жена может обратить неверующего мужа.

И муж верующий то же самое – по-рыцарски относиться к жене, как рыцари средневековья, они же были христиане. Являть ей свою любовь, заботиться о ней, защищать ее, думать о ней, молиться о ней, не смотреть ни на каких других женщин, восхищаться ее красотой, благодарить за все, что она делает для него. Вот такая любовь к другому, радость этой жизни во Христе, она поможет неверующего супруга обратить к вере.

— Как сохранить семью, когда дети выросли?

— Семья, все-таки — это муж и жена. Хотя мы и говорим, что отношения в браке Богом установлены для рождения детей, но все-таки любовь мужа и жены, она создает семью, а не любовь к детям. Для жены в семье главный человек — это муж для жены и жена для мужа, не дети. И если сохраняются эти отношения при появлении детей, то дети правильно воспитываются, они понимают, что не только вокруг них крутится вся семейная жизнь, они не вырастают эгоистами, эгоцентристами. Они понимают, что вот есть папа, и, если папа пришел домой, то надо вести себя тихо.

Я помню, моя жена так воспитывала моих детей, и они знали, что папа любит, скажем, творожную массу с изюмом. И раньше это могло быть каким-то дефицитом, если покупалась пачка этой творожной массы, то как бы мои дети ни хотели эту пачку, мама говорила: это для папы. И когда старшие подросли, они говорили даже младшим, когда младшие покушались даже съесть конфеты «Столичные» такие были (вкусные, я помню, любил) или «Белочку», может быть, не помню, что.

Они хотели тоже съесть, их старшие отводили в сторону, что-то там шептали в ухо, типа того что это папино, и они говорили «нет я не хочу, я не буду это есть, это, пап, ты съешь». Вот они так воспитывались женой. И мне кажется, что это очень правильно. В этом случае, когда сохраняется такое общение родителей, если дети вырастают, больше времени супругов посвятить друг другу можно, больше времени быть вместе, вместе что-то делать. Так что здесь, мне кажется, семья не разрушается, а даже может крепнуть.

— Как прожить счастливую семейную жизнь?

— Прожить счастливую семейную жизнь можно только с Богом. Мне скажут, ну как же, есть счастливые люди, которые любят друг друга, но о Боге не знают, в Церковь не ходят, счастливо живут, но жизнь не кончается со смертью, она продолжается. Если мы хотим, чтобы наш союз с теми, кого мы любим, продолжался и после смерти, для этого обязательно верить в Бога, обязательно готовить себя и к другой жизни, чтоб там тоже было радостно. Земная жизнь – это только небольшой отрезок нашего вечного существования, и поэтому важно помнить о вечной жизни. А помогает этой памяти только вера в Бога, конечно. И только ориентируясь на Его заповеди можно научиться жить в вечности уже здесь на земле.

Журнал о православной жизни «Нескучный сад» (http://www.nsad.ru/)

Использованы работы голландского художника
Виллема Хенретца (Willem Haenraets)

Почему для нас должно быть важным понимание того, что Евхаристия вошла в практику церковной жизни прежде, чем была написана первая строчка Нового Завета? Чем жизнь христианина похожа на обучение ремеслу каменщика или автомеханика? Об этом рассуждает отец Андрей Стивен Демик, священник храма святого Павла (Эммаус, Пенсильвания).

---

Мой отец был автомехаником. И всем тонкостям этой профессии он учился, работая с машинами. Работу свою он любил. Возвращался вечерами домой и рассказывал, что сегодня он смог починить, как он такую-то поломку устранил и т.д. Я восхищался им.

Стэнли Хауэрвас, известный американский богослов, рассказывает похожие истории о своем отце – тот был каменщиком.

Каменщик учится своему ремеслу, работая в паре с другим каменщиком. Он учится и учится класть кирпичи – до тех пор, пока сам не станет мастером в этом деле.

И этот путь приобретения практических навыков стар, как мир. Мы приобретаем какие-то навыки, именно делая что-то, делая руками. И в процессе приобретения этих навыков мы не только учимся тому, как что-то починить, например, или как правильно класть кирпичи. Тот же каменщик, учась ремеслу, и думать начинает, как каменщик. Он из практики вынес знание, откуда лучше начинать кладку, как избежать «косяков», как класть кирпичи ровно.

Хороший автомеханик тоже на практике учится понимать машины, их устройство. Мой дед тоже был автомехаником. И он на слух понимал, что не так в работе двигателя – даже в последние свои годы, когда он ослеп.

Этому можно научиться только на практике. И то, что мы делаем на практике, делает нас теми, кто мы есть.

Хауэрвас писал в своих знаменитых книгах именно о «практиках», рождающих добродетель. Ведь нельзя стать добродетельным, просто желая этого. Как описывал этот процесс апостол Павел: «…Зная, что от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда» (Рим 5:3-4).

Именно так обстоит дело и с христианством. Это не некий набор догм и верований, это совокупность того, что мы делаем для того, чтобы быть христианами.

Великодушный поступок. Всенощные бдения. Посты. Умение прощать врагов. Покаяние. Всё это отнюдь не некие умственные принципы – это действия, которые должны войти в привычку, которые нужно постоянно практиковать.

Христос не был автором Нового Завета. Эти тексты были написаны в течение пятидесяти лет; первый из них, вероятно, был написан только лет через пятнадцать после Его воскресения.

Но Христос в последние дни своего земного служения даровал нам жизненно важную практику, практическое действие – Евхаристию, Святое Причастие. И именно это литургическое действие вошло в практику церковной жизни еще до того, как была написана первая строчка Нового Завета. И это не только ознаменование Его смерти и Его воскресения – Причастие на деле раскрывает смысл Его смерти, смысл Его воскресения. Новый праздник, Пасха, обозначил смысл смерти и воскресения Христа.

Евхаристия – это столп, точка опоры всего христианского вероучения. И именно в Новом Завете впервые дается толкование того, что есть Божественная Литургия, во время которой и совершается Таинство Евхаристии.

А без этих исторически сложившихся, передаваемых из поколения в поколение литургических действий христианство начинает меняться. Не-евхаристическая природа современного христианства не только нарушает то, что заповедал сам Христос, но и предает забвению традиционную, ставшую основой всех других, церковную практику. А ведь в православии всё вероучение имеет практическое выражение. На Вселенских Соборах принимались отнюдь не некие сугубо бюрократические решения, Соборы проводились не только для того, чтобы записать и законодательно закрепить догматы Церкви. Каждое решение, принятое на Соборах, имело практическое значение – как нам молиться. И каждое правило веры находило свое выражение в тщательно продуманном ходе Литургии.

Такими основополагающими доктринами, как учение о Святой Троице, сегодня пренебрегают, заменяя их модернистским «просто Христос». И это происходит не по чьему-то злому умыслу и не под влиянием бунтарского духа. Это совершенно естественные последствия того, что христианство утрачивает свое практическое выражение.

Я писал как-то в другой статье, что Богородичные праздники крайне важны для понимания христианского вероучения. Как проповедовать, как правильно понимать Вочеловечение Христа без понимания сути Богородичных праздников?

Но всё это и в самом православии сегодня не вполне сохранно. Нет, конечно, ни одна из фундаментальных христианских традиций, «практик», не подвергается критике. Нет – ими просто пренебрегают. Я время от времени узнаю, что в таком-то приходе не отмечают даже престольные праздники. И немудрено, что и священники думают: «Какой смысл хлопотать о празднике, если всё равно никто не собирается прийти?». А приходят всего несколько человек потому, что многие православные сегодня «болеют» культурным протестантизмом, пренебрегая христианскими традициями.

И это тоже произошло не по злому умыслу. Просто такова наша сегодняшняя культура. Всё, что нас окружает – это памятники секуляризированной культуре. Сама городская архитектура такова. Нам не нужно ломать голову над тем, где бы поселиться – так, чтобы церковь была рядом с нашим домом. Зачем, если ходишь туда раз в неделю? Первостепенное значение для нас имеет, есть ли рядом с домом школа, парк, магазины, а о том, далеко ли ближайшая церковь – об этом мы зачастую задумываемся в последнюю очередь.

Не так давно было много разговоров и обсуждений т.н. «варианта Бенедикта». Святой Бенедикт юношей был отправлен в Рим на учебу, но, не закончив ее, сбежал от столичной суеты и поселился в местечке в горах. По прошествии некоторого времени Бенедикт понял, что хочет стать отшельником. Он стал жить в пещере. За те три года, что Бенедикт прожил в пещере, он закалился и физически и духовно.

Но жить за городом – это вовсе не «вариант Бенедикта». Загородная жизнь воплощает собой всё, что секуляризирует и маргинализирует христианство. Ведь как было когда-то? Люди жили в традиционной христианской общине, деревне. И их день начинался с молитвы. Человек слышал, как бьют колокола. И весь его дневной цикл практической деятельности находился в полном соответствии с дневным циклом жизни местной церкви. Вся жизнь была построена в соответствии с церковным календарем. Бытовые и церковные традиции были составляющими одного целого.

И всё, что от этого осталось – это, например, прийти в церковь, чтобы освятить виноград на праздник Преображения Господня или мед на первый медовый Спас. Добрые, но чуждые нам, разобщенным и забывшим традиции, практические выражения принадлежности к христианству.

Примечательно, что мы понимаем, что весь этот американский «загородный стиль жизни» – самый неэкономный и вредный для окружающей среды способ организовать свою жизнь, когда-либо существовавший на земле. Со временем мода на него пройдет.

А пока – пока мы должны помнить и восстанавливать нашу человеческую природу, насколько это только возможно. Для тех христиан, кто еще помнит, что есть полнота человеческой жизни во Христе, это значит восстанавливать как можно больше практических выражений своей веры. Задумайтесь – готовы ли вы жить как «действующий» христианин? Это может стоить вам лишения привычного образа жизни.

Ежедневное интернет-издание «Православие и мир» (http://www.pravmir.ru/)

Чем «плох» гражданский брак? Как не обижаться и кто должен мириться первым? Что делать, если любовь ушла и как любовь сохранить? На эти и другие вопросы молодых семей отвечает епископ Смоленский и Вяземский Пантелеимон.

---

— Чем «плох» гражданский брак?

— Раньше гражданским браком называлась запись в книге актов гражданского состояния без венчания в церкви. Это был гражданский брак. Теперь гражданским браком называют сожительство.

Есть разные степени отношений мужчины и женщины. Можно искать себе партнеров каждый день и каждую ночь. Можно жить с одной какой-то женщиной, но не хотеть от нее детей, жить в своей квартире, с ней встречаться, но ни с кем кроме нее не иметь никаких отношений. Можно записаться в книге актов гражданского состояния и объявить себя мужем и женой перед обществом, перед людьми. Есть разные формы этих отношений.

Все эти отношения плохи тем, что не имеют того, что есть в венчании. В том, что люди не расписаны, а просто сошлись и живут вместе есть некая опасность, некое лукавство. Они говорят: «Зачем нам печать в паспорте? Мы и без этого любим друг друга». Но любовь – это вещь эфемерная в нашем мире. Вот она есть, а вот ее нет, этой любви. Все-таки запись в ЗАГСе дает браку некую стабильность.

Я знаю семьи, в которых люди живут друг с другом уже долгие годы, и не хотят расписываться. Они считают друг друга мужем и женой, у них общие дети, они верны друг другу, но они не расписываются, потому что муж не хочет, скажем. Но дети, когда подрастают, они от этого очень страдают. Они чувствуют, что брак все-таки какой-то не такой. Нет до конца доверия друг другу.

Я, помню, беседовал с одной женщиной в больнице, уговаривал ее оформить отношения, как говорится, со своим так называемым «мужем». И она очень долго мне доказывала, что это неважно , это «печать в паспорте», это никому не нужно, это никакого значения не имеет, он ей муж. Я долго с ней беседовал, и в конце концов она мне сказала: «А вдруг он у меня квартиру отберет?»

Оказывается, все-таки для нее эта печать в паспорте имела какое-то значение, и для него тоже. Хотя в наше время, по современным законам, оказывается, в суде могут признать брак состоявшимся, даже если нет печати в паспорте. Но все равно это какое-то… есть некие правила вступления в брак.

Скажем, до революции в браке не может быть крестьян, крепостных не регистрировали. И даже не венчали, было такое время. Но была какая-то форма вступления в брак. У каких-то туземцев тоже есть какая-то форма брачной церемонии. И если он прошел эту церемонию – значит, она его жена. Если не прошел – значит, это еще не брак.

И у нас в обществе закреплен все-таки какой-то порядок вступления в брак. ЗАГС, марш Мендельсона, шампанское, белое платье у невесты, гости, свадьба, на которую нужно денег накопить… Без этого он какой-то несостоявшийся…

Гражданский брак, брак без всякой регистрации, брак, который по сути не является гражданским, а является просто сожительством, этот брак плох тем, что и для общества, обществом не воспринимается, как брак, и сами люди относятся друг к другу в этому браке не очень серьезно. Даже если они говорят о любви, даже если они говорят, что они муж и жена, а в глубине души – «ну, если что — разойдемся, и никаких проблем». Даже разводиться не надо. Все очень просто. Мы ничем не связаны. Это отсутствие каких-то обязательств по отношению друг ко другу. А регистрация брака все-таки накладывает какие-то обязательства: разводиться надо, алименты платить. А так мы свободны.

Это стремление сохранить за собой свободу есть на самом деле страшная вещь, пагубная вещь. человек не решается на любовь, он боится любви, боится ответственности за другого человека. Вот этим он и плох. Тем, что мешает явиться в браке настоящей любви. Мешает подлинному соединению в любви двух людей, мешает тому, что происходит в церковном браке.

— Что нам даст венчание?

— Я могу сказать, что мне дало венчание. Мы с моей женой были расписаны уже много лет, у нас уже был ребенок. Мы не были венчаны, потому что, когда вступили в брак, не были крещены. Сначала покрестился я, и потом через какое-то время к вере пришла моя жена, уже после рождения первого ребенка. И тогда мы с ней решили повенчаться.

Наше венчание внешне выглядело не очень импозантно, петь было некому, на клирос пришла староста храма, пришел мой друг один пел на клиросе, вместе с нами венчалась еще какая-то пара, нам совершенно незнакомая, нас венчали вместе. Я пришел в свитере, жена пришла тоже в каком-то не белом платье, и все это было немножко странно. Я относился к этому серьезно, а на фотографиях, сохранившихся после венчания, видно, как моя жена улыбается. Она тогда только начала еще воцерковляться, ей это все казалось странным. Потом мы пригласили к нам домой гостей, наших друзей, и я помню, я проснулся наутро и у меня как-то так было радостно, так было на душе легко. Я пошел, я тогда любил гулять по городу, Москва еще была не такой, как сейчас, дошел до Елоховского собора, зашел в храм, почувствовал, что храм — это действительно центр этого города, хотя не для всех это понятно… Я пережил какое-то удивительное чувство обновления, чувство радости, удивительной легкости, чистоты… мне это дало венчание. И я знаю, что не только я, но многие люди, которые венчались уже после того, как долго прожили в браке, как прожили в браке целую жизнь, как эти люди рассказывали мне о том, как изменило их жизнь венчание.

Что значит венчание для людей, которые вступают в брак, для молодых людей? Есть разные представления о том, что такое брак. Есть брак как форма договора. Вот мы договорились с ней или с ним, что в случае развода так-то делим имущество, что детей называем сначала она, потом я, что наше имущество, которое у нас есть до вступления в брак, оно остается как бы нашим, и мы не пользуемся… ну и разные бывают формы договора.

Есть брак по любви. Людей соединяет некое чувство. Но мы знаем, что брак как договор все-таки противоречит любви, может быть, не знаю. Все-таки какой-то он такой… заранее предусматривается возможность развода какого-то там. Брак по любви, с другой стороны, брак просто исходя из какого-то чувства — это брак, который очень легко разрушается. Ведь чувство – переменчиво. Времена, когда у людей были сильные чувства, продолжительные — эти времена прошли. Сейчас люди очень легко переходят от радости к унынию, от влюбленности к раздражению и ненависти. Ну и даже такая пословица есть: «От любви до ненависти один шаг». И поэтому такой союз – тоже непрочный.

А вот брак церковный – институт, который основан Богом. Люди приходят к Богу, и Бог их соединяет. Они верят в то, что это соединение – в Боге. Они соединяются не вдвоем в браке, и всё: они живут, и им больше никто не нужен. Соединяются они двое, и Бог. Бог, соединяет этих людей, и это есть гарантия того, что брак будет вечным, что брак будет независимым от переменчивости чувств, что брак будет браком, в котором они будут следовать заповедям Божьим.

Здесь не нужны им никакие договоры, потому что есть Евангелие, есть примеры ветхозаветных праведников, есть церковные установления, и брак основывается именно на этом. Вступая в брак, они именно это обещают Богу, вступают в новую жизнь.

Когда люди венчаются в церкви, они соединяются не просто своими имуществами, они решаются не просто жить рядом, жить вместе, они не просто в браке соединяются телами, сейчас это делают и без всякого брака, как животные. Они не просто душевно близки друг другу, как влюбленные, они соединяются духами. У каждого человека есть дух. Тело, душа и дух. Духи этих людей соединяет Бог. Вот это происходит в венчании, и только в венчании. Потому что в любви дух человека не участвует, он остается свободным. В таинстве венчания Бог соединяет их духи вместе. Супруги едины и телесно, и имущественно, и юридически, едины и душевно, потому что они друг друга, конечно, любят. И едины в духе, едины в Боге. Вот что такое венчание.

— Как не обижаться и кто должен мириться первым?

— Когда у нас с женой возникали какие-то несогласия, она начинала на меня обижаться, я всегда старался ее рассмешить. Потому что просить у нее прощения — это было бесполезно, она не отреагировала бы никак. А вот если мне удавалось что-нибудь смешное такое сказать, она очень любила посмеяться, и мне это иногда, ну не легко, но как-то удавалось. И как-то напряженность сразу снималась. Мириться – это не обязательно прийти и сказать: «Прости меня, грешную». «Бог простит, и я тебя прощаю», – ответить на это. Можно сделать то же самое в какой-то другой форме. Главное, чтобы прошло зло друг на друга.

Первый должен мириться тот, кто больше любит. Первым должен мириться тот, кто совершеннее. Первым должен мириться тот, кто выше в своем духовном развитии. Далеко не всегда начинает мириться тот, кто виноват. Потому что обычно в ссоре все считают виновным не себя, а другого.

Если думать, что пусть первым мирится тот, кто виноват, тогда примирения может вообще не произойти. Потому что жена считает, что он виноват, а муж считает, что она виновата. Пока они будут ждать, что попросит прощения другой, они дойдут в конце концов до развода.

Мириться нужно обязательно до наступления ночи. Всякое бывает, об этом тоже, кажется, писал отец Павел, день нужно заканчивать мирно. Если этого не происходит, мы закладываем бомбу, взрывчатку в основание нашей семьи, которая может взорваться. Мы каким-то образом оставляем ржавчину, гниль, червяков, которые будут дальше разрывать фундамент наших семейных отношений. До вечера нужно обязательно примириться, что бы ни случилось.

Попросить прощения, найти какие-то слова, поступок какой-то совершить. Купить цветы, торт, чтобы как-то загладить какую-то шероховатость в отношениях. Но вообще, конечно, люди очень разные, и примирение может происходить разными способами.

Я все время вспоминаю историю, которая у меня была с моей женой. Она, когда мы с ней ссорились, у нее очень горячий был характер, такой порывистой она была, она била посуду. Брала тарелку и со всей силы хрясть ее об пол! И вот я как-то, после того, как она разбила очередную тарелку, взял ее любимую глиняную такую вазочку и выкинул в окошко. Она засмеялась и говорит: «Что ж ты выбрал мою самую любимую вазочку? Выбрал бы что-нибудь другое». Ну и надо сказать, что после этого она посуду уже не била. Но вазочка осталась цела, потому что мы жили на втором этаже, а была зима, она упала в снег, я, правда, этого не рассчитывал, но так уж случилось. И это тоже послужило примирению.

Так что всякое бывает. Нужно к этому относиться творчески. Помолиться и подумать, что мне сделать такое, чтобы все-таки помириться. Если, конечно, придет мысль, что надо к жене применить силу, наверное, этого делать не стоит. Но все остальное, наверное, допустимо, чтобы примириться с женой. Или с мужем.

— Что делать, если любовь ушла?

— Вы знаете, как говорят: любовь приходит и уходит, но она опять потом приходит.. уходит, опять приходит. То, что мы называем любовью, это не любовь. Настоящая любовь никогда никуда не уходит. Если человек узнал уже эту любовь, он от нее никогда уже не может отказаться. Как мать не перестает любить своего сына, даже если он стал мошенником, бандитом, совершил какое-то страшное преступление.

Нужно относиться спокойно. Нужно понимать, что это не любовь ушла. Ушло ложное чувство влюбленности, ушло восхищение человеком, ушло обольщение. Человек в чем-то разочаровался. Значит, он чем-то очаровывался неправильно? Рассеялся какой-то мираж, в который он верил. Ну и хорошо.

Значит, надо любить того, кто перед тобой оказался, когда все эти грезы развеялись. И можно продолжать любить. Любовь – это делание. Есть любовь-чувство, которое очень переменчиво, и основывать брак на этом чувстве нельзя. А есть любовь как волеизъявление. Вот я этого человека люблю и буду всегда все делать для него, жить для этого человека, буду смиряться перед ним, буду терпеть его, этого человека, стараться помочь ему измениться к лучшему. Я его люблю, это мой долг, это моя главная забота в жизни.

Тогда, когда человек этим деланием занят, когда он трудится над этим, тогда появляется настоящая любовь. Она и как чувство проявляет себя, но это другое чувство, это не влюбленность. Это очень глубокое, сильное чувство. Поэтому не нужно бояться, что меняется настроение.

Конечно, я все это говорю кроме тех случаев, когда супруг или супруга разрушили брак тяжелым грехом прелюбодеяния или каким-то другим грехом, который разрушает брак, – если жена решила сделать аборт, если муж изменил жене, если муж отрекся от Христа и принуждает детей к каким-то другим верованиям. Если супруг покушается на жизнь и здоровье детей или супруги. Конечно, любовь в этом случае просто убивается другим, она не уходит. Она просто убита этим грехом.

Есть люди, которые воскрешают эту любовь. Но есть люди, которые говорят: я не могу больше с ним жить, брак разрушен, и они будут правы. А если это просто какое-то несходство характеров, как это говорят, у нас что-то плохо получается в семейной жизни или в интимной жизни или еще что-то, это, конечно, все ерунда, это не повод разойтись. Если такая любовь уходит, то она обязательно вернется в большем объеме и лучшем качестве.

— Может ли быть, что я выбрал супруга неправильно?

— Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Надо отвечать за те поступки, которые мы совершаем в жизни. Мы несем за них ответственность. Тут ничего не поделаешь. Но когда это кажется человеку, он не всегда правильно понимает это. Я могу сказать про мою жену, за жизнь с которой я очень благодарен Богу, что я после вступления в брак, очень долго считал, что этот брак неудачный, зря я с ней начал жить вместе. Я был в этом убежден, уверен, потому что она не соответствовала какому-то моему идеалу, который был у меня в голове.

Иногда мужчины имеют какой-то идеал женщины: блондинка с голубыми глазами, а некоторые думают: нет, блондинки, они все глупые, брюнетка должна быть обязательно, яркая, жгучая. А ему попадается какая-нибудь другая. Это не повод думать, что ты неправильно поступил, женившись на этой женщине. Но с другой стороны это очень важный вопрос для тех, кто в брак еще не вступил, кто только думает о вступлении в брак. Потому что спешить с этим ни в коем случае нельзя.

Ни в коем случае нельзя доверяться своим чувствам, Ни в коем случае нельзя доверять своему разуму, советам друзей, а нужно обязательно помолиться Богу, помолиться усердно. И хотя бы год познакомиться со своей будущей женой, супругом или супругой, потому что за год человек очень меняется. И в разные сезоны он может быть разный, могут быть обострения в осенне-весенний период, или может летом наступать какой-то период активности или наоборот. В общем, надо узнать человека со всех сторон, прежде чем вступать в брак, тогда не будет таких переживаний. А решившись на брак нужно быть верным этому решению до конца.

— Если выбрал неправильно, можно ли все-таки поменять?

— Ну как, вот тебе дано тело, в котором ты живешь. Вот жена — это часть твоего тела. Руку как поменять? Пришить новую, другую? Ну, сейчас, наверное, можно у каких-нибудь хирургов ногу или руку, но жена – это голова, сердце. Ты уже соединился, прожил какую-то жизнь, ты связан с ней общей историей, а если уж детьми связан, то это уж вообще никуда не годится. Поэтому разорвать это никак нельзя. А в жизни бывает: сегодня тебе кажется: нужно сделать так. А еще через какое-то время: нет, сделал неправильно. Неправильно поступил, а еще через какое-то время опять. Мы же люди несовершенные, мы не знаем полноты истины. Так и здесь, в браке. Тебе казалось, что это была единственная из всех женщин, которой ты хотел довериться, или единственный мужчина, которому ты доверила свою судьбу. И через какое-то время тебе кажется, что это неправильно, почему? Может, ты сейчас ошибаешься, а не тогда? надо подождать какое-то время.

— Можно ли венчаться при втором браке?

— Можно венчаться. В наше время это проще, чем до революции, потому что до революции, если человек разрушил свой первый брак совершением греха прелюбодеяния, то он не получал благословения на венчание во второй раз. Такое благословение получал тот в браке, кто не был виноват в этом страшном грехе. Такому давалось благословение на венчание, он вступал во второй брак.

Если человек разрушил свой первый брак и хочет вступить во второй, он должен по церковным правилам время понести епитимью, какое-то время не причащаться Святых Тайн. Конечно, в наше время эта епитимья значения особого для людей не имеет, мало кто понимает и ценит Причастие Святых Тайн. Мало кто знает об этой Тайне, поэтому это для людей не страшно.

А раньше было такое правило, что второбрачные, вступая в союз свой, после этого отлучались от Причастия. На таком браке не может присутствовать священник, такое тоже есть правило. Но единственно, тут есть такая тонкость: в Церкви очень строгие правила, но очень много любви. Поэтому эти правила говорят о том, что если кто-то из вступающих в брак венчается первый раз, то их венчают по первому чину. То есть их венчание совершается так, как будто оба они вступают в свой первый брак. Ради этого человека.

Так что, конечно, если такое произошло, разрушился брак церковный, но человек хочет создать семью, он не может жить один, его искушают какие-то, может быть, грехи, то ради немощи человеческой ему позволяют вступление во второй брак, и даже третий брак разрешается Церковью. В этом случае, конечно, можно получить благословение на венчание. Покаяться, объяснить это духовнику, получить благословение архиерея на вступление во второй брак, и можно, наверно, повенчаться во второй раз. Ну уж стараться этот брак не разрушать своими грехами.

— Существует ли чин «развенчания»?

— Нет, церковного развенчания не бывает, это глупости, конечно, Церковь может признать и констатировать то, что брак потерял свою силу в случае совершения греха кем-то из супругов, но никакого развенчания в Церкви не совершается, никаких справок о развенчании Церковь не дает.

— Как сохранить любовь?

— Любовь нельзя сохранить так, как мы сохраняем в холодильнике фрукты, мороженое. Она испортится, ее нельзя «хранить в холодильнике». Любовь нужно приумножать каждый день. Если задаться целью сохранить любовь, то она обязательно уйдет и умрет. Будешь думать, что делать, когда любовь ушла. Любовь нужно каждый день приумножать. Нужно стараться, чтобы она каждый день становилась больше.

Приумножается любовь словами, но, конечно, не лицемерными, а искренними, заботами, вниманием к другому, подарками, цветами, конфетами, что любит жена. Уступкой друг другу приумножается любовь.

Каждый день должен проходить так, чтобы в этот огонь любви было что-то было брошено тобой, что-то пожертвовано. Тогда любовь будет преумножаться, а не сохраниться такой, какая она есть, поскольку в начале любовь очень такая эфемерная, призрачная, мираж, а совсем не любовь, а тогда она станет настоящей любовью.

 

Журнал о православной жизни «Нескучный сад» (http://www.nsad.ru/)

Негромкая тайна православной молитвы состоит в том, что она, как праща, отправляет человека к Богу, утверждал схиархимандрит Эмилиан (Вафидис). Как не промахнуться мимо цели? Как правильно совершать молитвенное служение? Как по-разному можно молиться и почему это надо делать? На эти вопросы отвечает протоиерей Павел Великанов.

---

Все начинается с молитвы

— Что такое молитва, в чем ее роль для человека и в церковном обиходе?

— Молитва — это неотъемлемая часть любой религиозной культуры. Но к этому можно подойти с разных сторон. Мне больше всего нравится определение архимандрита Эмилиана, игумена монастыря Симонопетра на Афоне. В одной из проповедей он говорит, что молитва— это вытягивание ума к Богу, а через это и вытягивание всего человека. Это такое делание, целью которого является переустройство внутреннего мира человека. Эмилиан сравнивает молитву с пращой. В молитве человеческий ум натягивается и выстреливает прямо к Богу. И в этом выстреле человек становится другим. Происходят глубокие изменения в отношении человеческого «я» к миру, к самому себе, к Богу. Это наиболее сильный инструмент переориентирования человека.

— Что значит переориентирование?

— В обычном состоянии мы заняты собою, своими проблемами и переживаниями. Когда человек начинает молиться, неизбежно появляется объект молитвы, которым он сам не является. И это уже очень много. Это выводит человека за пределы его огромного «я», которое заполнило собой все мироздание. В этот момент человек подсознательно понимает, что Бог — это не я, а некто, объективно сущий вне моего сознания. Это что-то такое, что я не могу положить в карман и сказать, что это моя собственность. С настоящей молитвы к Богу начинается разворачивание человеческой личности в ее нормальное состояние из состояния эгоистического магнетизма, когда все, что человек ни делает, неизбежно возвращается к нему самому. Именно поэтому молиться всегда трудно. Даже святые до конца своих дней принуждали себя к молитве. Для многих кажется странным призыв Церкви трудиться в молитве, но это неизбежно. Точно так же, как спортсмен должен заставлять себя трудиться во время тренировок, иначе какой он спортсмен, христианин прилагает труд к тому, чтобы себя вкручивать штопором в молитву, даже когда не хочется. И это совершенно нормально. Если этого нет, всего остального тоже не будет.

— Нужно ли принуждать себя к молитве?

— Конечно. Молитва — это то, что вызывает естественный бунт падшего человеческого естества, потому что нечто претендует на разрушение абсолютной диктатуры самодостаточности человека.

Какие бывают молитвы

— Молитва есть общение человека с Богом. Она необязательно должна быть словесной. Она может быть умной, может быть молитвой-состоянием, может быть деланием. Если говорить о том опыте молитвы, который существует среди монашествующих, об исихазме и его родоначальнике, преподобном Григории Синаите, который подвизался на Святой горе Афон на рубеже XII-XIII веков, то это совершенно определенное явление. Это молитвенное служение связано с Иисусовой молитвой, которая в монашеской практике совершается постоянно, по четкам. Она представляет собой очень краткую формулу — всего 5 слов. По-гречески это звучит так: «Кирие Иису Христе элейсон ме». Русский вариант молитвы длиннее: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго». Эта молитва творится устно и очень быстро. Когда человек регулярно ее произносит, она читается на вдохе и выдохе и связана с дыханием. Постепенно эта молитва переходит в категорию умной молитвы, когда она звучит внутри независимо от того, чем человек занимается.

Это совершенно особенная практика, обязательно требующая общения с опытным духовником. Представьте, что в пространстве вашего внутреннего мира идет некий постоянный процесс, который становится доминантой внутренней жизни. Это можно сравнить с окошком, которое человек старается держать открытым. Молитва — это окошко из нашей самодостаточности, из этой душной комнатки. Если держать окно открытым, туда проходит свежий воздух Божественной силы и есть чем дышать.

— Есть ли другие разновидности молитвы?

— Видов молитвы, конечно, множество. Есть такое понятие — предстояние человека перед Богом, когда ум настолько увлечен Богом, настолько влюблен в Божественное, что все остальное ему как-то мало интересно. И даже когда человек занимается совершенно другими вещами, основной фокус его внимания все равно остается в глубине этого предстояния. Это хорошо понимают люди, которые были сильно влюблены. Сам факт, что ты любишь, уже является мощным источником вдохновения. И чем бы человек ни занимался, он все равно согревает свой внутренний мир этим огонечком. То же самое касается непрестанной молитвы. Цель всякой молитвы — это именно согревание сердца. Не получение экстатического удовольствия путем изменения сознания, а радость от того, что ты живешь правильно и праведно.

У отцов встречается часто такое понятие, как сведение ума в сердце. Это особое состояние, когда при постоянном произнесении молитвы вовлекается человеческое сердце как вместилище личности, некая сердцевина нашей жизни. Когда это происходит, человек настраивается на волну богообщения, его состояние допускает глубинное и непосредственное общение с Богом.

— Иисусова молитва — это монашеский опыт, простому мирянину недоступный?

— Ничего подобного. Я знаю многих прихожан, которые Иисусову молитву практикуют. Этому ничто не препятствует. Сидит человек в офисе, занимается работой, не требующей предельного напряжения сил, и тихо про себя творит Иисусову молитву. С. И. Фудель в своей замечательной книге «У стен Церкви» описывает некоего швейцара, который уже в советское время работал в гостинице, стоял в дверях, носил чемоданы, и при этом у него был дар непрестанной молитвы.

Как молиться правильно

— Здесь все очень индивидуально. Очевидно одно — режим должен быть. Человек, который ждет, что настанет время, когда он освободится от житейских попечений, и благословенная харизма непрестанной молитвы посетит его, — такой человек никогда не будет молиться. Поэтому есть определенное правило утренних и вечерних молитв, молитвы, связанной с богослужением. Самое главное, к чему должен приучиться человек, — это к еженедельному посещению храма во время Божественной литургии. Самая правильная молитва — молитва благодарения, созидания Церкви как общности людей вокруг Христа. Это самое тяжелое. Множество людей готовы молиться дома, но вот регулярно ходить в храм — это тяжело. Всех прихожан можно четко разделить на две категории: те, кто еженедельно ходят в храм, и те, кто ходят в храм, когда душа лежит. Это две совершенно разные категории людей по пониманию веры. Когда человек приходит в храм, он поверяет правильность своего внутреннего состояния тем духом, которым живет Церковь. Он как бы опускает себя, как огурец, в рассол и вылезает оттуда малосольным огурчиком с определенным вкусом и запахом. А так он может в холодильнике лежать долго и даже не протухнуть, но в нем не будет этого аромата, этого вкуса. Это первое и самое основное.

Второе — я сторонник, чтобы молитвенное правило у каждого человека было индивидуальное, с учетом обстоятельств его жизни. Одно дело, когда человек нигде не работает. Другое дело, когда человек занят на производстве. Третье — многодетная мать, у которой семеро по лавкам. Четвертое — человек творческой профессии, который делает что хочет и когда хочет. Эти обстоятельства должны обсуждаться с духовником, который и определяет объем молитвенного правила.

Молитвенное правило — это ежедневные гаммы, которые, если не играются, то пальцы атрофируются, и на занятии ты ничего не сыграешь — не говоря уже про концерт.

— А в чем состоят правила?

— Во-первых, молитва совершается перед святым образом, перед иконой. Правильно, когда этот образ близок человеку, вызывает определенные переживания. Это своего рода ключ к разговору с Богом. Плохо, когда человеку приходится заставлять себя смотреть на образ, потому что он ему чужой. Образ не должен быть чужим. В отличие от католической мистической духовной практики православие настаивает на отсутствии какого бы то ни было фантазирования во время молитвы. Молитва с закрытыми глазами не приветствуется. Ум не терпит пустоты. Мы вперяем свой взгляд в образ иконы, и это есть то пространство, перед которым мы молимся. Мысль не должна гулять. Надо сфокусировать сознание перед этим образом.

Следующее правило — предельное сосредоточение на словах молитвы. Ум должен уходить от любых воспоминаний, размышлений. Он должен, как схиархимандрит Эмилиан пишет, вытягиваться к Богу в молитве с тем, чтобы только слова молитвы структурировали человеческую душу по направлению к Богу.

Кроме того, желательно и правильно молитву творить вслух. Когда молитва творится вслух, она задействует не только наши речевые рецепторы, но и слух. От такой молитвы сложнее отвлечься, чем когда вы ее творите про себя. Умная молитва творится про себя, но о ней можно говорить, когда у человека есть уже определенный навык и он может продолжительное время быть собранным и никуда глазами не убегать.

И еще одно требование молитвы — это отсутствие искусственного подогревания эмоций. Эмоции здесь не являются самоцелью. Никакого экстаза. Мы выполняем свой труд по отношению к Богу. Я вспоминаю эпизод из жизнеописания одного из валаамских подвижников. Когда ему очень хотелось молиться, он откладывал четки, шел во двор, рубил дрова, занимался разными житейскими попечениями. А когда он готов был делать все что угодно, только не молиться, вот тогда он брал свои четки и молился. Он объяснял это так: когда я молюсь и получаю от этого утешение душевное, можно очень легко это утешение принять за Бога и оказаться в состоянии прелести — вместо того, чтобы быть предельно открытым действию Божественной благодати, ты просто захлопываешься. Ты оказываешься самодостаточным — и всё. Это и будет тот самый духовный тупик, о котором многие отцы предупреждали. Почему возгревание какой бы то ни было чувственности в молитве категорическим образом отсекается? Почему в храме читают монотонно? Почему даже партесное пение* в храме звучит скромнее, нежели пение оперное? Потому что в молитве нужно открыться не эмоциям, а совершенно другим переживаниям. Когда я попадаю на греческую службу и там начинают петь, я почти физически чувствую, как меня за шкирку взяли, пинка дали, и вот — я уже лечу. И ты понимаешь, что летишь не потому, что ты такой хороший и крылья у тебя натренированные, а потому, что эта храмовая стихия тебя берет и увлекает. Там нет никакой чувственности. Там есть экзистенция — глубинное переживание предстояния человека перед Богом, а все чувственное наше, оно где-то сбоку идет.

В чем польза молитвы

— Молитва — это событие, не приносящее очевидной пользы. Результат молитвы если и будет, то не скоро, и поначалу кажется, что он не очевиден. Если называть все своими именами, для многих молитва кажется бесполезной тратой времени. Логика здесь понятная: неужели Бог Сам не знает, что мне надо, зачем Богу надоедать просьбами? Что я ему скажу? Господи, давай-ка, решай мои проблемы? И вот здесь мы подходим к очень важной вещи — значимости нашего участия в духовной жизни. Делая что-то, мы сами делаемся. Молитва выступает не просто как некая техника выпрашивания благ. Молитва— это соработничество. Когда Господь говорит «просите и дано будет вам», Он это говорит не потому, что просто так дано не будет. У преподобного Исаака Сирина есть интересные слова о том, что сын у отца своего уже не просит хлеба, но домогается большего и лучшего в доме своего Отца. В Евангелии сказано: не заботьтесь для души вашей, что вам есть, ни для тела, во что одеться… Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам (Мф 6:25–33). Эта установка показывает, что, даже когда мы что-то просим у Бога, мы не ставим себя в положение просителей у некоего вредного господина. Все с точностью до наоборот.

Бог хочет, чтобы мы научились молиться, потому что в молитве мы становимся соработниками, мы включаемся в процесс сотворчества. Нам дается право своим произволением участвовать в решении Божественных судеб мира.

Нам дается право быть Его консультантами, советниками, кем угодно.

— Все в руках Божьих, но, если ты просишь, что-то меняется?

— Самый яркий пример здесь — это история пророка Ионы в Ниневии. Бог отправляет Иону в Ниневию сказать, что скоро она полностью погибнет, ибо таков суд Божий. Приговор уже вынесен, всё. Иона это объявляет. Но неожиданно ниневитяне каются, меняют свою жизнь, и ничего не происходит — Бог отменяет приговор. А Иона выглядит обманщиком: что за пророк, который пророчествует, а ничего не происходит? Тут за одну ночь вырастает над Ионой некая тыква, и он спасается под нею от палящего солнца пустыни. На следующую ночь тыква засыхает, и он оказывается опять под палящим солнцем. И это его просто добивает! В полном непонимании он вопиет к Богу и просит смерти. И тут ему Господь говорит: вот смотри, тебе было жалко эту тыкву, которую не ты садил, не ты поливал? А Мне ли не пожалеть этих несчастных ниневитян, среди которых более ста двадцати тысяч человек, которые не умеют отличить правой руки от левой? То есть Бог не формальный закон, где все предрешено и наше участие ничего не меняет. Почему христианство всегда категорически против какого бы то ни было фатума, рока? Потому что в пространстве нашей жизни мы отвечаем за то, куда дальше наша жизнь пойдет. Другое дело, что Бог вне этого пространства, вне этого времени. Он знает, что будет, но Он не предопределяет наш выбор. В своем времени, в своем месте мы действительно свободны, и поэтому ответственны.

— И молитва тоже оказывается вариантом свободы выбора?

— Да. И как показывает огромное количество чудес, молитва имеет силу. Она работает.

— Вы можете привести пример?

— У меня очень много подобных примеров. Ну вот свежий случай. Мой друг Алексей как-то звонит и говорит: у нас беда, жена беременна вторым ребенком, и при обследовании на УЗИ выяснилось, что у ребенка некий дефект позвоночника. Врачи говорят, что надо делать аборт, ребенок гарантированно родится инвалидом, ни ходить, ни сидеть не сможет. А срок уже большой, шесть или семь месяцев. Во всем мире есть одна единственная клиника в Швейцарии, где делают операции внутриутробно, и там готовы рискнуть ее оперировать. Это, естественно, требует огромных денег. А время-то идет. Есть всего 2 недели, в течение которых операция должна быть проведена. То есть моему другу надо найти 3-4 миллиона рублей в течение недели. Это нереально! Он обычный научный сотрудник Института востоковедения. Я посоветовал ему обратиться в благотворительный фонд «Предание». И вот, представьте себе — за неделю была собрана сумма в полтора раза больше, нежели требовалось. И, конечно, все молились. Он не верил, что это возможно. Но они с женой поступили очень правильно: делай все, что можешь, а остальное предай в руки Бога. В итоге операция была проведена, ребенок родился совершенно здоровый. Я его крестил неделю тому назад.

— Нет ли тут соблазна вступить с Богом в товарно-денежные отношения? В 1990-е годы в моем родном городе появились адвентисты, которые очень многих собрали под свои знамена простым тезисом: молись, не пей, не кури — и будет тебе двухкомнатная квартира. Они были так убедительны!

— И как?

— Ну, не всем досталась квартира. Но народ все равно просил.

— Да, соблазн. У меня личное отвращение к такому подходу. В этом есть некий механицизм — если я сделаю то-то и то-то, то Бог неизбежно сделает то-то и то-то. Но в этом отсутствует самое главное — любовь, возможность любви. Если Бог — это такой закон, при соблюдении которого ты с неизбежностью самого закона получишь какой-то результат, — это далеко от христианства. В христианстве акцент делается на то, что между человеком и Богом должны быть личные отношения. Эти отношения предполагают веру как область бесконечных рисков, способность ввериться тому, ответ от которого ты можешь получить не такой, как ты ожидаешь.

— Но Вы говорите о чудесах? Значит, адвентисты правы?

— Я думаю, что в этом есть некое сознательное понижение уровня отношений. Вот представьте, вы приходите к какому-то очень известному литератору, очень состоятельному человеку. У вас есть возможность с ним пообщаться. И вот перед вами два пути. Первый путь — это рассказать ему, какой вы бедный, несчастный и сколько вы могли бы сделать, если бы у вас появилась двухкомнатная квартира. А второй вариант: вы просто общаетесь с ним и пытаетесь получить то, что несоизмеримо ни с какими квартирами, потому что он великий литератор, глубокий человек, вы можете войти с ним в некий душевный резонанс, и даже качество жизни вашей может измениться просто потому, что этот человек прошел концлагеря, знает, почем фунт лиха и у него такой опыт, какого вы ни в какой книжке не вычитаете. Мне кажется, если общение с Богом низводить до выпрашивания какого-то конкретного житейского блага, это значит обращаться не к тому и не с тем. Бог не запретил нам просить у Него. Но при этом мы должны добавлять: да будет воля Твоя, потому что Бог — это не инструмент нашей собственной жизни, а цель. Само общение с Ним — это наша цель. Если я дружу с человеком, который имеет большие финансовые возможности, я никогда не буду его просить. Почему? Потому что тем самым я покажу, что мне он интересен только как денежный мешок. А это уже — не любовь, а пользование.

— Говорят, вот зуб болит, надо помолиться такому-то святому. В этом есть смысл?

— Смысл, конечно, в этом есть, но гораздо меньший, нежели традиционно считается. Все-таки святые для нас — это не альтернативные божества, более доступные, чем огромный, недоступный Бог, как это происходит в язычестве. Нет, святые — это скорее спутники, близкие по времени и обстоятельствам люди, но никоим образом не подмена Бога. К ним человеку проще обращаться, нежели молиться Христу. Но это неправильно, потому что вся жизнь Церкви вращается вокруг Христа. У нас нет никакой альтернативной святости, кроме Бога. И даже обращаясь к святому, мы все равно обращаемся к Богу, чтобы через этого святого нам была оказана помощь. И вот тут мы возвращаемся к теме соработничества. Церковь верит, что Бог дает святым некую благодать, право выступать ходатаями перед Ним в тех или иных нуждах. Это опять-таки не альтернатива, а соработничество.

— Чем христианская православная молитва отличается от других духовных практик, медитации, например?

— Тем, что средоточие христианской молитвы — это Бог. Не наши переживания, не просветление сознания, а именно Бог. Идея преображения человеческого существа в формате молитвы является первичной. Я, конечно, не специалист в глубинах буддийских, но из знакомства с техниками йоги я понял, что все равно речь идет о концентрации человека вокруг его личности. Нет там этого перехода личности в вечность. Задача молитвы какая? Чтобы в человеке восторжествовал Христос. В молитве мы вступаем в глубинный резонанс с волей Божией. Это радость от того, что тебя ведут, что ты согласен с тем, Кто ведет, ты сам за Ним идешь, куда бы Он ни пошел.

Православный журнал »Фома» (http://foma.ru/)

Кто главный в семье, мужчина или женщина? Можно ли планировать рождение детей? Что делать, если из-за работы не хватает времени на семью? Как поститься супругам? На эти и другие вопросы молодых семей отвечает епископ Смоленский и Вяземский Пантелеимон

---

– Кто главный в семье?

– Недавно ко мне пришла одна женщина и я ее спросил: «А кто у вас главный?» Она говорит: «Ну, вообще-то я. Только вы мужу ничего об этом не говорите, он думает, что он». Мне кажется, если женщина так делает, она права. Она может быть инициатором, вдохновителем, она может быть любящим началом, которое призывает к добру. В этом смысле она – главная. А муж главный в том, что он принимает решения, руководит женой. Так что женщина должна тоже это понимать.

– Есть ли в семье разделение на мужские и женские обязанности?

– Конечно, мужчина есть мужчина, женщина есть женщина. Посмотришь на них, и сразу это видно, все-таки они отличаются друг от друга. У них особые характеры: женщина любит поговорить, мужчина любит помолчать, мужчины по определению более сильные, чем женщины. Мужчина улаживает ссоры с соседями, женщина, наоборот, их инициирует, может быть. Но, конечно же, это общие слова и они не всегда в жизни оправдываются. Бывают исключения. Бывают женщины, которые сами все делают по дому, а бывают мужчины скандальные, капризные и бестолковые. Бывают женщины молчаливые и скромные, а бывают и мужчины разговорчивые, болтливые. Разные бывают случаи.

Сейчас вообще различия стираются у людей, к сожалению. Человек теряет свою красоту. Я все время говорю о том, что все-таки василек есть василек, ромашка есть ромашка. Сделай из них гибрид – ничего хорошего не получится, они красивы своей удивительной, неповторимой красотой, они дополняют друг друга. Поэтому должно быть такое дополнение в семье. А какие-то обязанности, конечно, могут различаться. Но сейчас, когда люди живут в квартирах, не в селе, когда не нужно дрова рубить, не нужно печку топить, пироги печь, муж и жена могут пойти в магазин, муж и жена могут помыть посуду, если нужно.

– Нужно ли супругам молиться вместе?

– Есть разные практики. Я думаю, что молиться вместе необязательно. Можно помолиться вместе перед отъездом в путешествие. Можно помолиться вместе, поблагодарить Бога о даровании ребенка. Можно помолиться и попросить о здравии близких родственников, или при каких-нибудь стихийных бедствиях, может быть, помолиться об упокоении члена семьи, если это случилось. Но все-таки у человека должна быть возможность наедине побыть с Богом. Ведь в Евангелии Господь прямо говорит, что «когда молишься, зайди в твою комнату и помолись там втайне». И вот эта тайная молитва необходима и должна присутствовать в жизни каждого человека. Хотя некоторые супруги читают правило вместе, приглашают детей. Так что тут конечно возможны разные варианты.

– Нужен ли супругам общий духовник?

– Конечно, лучше, когда у мужа и жены один духовник. Об этом пишет старец Паисий Святогорский, конечно, это очень хорошо. Но не всегда это возможно. Бывает, что связь с духовником очень тесная, человек привыкает к духовнику и поменять духовника не может. Бывает, что духовник другого супруга не устраивает какими-то своими качествами и человек хочет остаться у своего духовника. Хорошо, когда духовники одной школы, когда они оба исповедуются у одного старца какого-нибудь, когда оба окормлялись у какого-нибудь старца. Когда у них есть общий духовник, у духовников, или один из них является духовником другого. Когда они находятся в духовном родстве. Это облегчает задачу. Если же духовники не принадлежат к одной школе, если они служат в разных храмах, если у них разные взгляды на то, как нужно готовиться к Причастию, разные взгляды на то, как нужно жене вести себя во время беременности, скажем, разные мнения о том, как нужно читать молитвы дома, то могут возникнуть некоторые противоречия.

А что решать с духовником и что с мужем. Если просто сказать, то с духовником нужно решать все духовные вопросы, и муж, конечно, не должен в это вмешиваться. Сколько жена читает молитв, как она готовится к Причастию, какие книги духовные она читает, как она часто ходит в церковь. Он может высказывать свои желания, но не может на этом настаивать. А вот что приготовить на обед, сколько раз подметать пол в течение года в комнате, на это муж может указать жене. И жена тоже может сказать мужу: «Вынеси мусорное ведро», и не обязательно брать благословение духовника. Попросить его это сделать, или пойти с детьми погулять – в этих житейских обстоятельствах они должны друг друга слушать, друг другу помогать. А духовные вопросы должны решать с духовником. Не все, что жена говорит духовнику на исповеди, она должна говорить мужу. Потому что есть грехи, которые муж, может быть, не поймет. Не всегда это бывает полезно в духовной жизни.

– Насколько откровенными нужно быть супругам между собой?

– Ну здесь, конечно, нельзя быть таким простым и все рассказывать, иная простота — она хуже воровства. Не нужно говорить подробно о тех грехах, которые были до брака, я думаю, не нужно говорить о грехах своих вообще, наверно, супругу или супруге, нельзя жене поисповедоваться, сказать: «Ты знаешь, я вот на тебя смотрел сегодня, думал, какая ты все-таки некрасивая стала». Или там: «Ты знаешь, мне так хотелось тебя сегодня ударить за то, что ты так капризничала». Вот это все нужно говорить на исповеди, каяться перед Богом на исповеди, а жене конечно такого говорить нельзя. Или жена не должна мужу говорить: «Я вот смотрю на тебя и думаю: «Вот сосед у меня, какой работящий, все дома делает, зарабатывает сколько», а вот ты, что ты не можешь другую работу найти?». Конечно, такого говорить не нужно.

Но с другой стороны муж с женой должны делиться своими переживаниями, должны доверять друг другу какие-то свои секреты. Помню, замечательный старец святой, отец Павел Троицкий, мне как-то писал в письме: «О том, что происходит у тебя в храме (у меня тогда в храме были сложные отношения с настоятелем, сложная приходская жизнь у нас) ты тихонечко можешь Сонечке рассказать, и больше никому об этом не говори». Конечно, когда есть человек, с которым ты можешь поделиться бедой, радостью, все рассказать, конечно это очень хорошо, семья для этого, наверное, и существует. Единственно нужно избегать тем, которые могут породить какое-то разделение, непонимание. Если мужу что-то нравится, а жене нет, лучше пусть об этом не говорит. Или жена любит… ну не знаю что, фигурное катание… а муж терпеть не может, пусть она лучше про это поговорит с соседками. Как-то надо быть очень осторожным, чтобы единство — оно укреплялось в течение жизни, а не разрушалось какими-то необдуманными словами.

– Как супругам поститься?

– Поститься нужно всем вместе в семье, по какой-то договоренности. Очевидно, тут нужно быть снисходительными друг к другу и равняться на слабейших. Я в этом смысле был очень грешный человек, я, помню, начинал свое служение в сельском приходе. И была первая седмица Великого Поста и я решил строго поститься, вообще ничего не есть или на хлебе – на воде. И вдруг прихожу домой с гостями, которые приехали туда, а жена сделала какое-то вкусное постное блюдо, а я, помню, сразу насупился, сразу так внутренне на нее рассердился. Ну, думаю, вот, хотел попоститься. Но она же с любовью это сделала, я, конечно, был глубоко неправ. Тут нужно быть осторожнее. В отношении поста супружеского, если они вступают в брак христианский, они должны заранее решиться на то, чтобы соблюдать этот пост, здесь можно, конечно, просить другого о соблюдении поста. Если же они долго жили долгое время в браке, у них сложились какие-то отношения, какие-то традиции, и вдруг муж или жена решили, что они меняют эти отношения, потому что пост, потому что к причастию надо готовиться, тут они будут глубоко неправы. Потому что нужно сначала мужа или жену привести к вере своим подвигом молитвы, радостью, любовью, а потом уже возлагать на него какие-то дополнительные бремена.

– Можно ли планировать рождение детей?

– Мы живем в каком-то смысле в страшное очень время. Во время, когда забываются все правила благочестивой жизни. Нарушаются все обычаи благочестивые, которые были. У нас в стране и во всем мире идет распад семьи. Во всем мире человек начинает жить сам для себя, забывая о том, что он создан для того чтобы служить, жить для других. И на самом деле брачные отношения супругов — они Богом установлены для того, чтобы рождались дети. В наше время, к сожалению, так делают не только люди, далекие от Церкви, но делают церковные люди! Так делают даже священники! И пропагандируют свой взгляд среди паствы. Разрешают своим пасомым разными способами уклоняться от деторождения, и сами поступают точно так же. Я боюсь, что это приближает конец этого мира очень сильно. Потому что люди, которые допустили супружеские отношения между собой, они делают это не ради собственного удовольствия, хотя, конечно, получают, радость. Но цель все-таки не радость, цель — рождение детей! Вот какая цель.

Бывает, что у супругов не может быть детей по каким-то причинам. Эти отношения сохраняются в браке, тогда не являются грехом. Такой промысел Божий об этих людях. Хотя иногда бывает, что после долгих лет супружеской жизни вдруг появляются дети, хотя вроде бы их быть не должно. И отношения в этом случае допустимы. Есть и другая сторона у этих отношений, они соединяют супругов воедино. Они нужны как-то людям, которые живут в браке, не могут люди жить рядом и не иметь таких отношений, это подвиг, который возможен был только для святого праведного Иоанна Кронштадтского. Даже жена его этот подвиг не выдерживала.

И ребенок — это не просто воспроизводство человеческого рода. Ребенок – это третий человек в семье. Мы верим в Бога Троицу. Потому что три – это множественное число. Два – это двойственное число. И между двумя есть какие-то особые отношения. Они друг друга любят, соединяясь в одно. Но нет третьего, которого они бы могли любить вместе, которому они могли бы вместе служить, ради которого они могли бы жертвовать даже друг другом. К которому они не ревновали бы друг друга. Это новая степень отношений, очень важная, в семье. Некоторые говорят: «Ну, конечно, в браке должен быть ребенок. Но почему так много? Что ж каждый год рожать, ну куда это?» Я всегда вспоминаю древних римлян, когда речь идет о контрацепции. Они очень любили покушать. Но, конечно, не могли съесть много всего сразу. Попробуйте, когда вы голодны, вы съели одно, второе, третье, четвертое, пятое, шестое, и все. Чувствуешь, уже не можешь. А хочется съесть еще чего-нибудь. И что они делали? Ну, два пальца в рот, и так несколько раз.

Церковь празднует Зачатие Пресвятой Богородицы, Зачатие святого Иоанна Предтечи. Эти отношения не греховны, как некоторые думают, но исказить эти отношения – это есть грех. Они этим искажаются, тем, что препятствуют, предел полагается деторождению. Они обессмысливаются, они теряют смысл, и по-другому люди к ним относятся. Люди, которые вступают в эти отношения без мысли о ребенке, без мысли об ответственности, о трудности его воспитания — они выхолащивают как бы себя, они убивают свою душу в каком-то смысле, свою душу делают себялюбивой, сластолюбивой. Они совершают грех, грех очень тяжелый. Детей в браке должно быть столько, сколько Бог даст. В жизни всегда так: радость всегда сопутствует какому-то страданию. Какое-то страдание всегда связано с какой-то радостью. Соединено это в жизни. И здесь, в этих отношениях супружеских, в которых есть некая скорбь — об этом пишет апостол Павел — он говорит, что он желал бы, чтобы девушки не выходили замуж, потому что в браке есть некая «скорбь по плоти». Это, может быть, тяжесть вынашивания детей, рождения детей, может быть, трудности в супружеских отношениях сами по себе, там тоже могут быть какие-то сложности. Но все-таки скорбь какая-то присутствует.

Стараться таким образом избежать рождения детей, вынашивания детей, еще чего-нибудь такого — это конечно есть очень тяжелый, нехороший грех. Я таким людям даже не разрешаю причащаться. Я не могу таких людей причащать, не могу их исповедовать. Если каждый год в семье рождается ребенок, то каждый год в ней появляется ангельское существо. Каждый год появляется новая радость. И дети — они же все разные. Это просто удивительно. Каждый новые ребенок — такой, какого не было никогда на свете. Это новая совершенно личность, новая Вселенная, новый участник вечной радости Божественной. И лишить себя этого — это грех. Лишить человека возможности родиться через эти отношения — это тоже конечно же грех. Это грех, который искажает семейные отношения. Семья, в которой муж и жена препятствуют рождению детей — это не семья, а какое-то блудное сожительство, я бы так даже сказал. Они скажут: «Вот, у нас уже есть дети». Когда-то была семья, а сейчас они вступили на какой-то другой путь жизни. Этим искажаются отношения, искажаются отношения с Богом. Потому что есть Божие повеление: «Плодитесь и размножайтесь», так Бог сказал в Библии Адаму и Еве, когда они были поселены на этой земле. Эта заповедь не отменяется Богом. Как можно вмешиваться в Божественный промысел о мире?! Должно быть все больше и больше людей. До перенаселения еще нам далеко. У нас на Дальнем Востоке 1 человек на квадратный километр. До этого очень далеко, до перенаселения. Что не хватит денег, не хватит ресурсов — но все семьи, которые рожают детей, знают эту радость, которая есть.

Люди сейчас так живут, так много едят, так много уничтожают пищи — выбрасывают ее, так много одежды меняют каждый год, так много изощряются во всяких своих выдумках, что это глупость, конечно, что не хватит средств, чтобы ребенка прокормить. Конечно, это некоторое утеснение себя. Я знаю многодетные семьи, у которых главная проблема многодетных семей — это маленькие квартиры. Нет жилплощади. Это действительно проблема. Но мы привыкли жить шикарно, просторно, но я помню, как мы жили раньше, тоже жили перенаселенно. Коммунальные ква Такртиры и все такое прочее. Жили, ничего, ничего страшного не было. что к этому можно привыкнуть, а радость общения в семье, единой, большой — это радость, которую ничто другое не заменит. И когда детки вырастают, когда рождаются внуки, получается большая семья, одна большая дружная семья, она учит человека любви, учит человека отношениям друг с другом, она является источником радости, это сильная семья, которая всегда поможет своим членам.

Если бы были многодетные большие семьи, если бы их связывали узы любви, кровной, кровного родства, тогда не было бы у нас ни детских домов, ни домов престарелых. Конечно, это все такие резоны, которые высказывают для людей, которые мыслят какими-то общественными категориями. Когда человек живет сам для себя, он думает: «Ну а что?», но здесь тоже происходит некое искажение. Человек лишает себя, свою жизнь очень важной составляющей. Раз ты решился идти на брак, на брачную жизнь, ты должен рожать детей. Это твой крест, как монах — решился быть в монастыре, это радость удивительная, но это и крест, и служение. И здесь то же. Жизнь с этим грехом, она, конечно, портит душу.

– Как воспитать в православной вере детей?

– Мне всегда хочется спросить у людей, которые задают этот очень трудный, важный, интересующий многих вопрос, а как они воспитывают в православной вере себя? И даже так можно сказать: а воспитали ли они себя в православной вере? Достигли ли они святости? Исцеляют ли они больных возложением рук? Воскрешают ли умерших? Говорят ли на иных языках? Или им нужно, чтобы поговорить с англичанином, записаться в какую-нибудь школу? Не получается по-другому. Главное, что мы должны сделать в этой жизни, это самих себя воспитать в вере. И если человек этим занимается, он сумеет помочь своим детям. Не воспитать их, как он воспитывает самого себя, потому что к самому себе он может применить способы, которые не будут применимы к детям. Но он сможет им помочь, если они захотят в сознательном возрасте остаться с Богом, остаться со Христом. Если же он сам себя не воспитывает в вере, то ребенка он научить этому не сможет. Или ребенок вырастет в вере вопреки тому, как живут его родители. Чтобы научить ребенка рисованию, можно отдать его какому-нибудь гениальному художнику, учить играть на скрипке – можно отдать его в музыкальную школу. Я не умею играть на скрипке – вот мой ребенок – хочу научить его играть на скрипке – он научился. Но воспитать ребенка в вере самому при этом не воспитывая себя и не прикладывая к этому основных усилий, конечно, невозможно.

– Что делать, если из-за работы не хватает времени на семью?

– Семья, конечно, важнее всякой работы. Человек работает для того, чтобы содержать свою семью, чтобы в семье было радостно, хорошо, спокойно, все-таки семья – это главное, а не работа. Хотя, конечно, бывает работа, которая становится служением. Когда мужчину рукополагают во диакона, он даже снимает по обычаю Русской Церкви обручальное кольцо с пальца, и поют те тропари, что пелись при венчании, только в обратном порядке. Можно сказать, что это напоминает некое развенчивание. На самом деле это не так, это не развенчивание, это венчание Церкви, и он, будучи повенчан Церкви, не так уже может помогать своей жене. Жена должна помогать ему. Поэтому быть матушкой, быть женой священника, это очень тяжелый крест, очень трудное служение. Так что, если жизнь для человека является служением – жизнь военного, он служит родине, полицейского (хотя их ругают все время), но все-таки какая-то ситуация, он вышел на дежурство, сутки находится, двое. Послали в какую-то горячую точку, потому что там нужно наводить порядок. Тут как семья ни просит, что семья ни делает, все-таки это очень важное служение. Но в этом случае нельзя, конечно, тоже забывать о семье, и если работа препятствует семейному миру, благополучию, воспитанию детей, надо искать такую работу, которая бы этому не мешала.

Это очень трудно бывает сделать, но нужно знать какую-то меру в погоне за деньгами, в делании своей карьеры, для женщин. Один мой знакомый батюшка был как-то на съезде деловых, очень современных женщин, которые обсуждали какие-то проблемы, и вот, когда он обратился к ним с речью, он сказал: «Ну вот положа руку на сердце скажите, дорогие женщины, вот если б вам предложил руку и сердце какой-нибудь замечательный человек, оставили бы вы это свое общественное служение, свою карьеру, согласились бы с ним жить, его любить, растить детей?»
Как-то он им так сказал, что они даже зааплодировали.

Конечно, особенно для женщины семья должна быть гораздо важнее, чем работа. Мужчина призван к какому-то общественному служению, его жизнь может быть посвящена каким-то иным целям. А женщина, если она вступает в брак, конечно, должна понимать, что она отдает себя именно семье, особенно, когда есть дети. Если детей нет, это особый случай. Что же ей, сидеть дома, при современной жизни, что она будет делать? Обед варить, каждый раз готовить новое меню, конечно, ей скучно станет, неинтересно. Она должна чем-то заниматься, быть врачом, учителем, медсестрой, директором, но если есть дети, конечно, женщина должна быть в семье, заботиться прежде всего о детях, нельзя их отдавать на воспитание кому-то, нельзя брать няню в дом, а самой уходить на работу. Можно взять няню, когда много детей, но вместе с няней заниматься их воспитанием. Семью все-таки женщина покидать не должна.

– Чего нужно бояться в семейной жизни?

– Нужно бояться размолвок, нужно бояться обидеть друг друга, нужно бояться обременять друг друга, быть в тягость друг другу, не научиться любить другого, нужно бояться потерять любовь. Конечно, чего-то нужно бояться.

Журнал о православной жизни «Нескучный сад» (http://www.nsad.ru/)

Иерей Кирилл Иванов, клирик храма Вознесения Господня в Колпино, отвечает на самые распространенные, самые существенные для православного человека вопросы, связанные с беременностью и родами.

---

Как рождается душа?

— Отец Кирилл, есть ли какая-нибудь общецерковная точка зрения на то, как формируется человеческая душа? Когда и как это происходит?

— У богословов разные точки зрения. Мне больше импонирует взгляд Феофана Затворника. Он говорит о том, что в создании, в появлении человеческой души и тела, как со-творцы участвуют, вместе с Богом, и родители. Мы знаем, что тело формируется из клеток отца и матери. Но это не значит, что Бог не принимает участия в сотворении тела. Точно так же каким-то образом в создании души принимают участие и родители. Именно поэтому склонность к добродетелям или ко грехам часто наследуется от родителей. То состояние, в котором родители зачинают своих детей, — состояние благодати или, наоборот, состояние греховности, — неизбежно отражается на потомстве, на детях.

— С какого момента можно считать, что ребенок — это уже отдельный человек, уникальная личность?

— Известно — сейчас даже гинекологи и эмбриологи с этим, в общем-то, не спорят, — что на генетическом уровне с момента зачатия это уже уникальный организм с уникальным набором хромосом, которые отвечают за гены, характерные для конкретного человека. С момента зачатия определяется пол ребенка. Мы не можем сказать, что мужской организм является частью организма женщины. Но даже если это девочка, понятно, что у нее может быть другой резус-фактор, другая группа крови. Поэтому ребенок однозначно является уникальной личностью и не является частью тела женщины, которой она могла бы распоряжаться как, скажем, опухолью или чем-то другим.

— Обязательно ли, чтобы рождение детей происходило в венчанном браке?

— Я бы сказал, что желательно. Когда у человека есть благословение на рождение детей, то понятно, что это именно дар Божий. Конечно, Господь посылает детей и тогда, когда родители о Боге совершенно не думают. Более того, именно через детей многие и приходят к Богу. Но в том случае, если брак не благословлен Церковью, дети оказываются как бы похищенными. Знаете, если ребенок хочет от отца получить что-то, он говорит ему: «Папа, я хочу машинку». Тогда отец эту машинку покупает или не покупает. Но ребенок ведь может и не обращаться к отцу, а стащить деньги у него из кошелька и купить эту игрушку. Но той радости, которую он мог бы получить, когда бы отец сам подарил игрушку, он уже не получит, потому что ему придется ее прятать, играть ею тайком. Нечто подобное, мне кажется, возникает и в случае с семьей, с беременностью. В одном случае родители молятся о том, чтобы у них были дети, берут благословение, просят Бога, чтобы Он благословил их брак, благословил чадородие и многочадие, как мы молимся в таинстве Венчания. Совершенно другая ситуация возникает, когда ребенок — побочный продукт взаимоотношений мужчины и женщины. Уже не будет, конечно, той радости, которая бывает у родителей, осознавших, что Бог услышал их молитвы и даровал им ребенка.

— Но бывает же так, что родители венчаются, но о даровании детей не молятся. А бывает наоборот: молятся о рождении детей не венчанные…

В первом случае молитва совершалась во время венчания и супруги молились вместе со священником. Во втором — людям необходимо осознать, что самая сильная молитва о детях — именно венчание. Мне довелось повенчать супругов, которые считали себя бесплодными… Через год я крестил их двойню!

Особый путь, но не единственный

— Существует точка зрения, что чадородие это особый путь женщины ко спасению. Насколько она корректна?

— Об этом прямо говорит апостол Павел: «…жена, прельстившись, впала в преступление; впрочем спасется через чадородие, если пребудет в вере и любви и в святости с целомудрием» (2 Тим. 2, 14-15). Но как это понимать? Есть такая поговорка в Православии: воспитать ребенка — всё равно, что храм построить. Ведь мы относимся, по словам апостола Павла, к нашим телам как к храмам Духа Святаго (1 Кор. 3, 16). Поэтому, если мать воспитывает ребенка в вере, в благочестии, в чистоте, прививает его к Церкви, то ребенок на самом деле становится храмом Божиим. Это путь ко спасению и для нее, и для ребенка, и, возможно даже, для тех людей, которые потом будут с ее ребенком общаться, и которых он, может быть, приведет ко спасению. Мои небесные покровители Кирилл и Мария Радонежские воспитали Сергия Радонежского. И, конечно, воспитание преподобного — это был путь ко спасению не только Марии и Кирилла, и самого Сергия, но и тысяч и миллионов русских людей.

— Но ведь очевидно, что у женщин есть другие призвания. Она может и не иметь детей, и при этом быть хорошей христианкой.

— Каждый человек имеет уникальные таланты, дары от Бога. Вне зависимости от того, мужчина он или женщина, он должен их реализовать. Очень мне нравятся слова Иоанна Лествичника о том, что каждый человек, вне зависимости от пола и возраста, может быть священнослужителем в своем сердце. Сердце — это тот храм Божий, в котором мы можем приносить жертву хвалы Богу. В зависимости от духовного устроения и от духовного подвига и роста человека, он в своем сердце может быть дьяконом, или священником, или епископом. Такое служение Богу гораздо важнее и приятнее, чем служение внешнее без внутреннего.

— То есть, чадородие не единственный путь спасения для женщины?

— Не единственный. Скажу больше. Некоторые — особенно это касается каких-нибудь сектантов, иноверных — говорят, что создание семьи и вообще интимные взаимоотношения, близость между мужчиной и женщиной нужны только для того, чтобы иметь детей. Но это противоречит учению Православной Церкви, учению апостола Павла, который говорит: «во избежание блуда, каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа» (1 Кор. 7, 2). Конечно, рождение детей — это важная и необходимая цель брака. Но на первое место апостол поставляет не его, а сохранение чистоты и целомудрия. То есть — ограничение нашей естественной потребности тем, что благословил Бог.

Предохранение от Бога

— С Вашей точки зрения, сколько должно быть детей? Как определить, сколько их нужно и можно иметь этой вот конкретной паре?

— Человек это не может определить, это определяет Бог. Сколько Он пошлет, столько и должно быть. Другое дело, что встает вопрос о предохранении. В чем его смысл? В том, что, предохраняясь от посылаемого Богом, человек предохраняется от Самого Бога. Он Ему не доверяет, считая, что у него есть какие-то обстоятельства, о которых Бог не знает: низкая зарплата, маленькая жилплощадь, планы карьерного роста. Он рассуждает так: дети у нас появятся в зависимости только от того, имеем ли мы с супругой близость или не имеем, а Бог, может быть, об этом и не узнает. Как-то это само собой получится. И Бог, действительно, нам не навязывается, в стороночке стоит, и люди живут без Бога.

— Когда все-таки предохраняться можно?

— В тех случаях, когда люди не могут воздерживаться, а у супруги, у мамы, есть какие-то болезни, которые не надуманно, а действительно ставят под угрозу жизнь и ее, и ребенка, которого она, может быть, будет вынашивать. Второй вариант: если уже есть дети, несколько детей, и жена находится в истощенном состоянии, а воздержание невозможно. Разумеется, речь может идти только о том, чтобы предохранялся мужчина, поскольку всё остальное либо является абортивным средством, либо вредит здоровью женщины, либо и то и другое…

— Но воздержание — это все-таки универсальный способ предохранения…

— Да, конечно. Универсальный. И только такое «предохранение» может быть благочестивым. Но супруги должны быть к этому готовы. Апостол Павел говорит: «Не уклоняйтесь друг от друга (речь идет именно о близости), разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве» (1 Кор. 7:5). Когда одно из этих условий не выполняется, то супруги не могут друг от друга уклоняться, не могут отказывать друг другу в близости. Каким образом это с исповедью связано? Часто приходят люди и говорят: «Вот, мы в пост допускали близость». Здесь важно понимать, что отказываться от близости супруги имеют право только по взаимному согласию. Поэтому, если один из супругов хочет поститься, а другой не может этого делать, то тот, который хочет поститься, не имеет права воздерживаться. Он может сам не провоцировать другого, пытаться жить воздержанием, но если другому необходимо это, мужу или, наоборот, жене, то первый, который постится, уже не имеет права отказывать. Греха здесь не будет. И я обычно говорю прихожанам, что если не вы были инициатором близости в пост, то вы можете даже в этом не исповедоваться, потому что, наоборот, будет грехом, если вы будете отказывать, и из-за этого, может быть, семья будет разрушаться, ваша вторая половиночка будет куда-то в другую сторону смотреть, разжигаться какими-то помыслами, не дай Бог, до измены дойдет.

Встреча Марии и Елисаветы (Лк. 1, 39-56), состоявшаяся сразу после Благовещения, не только укрепила Богородицу в Ее служении, не только прославила Ее родственницу как пророчицу и мать пророка, но и показала христианину, что ребенок от зачатия избран и любим Богом. «Иоанн, когда еще был в чреслах Захарии, — пишет преподобный Ефрем Сирин, — подобно и Левию в чреслах Авраама, уже служил Господу и ожидал Его, как цвет месяца арекк, молчаливо возвещающий о грозди, которая источена среди Иерусалима».

— Мы знаем сколько угодно неблагополучных семей с множеством детей. Мы знаем и очень благочестивые семьи, где один-два ребенка, и явно не потому, что родители больны, а потому что они решили, что у них будет столько-то детей. Они кормят их, воспитывают в вере, дают образование. Получается, что вот те неблагополучные семьи более безответственно подходят к «детскому вопросу». При этом они вопросами предохранения не обеспокоены. В этой логике они доверяют Богу больше, чем благополучные и благочестивые?

— Те люди, про которых Вы говорите, рожают детей не потому, что они волю Божию исполняют, а потому, что они, как животные, следуют инстинктам. Другое дело, что дети-то тоже не из воздуха появились — Господь их послал. И мы не знаем, почему у одних благочестивых, которые хотели бы много детей, родился всего один, два или вообще ни одного, а у каких-нибудь пьяниц — много. Возможно, одна из причин — то, что Господь хочет через детей, через многочадие, вот этих людей, которые живут неблагочестиво, как-то заставить задуматься и изменить свою жизнь.

Еще ближе к Нему

— Самый распространенный «православный» вопрос: можно ли беременным поститься?

— Я здоровых молодых женщин всегда благословляю поститься. Но без надрыва: если какие-то проблемы возникают, можно послабление сделать. Но сколько постились мои прихожанки, роды всегда нормально проходили, и даже легче было рожать. Потому что если беременная постится, у нее размягчаются родовые пути и возникает гораздо меньше осложнений, чем у женщины, которая питается всем. Но одно дело — воцерковленная здоровая женщина, которая постилась до беременности. Другое дело — здоровая женщина, которая не постилась. Одно дело — больная, которая постилась. Другое дело — больная, которая не постилась. Всё индивидуально. Кстати, в некоторых случаях, сам организм женщины в начале беременности начинает поститься: я имею в виду токсикоз первого триместра, когда возможна не только тошнота, но и рвота.

— Нужно ли женщине чаще причащаться во время беременности?

— Конечно, для человека, который воспринимает Бога не как нечто далекое, а как нечто близкое и родное, как члена семьи, частое по возможности причащение является насущной потребностью. Ну а во время беременности, когда женщина думает уже не только о себе, а и о ребенке, у нее, у православной мамы, должно быть постоянное желание стать еще ближе к Богу, еще больше молиться, еще чаще причащаться.

— А есть какие-то ограничения для беременных, по аналогии с «обычным женским»?

— Не причащаться, не приходить в храм? Нет, это предрассудки. Женщины иногда задают вопрос: «А можно ли во время беременности венчаться?» Если уж до беременности не испросили благословения Божия на зачатие и на рождение детей, то лучше, конечно, это раньше сделать, чем позже. Лучше венчаться во время беременности, чем после.

Мама и другие

— Как правильно сообщить о беременности мужу и родителям?

— Это зависит от взаимоотношений в семье и от отношения в ней к чадородию. Бывает так, что семья даже православная, в ней уже несколько детей, но бабушки-дедушки полагают: «куда уж там больше». В этом случае, может быть, попозже стоит говорить, чтобы не вызвать негативной реакции, от которой сама мама (которая вынашивает ребенка) будет расстраиваться и нервничать.

— У беременных женщин бывают разные, скажем так, чудачества, частые перемены настроения. И окружающие от этого тоже страдают. Как это преодолеть? Что нужно делать?

— Вся жизнь наша — страдание. Через какие-то скорби мы совершенствуемся в терпении и в смирении. Для женщины это подвиг, для близких — тоже подвиг, возможность лишний раз проявить свою любовь к этому человеку, к этой женщине, к супруге, к дочери, к матери, к сестре.мы должны иметь к беременной женщине соответствующее снисхождение. Вот часто пожилые люди говорят: «Мне бы хотелось уже умереть, потому что я только обуза для ближних. Я инвалид», или: «…я уже старая, не могу за собой ухаживать». Приходится объяснять: «Вы поймите, вы нужны вашим ближним, потому что, ухаживая за вами, они учатся любить». Точно так же, и, может быть, еще в большей степени, мы учимся любить, терпя немощи беременной женщины.

— Как Вы относитесь к присутствию мужчин во время родов? Такая практика сейчас достаточно распространена, в том числе платно эту услугу оказывают в роддомах. Это хорошо или нет?

— Я — консерватор. Мне кажется, это сугубо женские дела — пусть рядом с роженицей будут мать, сестра, близкая подруга — мужчине там делать совершенно нечего. Я, правда, присутствовал при родах второго и третьего ребенка, но я был немножечко в стороне, просто молился, роддом окроплял. Мужчина в этот момент должен быть не столько с женой, сколько с Богом. Потому что именно Он посылает ребенка, хотя и не без участия родителей.
Мама и ребенок

— Как относиться к УЗИ, скринингу, анализам на патологии, в общем, к способам врачебного мониторинга беременности. Нужны ли они?

— Я своим студентам всегда говорил: «перед лабораторными и инструментальными методами исследования снимайте шляпу, но не голову»! Мне самому приходилось много раз ставить диагнозы вопреки исследованиям. К сожалению, сейчас и врачи и беременные «снимают голову». Взять хотя бы тест на АФП (альфафетопротеин). Это скрининговый тест на патологию плода. Делают почти всем. За рубежом он добровольный, и о нем подробно рассказывают. Да, действительно, изменение количества этого белка может свидетельствовать о повышенном риске пороков. Например, понижение — о риске болезни Дауна. Что сделает женщина, если ей скажут, что риск болезни Дауна у ребенка повышен в 50 раз? Она решит, что ребенок — Даун и пойдет на аборт! Теперь обратимся к цифрам. Повышение риска в 50 раз означает, что женщина имеет примерно 0,5% риск родить дауненка, или 199 против 1, что родится здоровый! Это уже совсем другой разговор. А женщине говорят, что у нее Даун! Я много таких успокаивал после направления на аборт. Во всех случаях родились здоровые. Поэтому надо с умом подходить к исследованиям. И делать их не для уничтожения «неполноценных», а для того, чтобы помочь женщине родить.

— Есть различные рекомендации, которые сводятся к тому, что будущая мать должна активно воздействовать на ребенка: классическую музыку слушать, читать ему хорошие книжки вслух, разговаривать с ребенком. Что из этих рекомендаций имеет реальную пользу?

— В медицине есть такие направления, как арт-терапия и музыкотерапия. Известно, что искусство влияет на организм человека, на его настроение, на его психику. И, конечно, ребенок в утробе матери тоже ко всему этому приобщается и на всё это реагирует. Я перед Крещением ребенка говорю, что он, этот ребенок, не белый чистый лист, на котором можно писать всё, что угодно. Нет, написать, конечно, можно всё, но надо понимать, что, во-первых, ребенок уже поврежден грехом, несет на себе последствия того, что совершили Адам и Ева. А во-вторых, он девять месяцев находился в утробе у мамы и вместе с ней либо ходил в храм и молился, либо слушал концерты классической музыки, либо смотрел боевики, либо сидел в соцсетях. Опять же, если у мамы с мужем лады, и они любят друг друга, друг другу уступают — и ребенку легче. А если мама ругалась с папой во время беременности, то и ребенок каким-то образом это всё переживал. Все поступки мамы отражаются на ребенке.

— Я слышал от многих женщин (хотя это не абсолютное правило), что им тяжело любить ребенка до того, как его положат на живот после родов. Тогда только она начинает думать о нем, а не о себе. А до того она сосредоточена больше на своем здоровье. Это нормально или нет?

— Но женщина ведь может чувствовать ребенка и до родов! Мы же любим Бога, Которого не видим, по крайней мере, стремимся к тому, чтобы любить Его. Но, действительно, с того момента, как ребенка приложили к груди первый раз, очень сильно что-то меняется в матери. В центре «Жизнь», который я возглавлял, был такой случай. Наша сотрудница, которая в роддоме работала, узнала, что одна из женщин хочет отказаться от ребенка. Вокруг нее уже ходили доктора, подписывали какие-то документы, был «покупатель», который был готов забрать ребенка. Она, врач, пошла на хитрость. После того, как ребенок родился, она принесла его к маме, которая совершенно не собиралась его принимать, не готова к этому была, и сказала: «Вы знаете, ребенка сейчас мы не можем покормить. Не могли бы вы его один раз к груди приложить. А мы потом решим проблему». Она приложила… и не смогла отдать. Конечно, врача этого потом уволили, было много истерик, криков, ругани. Но мама выписалась с ребенком.

Тимур Щукин

Журнал «Вода живая» (http://aquaviva.ru/)

Из вечерних бесед с прихожанами

Нам выпало жить в удивительное время духовной свободы христианского вероисповедания, свободы от преследований за христианские убеждения. И за это надо уметь быть благодарным Богу и по-настоящему ценить этот дар…

Вместе с тем, нам приходится вести речь о непонятной скудости ощущений, чувств, мыслей, характерных для современного верующего человека, носящего зачастую в душе только горечь, горечь непонимания и осуждения окружающих людей.

Конечно, это достойно удивления и сожаления… А ведь всё познается в сравнении. Не дай Бог, окажется такой человек в местах суровых, лишённых утешения, — в лагере, в тюрьме, в зоне — среди лиц озлобленных, жестоких, одержимых скотской похотью… Повсюду слышны грубые окрики, бесконечная многоэтажная брань, кругом всеобщее озлобление… Посидел бы наш герой в этих условиях два месяца, а затем милостью Божией возвратился бы назад, в родной приход. И тогда, слыша невинный смех, простые разговоры, добродушные шутки, видя задумчивое лицо молящегося человека, читающего по книжечке вечернее правило, он вдруг почувствовал бы, что это просто преддверие рая — общаться с людьми, для которых не закрыто богообщение, которые, хотя, может быть, и не безгрешны, но сознают себя христианами и избегают в своей жизни смертных грехов. В таком сравнении многое можно познать! Увидел бы тогда наш герой бескрайнее небо, облачка, берёзки, мир радостный и прекрасный — и отлегло бы у него от сердца…

Между тем, мы находимся в этой многобедственной земной жизни для исправления. Если бы кто-то взялся подсчитать, чего же в жизни больше – скорбей или радостей, наверное, мнения бы разошлись. Всё зависит от внутреннего устроения человека. Иной так внимательно рассматривает свои неудачи, беды и боли, что жизнь кажется ему чёрной полосой, почти что не перемежающейся никакими полутонами. Есть такие люди, с душой, окрашенной в блёклые и пасмурные тона. А есть люди противоположного устроения: что бы ни случилось, остаются на плаву. Он и в Финской войне участвовал, и на Курской дуге воевал, и пять лет лагерей получил, но не потерял бодрого и радостного отношения к жизни…

Часто от внимания людей укрывается, что наше странствование по земной жизни приготовляет нас к восхождению по мытарствам. Если тебя обижают, тебе становится обидно, если ругают, то сердце сжимается, если на ногу наступают, то больно. А ведь там, за гробом, душа, совлечённая тела, будет всё воспринимать ещё болезненнее, и впечатления будут гораздо острее. Не позаботится душа здесь одеться в светлые, сияющие ризы смирения и радости, не облечётся ныне в одежду добродетелей – трудно ей будет безбедно взойти к Престолу Божию…

К сожалению, многие из нас вовсе не приводят себе на память ближайшей перспективы исхода из земной жизни, и поэтому наша временная командировка представляется как бы не имеющей конца. Только под знаком вечности, в проекции к вечной жизни, становится понятным, почему праведники, люди доброй нравственности зачастую подвергаются тяжелейшим и продолжительным испытаниям, а добро и правда не всегда торжествуют победу на земле. Встречая вместо радостей «гадости», думаешь, что всё это по отношению к тебе несправедливо. Как же важно всегда помнить о том, что за гробом действительно может быть страшно. Уж если здесь иногда холодом веет от потерявших человеческий облик, дышащих злом зверообразных людей, то там ты испытаешь просто ужас, когда увидишь существа, в которых вообще не осталось ничего светлого, доброго, никаких благодатных даров, но лишь злоба, притом такая, что если бы могла человеческая душа умереть, то умерла бы сразу, обратилась бы в небытие при виде этих существ, падших духов. Господь Милостивый, конечно, знает, как спасать людей. Он ежедневно проводит по этому пути многих. И, в отличие от нас, близоруких, Он желает нас приуготовить, чтобы мы непостыдно и безболезненно достигли последнего рубежа и были избавлены там от всякой «скорби, гнева и нужды»…

А как подготовиться ко дню исхода? Какую нужно пройти школу, чтобы, встретившись с демонической злобой, не потерять почвы под ногами? Как избежать этих загробных искушений? Необходимы, наверное, какие-то предваряющие испытания, закалка, лишения. Нас же только потесни, прижми, как начнётся писк на весь квартал, по всем инстанциям полетят письма, требования о восстановлении справедливости, удовлетворении законных «попранных» прав…

У святых людей всё было не так. Когда один из братьев священномучеников Рященцевых (епископы Варлаам и Герман) попал в зону, он понял, что здесь взята установка на истребление людей и выжить никому не удастся. В тяжёлых испытаниях исповедник веры утешал себя тем, что мытарства будет легче проходить, если земное ощерившееся против нас бытие воспринимать как горькое лекарство, принятие которого спасительно…

Мы же, пока жизнь не сказала ещё своего последнего слова, живём по-барски. Уж, кажется, грех жаловаться. А между тем, счастливых людей, довольных жизнью, примирённых с обстоятельствами, что-то мало обретается. На словах мы все оптимисты, но из общения друг с другом можно увидеть, что искомое почти никем не найдено. Очень уж мы строги и категоричны в суждениях, даже резки. Мы – «вершители судеб», похожие на древних античных парок, которые держали в своих руках нити человеческих жизней. Ныне что ни христианин, то «олимпийское божество». Мы не говорим, но изрекаем, как будто бы в друзьях у нас святой архангел Михаил, а мы сошли на приход с третьего неба. Людские немощи нас сильно огорчают, а иногда просто выводят из себя… А как бы хотелось иначе настроить свой сердечный камертон, чтобы он издавал звук чистый, ясный, чуждый дребезжания и брюзжания! Как бы так сделать, чтобы появление в нашей жизни каждого нового человека или общение со старым знакомым, связанным с нами ниточкой дружества, общих трудов, вызывало, прежде всего, положительные эмоции, радовало бы, а не отравляло наше существование!..

Утром, чуть проснёмся, выходим на свет Божий, а там – «одни и те же лица»! – «Опять мне с ним общенье предстоит! Он ещё и молится с таким видом – о, Боже! Огорчение… Хотела убежать, да не могу. Какой же труд – сносить общение с эдаким! Ну что ж, ещё немного потерплю, и там, на небесах, пусть будет мне просторно, хорошо и одиноко. Ради этой перспективы я готова с вами здесь еще помучиться. А там – прощайте, мне пора домой!» – «А как же мы?» – «Смотрите сами. Я всё, что нужно было, вам сказала!»

Как сделать так, чтобы сердце потеплело, умягчилось? Стоит только улыбнуться соседу через силу или по доброй привычке – и благодать возвеет в сердце. Утром и днём, на службе и после службы, в полночное время, в сумерках и перед сном нужно быть, как чайка на взморье: волна идёт за волною, а белобокая птица мерно качается на воде, а вместе с тем пребывает в покое. Как найти ключ к источнику радости, которая живила бы глубины сердечные? Кто-нибудь мог бы ответить: «Да в тюрьму её на месяц или на два! А потом и выпустить прямо сюда, на Божий луг, на приход, лицом к небесам, чтобы солнышко ласкало её своими лучами. А рядом посадить церковных подружек…»

Говорят, что после лагеря, тюрьмы даже самые простые бытовые впечатления отличаются особой остротой и глубиной. Улыбка на лице или выражение тихой задумчивости, светлой печали воспринимаются как Божие откровение. Кто читал произведения А.И.Солженицына, тот помнит, как там об этом рассказано из опыта. Но, может быть, всё же не обязательно (коль на плечах голова, а не кочан капусты) проходить огонь, и воду, и медные трубы? Может быть, есть какие-то иные способы и образы воспитания, чтобы выбраться нам на свет Божий из мрака осуждения и неприязни и стяжать правое и праведное душевное устроение?

Господь любит человека и терпит, принимая его со всеми ограниченностями, немощами, недостатками, закрывает, так сказать, глаза на многие его слабые стороны, потому что не сразу мы можем в себе их осознать, тем паче – исправить, ибо страсти, грехи изживаются постепенно. Многое человек начинает понимать лишь с возрастом. Пока христианин молод (а молодость может продолжаться лет до пятидесяти), он и благочестивый, и умный, и правый во всём – но… какой-то ограниченный. Он больше думает о том, “как надо”, “как правильно”, и меньше о том, что у соседа на душе. Постепенно христианин начинает мудреть (если, конечно, мозги не заизвесткуются), становится всё более чутким, восприимчивым, особенно по мере умножения скорбей, болезней и немощей, начинает смотреть на других в призме своих покаянных трудов и духовного опыта. Тогда он познаёт, что природа наша весьма немощна и не всё ей под силу в деле исправления. Потихонечку он будет отрешаться от былой категоричности. «Если не так, как у меня, к чему я привык (что правильно, что неправильно, что благочестиво, а что не очень благочестиво), то я этого не понимаю и не принимаю, и вообще мне не по пути с этими особями двуногими!» Нет, когда тебе уже за пятьдесят (если только ты не тот горбатый, которого и могила не исправляет), то, может быть, ты почувствуешь интерес к жизни личности, к её судьбе, задумаешься, почему человек так смотрит на жизнь, какие у него воззрения, затаённые переживания, как ведёт его Господь. Верующий же он, православный… Молится, кается, причащается – значит, находится под благодатью, а не под грехом. Великая тайна – Промышление Божие о человеке…

Праведный старец Иероним Эгинский говорит: «Найди в ближнем хотя бы одну добрую черту, качество, которых у тебя нет, и по этой положительной черте цени, люби, восхищайся, радуйся и воспринимай его. На остальное не обращай особенного внимания. Один и тот же человек может помнить много стихотворений и при этом чавкать. Другой выстаивает службы не шелохнувшись, но при этом подолгу сидит в ванной, забыв о домочадцах, имеющих те же потребности… Ведь нужно что-то и прощать, а не так: не понравилась тебе в ближнем какая-то черта – и ты наливаешься тайной злобой, как клещ кровью: «Не переношу таких качеств в людях!» Умение правильно относиться к людям и светло смотреть на соседа – это большое искусство и признак духовной культуры, а лучше сказать, просвещённости, но не внешней, показной, которая именуется начитанностью и начётничеством. Это драгоценное качество называется человеколюбием.

Каждый непременно что-то любит здесь, на земле. Кто-то любит маслины во всех видах – чёрные, зелёные, начинённые орешками или без орешков, с косточками или без косточек – чуть не дрожит, когда их видит. Кто-то любит кошек – прямо мордочку кошачью прижимает к себе. Кто-то любит себя – это очень увлекательное занятие! Кто-то любит денежки, а кто-то любит книжки. Кто-то любит говорить и изрекать… Но предмет действительно стоящий любви – это, конечно, человек! Любить людей может только тот, кто устремлён ко Христу Спасителю не в горячем порыве, свойственном новообращённому, а подлинным устремлением, которое является плодом исполнения заповедей Божиих. Быть может, потому редко встречаются подобные примеры, что нынче в людях оскудело боголюбие. В души истинных боголюбцев неприметно, незаметно вселяется Сам Христос Спаситель Своею благодатью. Человек боголюбивый в тайне от окружающего мира живёт Богом и в Боге. Как это понять? Например, говорят: «Я живу с Иван Иванычем уже пятнадцать лет под одной крышей». Это значит, что Вы постоянно видите Ивана Ивановича, с ним беседуете, знаете его привычки, вкусы, помогаете ему, а он – Вам. Так и здесь, только в превосходном смысле.

Есть такое выражение «жизнь с Богом», или «жизнь в Боге», «жизнь во Христе». Спаситель говорит, что тот, кто будет причащаться Святых Таин, жить будет Им. Значит, христианское благочестие заключается не в том только, чтобы ходить в храм, исполнять правила, соблюдать посты, посещать святые места, читать Евангелие, но в том, чтобы жить в Боге. Жить кем-то – это значит постоянно находиться в присутствии этого лица, общаться, видеть, слышать его. Жить в ком-то – значит иметь такое тесное единство и соприкосновение, что мысли, желания, чувства этой личности становятся отчасти и твоими. Во всяком случае, ты их уже понимаешь, знаешь и разделяешь. Христианская жизнь посему не сводится к сумме благочестивых действий и навыков. Когда мы говорим: «Он человек глубоко церковный» или «он совсем невоцерковленный, не наш, не разделяет нашего образа жизни», мы понимаем, что речь идёт о внешних правилах, которые могут привести, а могут и не привести к самой цели – жизни в Боге (человек может остаться пустоцветом). И, очевидно, если христианин правильно верует и живёт по вере, то Господь в него вселяется непостижимо, постепенно, и человек меняется изнутри: по уму, по чувствам, по сердцу, в мыслях, в ощущениях. В частности, у него изменяется способность видеть, слышать, говорить, действовать, он начинает смотреть на людей иначе – очами Христа Спасителя.

А как Спаситель смотрит на Свои создания, ради которых Он пришёл в мир? Как Господь смотрит на каждого из нас? Не таким взором, как мы смотрим друг на друга, но неизменно любящим, терпеливым, глубоким… Ведь Господь помогает, изнутри поддерживая всякую добрую мысль, начинание, и печалится, когда человек следует плохому, отвращается от заповедей Божиих. При этом Спаситель не стремится отомстить, покарать, но ожидает нашего покаяния, сдерживает Своей благостью развитие зла, всячески располагает события нашей жизни так, чтобы мы пришли в чувство, опамятовались. И не только злу Бог препятствует, но и привлекает грешника к Себе Своею благостью, почему Он не отнимает от нас возможности наслаждаться земными дарами, питает нас, одевает нас, показывает нам красоты этого мира. Если всё это принять во внимание, то как же тогда нужно смотреть на окружающих нас людей? Иначе, нежели мы привыкли, по своей ограниченности и категоричности: раз не так, как я привык, если что-то не по мне, то и вовсе смотреть на него не хочу, и дел никаких с ним иметь не желаю! Если душа имеет в себе от благости Божией (а как же не имеет, когда причащается Святых Таин Христовых, Пречистых Тела и Крови Его!), то она иначе должна взирать на человека: не по правде, а по милости, не по суду, а по снисхождению. Пусть у нас будет взор не судьи, а врача, и не просто взор, а сердечное расположение. Человек не понимает ещё чего-то, но он же молодой, потом всё поймёт. Сам живи по-Божьи – и он всё поймёт, без лишних слов. Ты должен в нём видеть светлое начало. Господь же его терпит – Он и усовершит его, восполнив всё недостающее!

Так смотрели на ближних духовные люди. Приводили к подвижнику какого-нибудь юношу, и духовными очами аскет видел богатство Промысла над этим человеком. Видел в нём избранника Божия, будущего светильника веры. Мы такой способности не имеем, но как можно не принимать человека, которого Сам Бог принимает, мысленно распинать того, кого Господь обнимает, судить того, кого Господь прощает? Когда святого Григория Великого, папу Римского, спросили: «Как нужно относиться к человеку?», он сказал: «С благоговением». Человек – это великая тайна, которую и ангелы Господни не могут постичь до конца. Если так будешь прилежно размышлять, то что-то обязательно переменится в твоей душе, и вместо обычных заземлённости, уплощённости, разочарованности, холодности, отчуждённости произрастёт нечто иное. Если Бог его любит, почему бы и мне его не любить? Если Господь Своей благодатью этого человека ведёт к Себе, почему бы и мне не относиться к нему бережно, с внутренней деликатностью? Если Господь его милует, как я могу судить и мысленно его косточки перемалывать? Лучше-ка я вверю его милости Божией, со всем, что ему принадлежит, и буду осторожненько с ним общаться, но не без доброжелательности, не без теплоты. Если он – образ Божий и достояние Спасителя, приближенное к Нему (как же, он вчера причащался!), буду-ка и я с такой же любовью относиться к этому человеку. Во всяком случае, буду себя ловить на недоброжелательных мыслях, неласковых и холодных, осуждающих, и этим мыслям поставлять преграду. Буду располагать себя к иному: «Господи, помоги, Господи, укрепи, Господи, пожалей, Господи, не остави, но во всём помогай этому человеку, чтобы всё у него было хорошо, чтобы он был радостным, счастливым! Пусть он будет Твой, чтобы всё исполнилось, о чём он, стоя рядом со мной, молится!»

Преподобный Силуан Афонский говорит, что в таких благожелателей вселяется Дух Святой, если они помышляют, как Господь любит Своё создание и сколь Он его обогащает Своими дарами. Милостивого назовём человеком культурным (имеющим «очи сердечные», просвещённые верой и благодатью). Такой человек (если у него подобное настроение не случайное, а постоянное) уже близок к духовному миру. Такового Бог не оставляет надолго, не попускает ему впадать «во все тяжкие», отпадать от Себя. И едва лишь такая душа встанет на молитву, как Господь приходит к ней и покрывает Своею благодатью. Помолившись, такой человек смотрит раскрытыми глазами на окружающих людей и ещё больше убеждается в том, что избрал правильный путь общения с людьми – в милости и любви. Каждый день, каждый час, каждая минута, каждый разговор, каждая встреча – всё для него новое, назидательное, интересное, возвышенное, даже святое. Господь за доброжелательный взор и умение видеть светлую сторону действительности открывает нам всё хорошее, и человек начинает радоваться жизни, переживать её как дар Божий и становится подобным ребёнку, у которого жизненные впечатления насыщенные, глубокие и радостные. Почему бы и нам, православным христианам, не постараться приобрести такое расположение?..

Сайт храма Всех Святых, что в Красном Селе (www.hram-ks.ru)

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

«Какая польза человеку
если и весь мир приобретет,
а душе своей навредит…»

Вопрос о будущей загробной жизни вольно или невольно заставляет задуматься каждого разумного человека. С ним рано или поздно сталкивается и религиозный человек, и человек равнодушный к религии. Нельзя убежать от размышления о том, что с нами будет после смерти, существует ли загробная жизнь и в чем она состоит. Мы, верующие, знаем, что будущая жизнь есть, в чем удостоверяет нас откровение Божие. Господь, исправляя заблуждение саддукеев, отрицавших воскресение мертвых, говорил им: «Бог не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы».

Божественное Откровение говорит не просто о сохранении духовной субстанции — оно говорит о бессмертии личности. Человек как неповторимая личность не исчезает бесследно. Тело стареет, а человек внутри ощущает себя таким же, как был в юности. Почему? Потому что душа не изменяется, а вся наша внутренняя жизнь — это свойства души. Мы думаем душой, наши чувства и эмоции — это проявление души. Душа — это то, что болит, когда все тело здорово. Ведь говорим же мы, что не мозг болит, не сердечная мышца — а болит душа. Душа пользуется телом — как музыкант пользуется своим инструментом. Если струна порвалась — мы уже не слышим музыки, но это еще не значит, что умер сам музыкант. То, что мы видим умирающим, — это видимое, грубое тело. Тело самостоятельно жить и действовать без души не способно, душа же бессмертна и может продолжать свое существование и без тела.

Смерти нет, говорит нам Церковь, есть только переход из одной формы бы­тия в другую. И каждый из нас однажды уже пережил подобный переход, когда в муках рождения покидал уютное лоно матери. Ребенок, плача и протестуя, приходит в наш мир. Страдает и трепещет плоть перед неизвестностью и ужасом грядущей жизни, так же страдает и трепещет душа, покидающая уютное лоно своего тела. Разлучение души от тела происходит так же таинственно и непостижимо, как и соединение их в утробе матери.

По исходе своем из тела душа человека попадает в новые условия жизни. Она по своей воле не может уже изменить своего состояния, как это было при жизни на земле. И здесь важнейшее значение приобретает духовная связь умершего человека с Церковью.

Святые Отцы утверждают, что до всеобщего Суда Божия возможно изменение загробного со­стояния умерших, так как они принадлежат вместе с нами единому Телу Христову т. е. Церкви. И Христос, как Разрушитель ада, имеет власть отверзать и закрывать врата ада, и потому со стороны живых членов Церкви необходимо молить Господа о помиловании умерших

Веруя в жизнь вечную, как в непреложную истину, Церковь с древнейших времен совершает поминовение усопших. Молитва об усопших — это не требование церковной дисциплины, а потребность сердца. И чтобы удовлетворить эту потребность, святая Церковь установила стройную и последовательную систему поминовения.

Устав Церковный довольно подробно указывает, когда и какие заупокойные молитвы совершать. Церковь вводит их в состав общественного и частного богослужения и в домашнюю молитву христианина. Самое важное и действенное поминовение, по силе великой евхаристической Жертвы, совершается на Литургии, при погружении в Божественную Кровь частиц, изъятых в память живых и усопших.

Из всех дней седмицы устав определяет субботу по преимуществу днем поминовения усопших. И это не случайно. День субботы, как день покоя, по своему назначению наиболее подходит для моления об упокоении душ умерших. Кроме того, мы знаем, что именно в Великую Субботу, накануне Своего Воскресения, Господь пребывал «плотью во гробе».

Первые, о ком мы вспоминаем, молясь о умерших, — это наши покойные родители. Поэтому и субботы, посвященные молитвенной памяти почивших, называется «родительскими». Таких родительских суббот в течение церковного года — шесть.

Наиболее усиливаются заупокойные молитвы в две вселенские родительские субботы: Мясопустную (за неделю до Великого поста), и Троицкую. Кроме того, 2-я, 3-я и 4-я субботы Великого поста также посвящены особому поминовению усопших.

Наша Русская Православная Церковь имеет и еще два особых поминальных дня: вторник после пасхальной седмицы, так называемая «Радоница» и сегодняшнюю Димитриевскую субботу.

По преданию она была установлена великим князем Дмитрием Донским. Одержав знаменитую победу на Куликовом поле над Мамаем 8 сентября 1380 года, Дмитрий Иоаннович, по возвращении с поля брани, посетил Троице-Сергиеву обитель. Преподобный Сергий Радонежский, игумен обители, ранее благословил его на эту битву и дал ему из числа своей братии двух иноков схимонахов — Александра Пересвета и Андрея Ослябю. Оба инока пали в битве. Совершив в Троицкой обители поминовение убитых воинов, великий князь предложил творить это поминовение ежегодно в субботу перед 26 октября — днем памяти святого Димитрия Солунского — небесного покровителя самого Дмитрия Донского.

И вот шестьсот с лишним лет наша Церковь ежегодно совершает эту службу. До революции в русской армии этот обычай соблюдался неукоснительно. Во всех воинских частях служились панихиды о православных воинах, за веру, царя и отечество жизнь свою на поле брани положивших. Впоследствии в этот день стали совершать память не только православных воинов, но и всех, вообще, усопших, и этот день стал на Руси вселенским днем поминовения.

В дни поминовения усопших православные христиане передают в храм записки с именами своих почивших родственников, которые при жизни были крещены, т. е. являлись членами Церкви. В эти дни свечи положено ставить не к иконам, а к Распятию, на специальный столик, называемый «тетрапод» или «канун». Есть еще добрый обычай в дни поминовения приносить в храм угощение для неимущих. Оно освящается во время богослужения и потом раздается всем, кто пожелает. Человек, получивший это угощение, молится «о всех зде ныне поминаемых», и к нашей молитве присоединяется и его благодарная молитва.

Как видимое выражение уверенности живых в бессмертии почивших приготовляется «кутия» или «коливо» — сваренные зерна пшеницы, смешанные с медом. Как семена, заключающие в себе жизнь, чтобы образовать колос и дать плод, должны быть положены в землю и там истлеть. Так и тело умершего должно быть предано земле и испытать тление, чтобы восстать потом для будущей жизни. Ведь верим мы не только в бессмертие души, но и воскресение всего человека, т.е единства души и тела, как и поем в Символе Веры: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века». Поэтому и существуют на Руси кладбища: тело — как семя бросается в землю, чтобы с новой космической весной взойти.

Совершая сегодня поминовение усопших, нам необходимо и самим серьезно задуматься о жизни вечной. Каждый из нас без исключения, однажды появившись на этом свете, должен непременно покинуть его. И в этом законе Божьем нет исключений. Непрочна и суетна наша жизнь на земле. Ясное и радостное течение ее часто омрачается неожиданными житейскими скорбями и несчастьями. Радости наши смешаны с горем: от богатства недалеко нищета, здоровье ничем не защищено от болезней, самая жизнь в любой момент может пресечься смертью. Время жизни неудержимо и скоротечно, так что и не замечаешь, как пролетают дни.

Мысль о нашей участи в будущей жизни должна, казалось бы, больше всего занимать нас. Но как это не парадоксально, современный человек меньше всего хочет задумываться над вопросом смерти. Самое разительное отличие современной массовой культуры от культуры христианской — в неумении умирать. Человек подходит к порогу смерти, не столько стараясь всмотреться за его черту, сколько без конца оборачиваясь назад и с ужасом вычисляя все возрастающее расстояние от поры своей молодости. Старость из времени «подготовки к смерти», когда «пора о душе подумать», стала временем последнего и решительного боя за место под солнцем, за последние «права». Она стала временем зависти. Как писал наш современник — Архиепископ Иоанн Шаховский: «Оглушенные суетой люди уже не способны думать об истинах великих и вечных, для постижения которых нужна хотя бы минута божественного молчания в сердце, хотя бы мгновение святой тишины».

Отрицание будущей загробной жизни совершенно обессмысливает земную жизнь, тогда она «дар напрасный, дар случайный», как писал Пушкин в трудные минуты жизни. Тогда нет основания для нравственной жизни. «Если Бога нет, то все дозволено», — говорил о таких людях Достоевский. Нас не было — и нас не будет, жизнь нелепо мелькает меж двумя пропастями небытия. Такие неверы — отрицатели или совсем отчаиваются в земной жизни и не видят в ней никакого смысла, или живут одной низменной, животной жизнью, держась эпикурейского правила: «бери от жизни все»!

Смерть — это предел земной жизни, в течение которой человек может еще исправиться. Священное Писание говорит: «Всяк человек ложь», «Нет человека, который бы жил и не согрешил». Все мы постоянно согрешаем. Если не делом, так словом. Если не словом, так чувством или помышлением, и потому смерть всегда застает нас неоплатными должниками пред Богом. И за все это придется нам в свое время дать ответ. Поэтому сегодня, поминая наших ближних, вспомним и о своей душе, чтобы достойно проводить время земного странствования и дорожить временем, которое Господь отпустил нам. Аминь!

Иеродиакон Гавриил

Оптина Пустынь – Официальный сайт Введенского ставропигиального мужского монастыря (http://www.optina.ru/sermon/p02/)

Помню, в одной из бесед митрополита Антония Сурожского мне попалась такая мысль: как же трудно священнику, приготовившемуся совершать отпевание, дать обычный возглас — «Благословен Бог…». Перед тобой люди, убитые горем, перед тобой бездыханное тело того, кто еще «вчерашний день беседовал с нами», а ты должен, невзирая на это, восславить Бога. И не просто «невзирая на это», но и за это — тоже восславить…

Это и правда трудно. Не потому, что священник не знает и не понимает, что такое смерть. Если она и для него «необъяснимая трагедия», «неизбывный ужас», «страшная ошибка», то где же его вера тогда? Но нет, не в нем самом дело, а в родных и близких усопшего. Как благодарить Бога за его смерть перед лицом их горя, слыша, как они плачут, видя их скорбные лица? Что подумают о такой благодарности они?

Нет, к сожалению, священник не всегда задумывается об этом. Что греха таить: разве редко бывает так, что и мы что-то делаем по привычке, машинально, не откликаясь сердцем даже на самые важные слова, которые исходят из наших же собственных уст? Но когда задумываемся, не поддаваясь самой страшной «профессиональной болезни» — болезни привыкания, тогда обязательно чувствуем, с одной стороны, всю противоречивость этого момента, а с другой, его поразительное величие.

Наверняка, со многими из нас — пастырей — бывало такое… Утешаешь человека в его потере, говоришь то, что должен сказать, во что веришь, в чем убежден сам. Говоришь о том, что все в руках Божиих, что воле Его необходимо покориться, поскольку Он один знает, когда кого из нас из этой жизни забрать в жизнь иную. О том, что нужно не плакать, а молиться. О том, что умершему гораздо лучше там, где он сейчас. А в ответ слышишь: «Легко вам об этом говорить…». Или во взгляде, на тебя обращенном, это явственно читаешь.

И ни ответ, ни взгляд не заметить, проигнорировать нельзя, потому что иначе люди так и уйдут от тебя — не утешенными, задавленными, практически убитыми своей бедой. Только что сказать-то? Ведь вроде все уже тобою сказано… Но нет, не все. То, что ты говорил, правильно, верно, однако твое слово не нашло дороги к сердцу собеседника, не вошло в него, не было им принято. Почему? — Потому что не из сердца и родилось. Ты говорил то, во что веришь. Веришь умом. Скажи еще о том, во что верит, чем оживотворяется твое сердце. Скажи о собственном опыте, о том, что лично тебе — как священнику или просто как христианину — открыл о смерти Господь. Поделись тем, чем утешил и утешает Он тебя…

…А что открылось мне, чем я утешаюсь, что хочу и могу сказать сам?

Прежде всего — неправда, будто бы «легко священнику об этом говорить». Во-первых, потому, что ему вообще нелегко — всегда, жизнь и служение у него такие. А во-вторых, потому, что и ему точно так же случалось терять близких — родных и друзей. И ему приходилось переживать подобную боль и искать ответ на вопрос, как справиться с ней. Искать и находить. И это именно то, чем он может поделиться, что по-настоящему ценно.

Поделюсь и я — может быть, кому-то это ляжет на сердце и сердце успокоит.

Мне, как и любому живому и чувствующему человеку, страшно и тяжело расставаться с теми, кто мне дорог. Я не ведаю их участи в вечности и скорблю о них… Мне их не хватает, то место, которое они занимали в моей жизни, вдруг опустело, я почувствовал холод — там, где прежде согревался…

Но приходит очень острое и ясное, верой продиктованное понимание: они нуждаются во мне, в моей помощи и участии. И как бы плохо ни было лично мне, я забываю хотя бы ненадолго о себе — мысль о них сильнее и важнее. Да, я грешный и немощный человек, но все еще могу исправить, изменить в себе, а следовательно — и в вечной участи своей. А на что уповать ему, ушедшему? Только на молитву Церкви и на мою молитву… Вот я и молюсь. И за литургией, и когда панихиду служу. И просто — в любое время и на любом месте, когда только вспоминаю того, кто ушел, и от боли и жалости — к нему и к себе — сжимается сердце.

В самые простые слова облекается тогда молитва, в одну лишь просьбу: чтобы простил Господь все, что сделал человек не так, чтобы принял и упокоил его душу. Молишься и чувствуешь, как успокаивается твоя собственная душа, как исцеляет ее раны все превозмогающая надежда на милосердие Божие, как окружает и покрывает тебя Божия любовь.

Но самое главное — понимаешь, что и его душа, того, кто был близок, и отошел в иной мир, и остался так же близок, утешается и радуется от твоей молитвы. Приходит удивительное ощущение единства Божьего мира, горнего и дольнего, здешнего и нездешнего, ощущение того, о чем ты слышал, читал, думал и чего вместе с тем совершенно не знал прежде.

Я очень хорошо помню, как когда-то давно, когда я потерял очень дорогого мне человека, меня неожиданно утешила одна мысль: «Я тоже умру». Она примирила меня с этой потерей, дала силы справиться с ней. Мне было больно расставаться с тем, кого опускали на моих глазах в сырую, холодную землю… Еще за мгновение перед тем казалось — невыносимо больно. Но… Но раз и я умру, то ведь расстаемся-то мы не навсегда! Я понял это тогда впервые, и мне сразу стало легче.

И так же неожиданно собственная смерть перестала страшить, как страшила прежде. В ту далекую страну, в которую отравлюсь когда-нибудь я, ушел тот, с кем мы были друзьями. И один человек, и другой, и третий… Я мало знаю об этой стране, об этой, иной, жизни. Но я знаю тех, кто уже в ней. И она уже не так пугает своей неизведанностью и неизвестностью. И еще — эта жизнь становится не просто чуть более знакомой, она становится реальной, и ощущается то, что, не смущаясь громких слов, можно назвать дыханием вечности…

Кто-то обязательно скажет, что все это доступно лишь сердцу верующего человека, что без веры эти слова, переживания пусты, ничтожны, смешны. И я с этим, ни минуты не споря, соглашусь. Без веры любые слова утешения — не только в этом случае — пусты, ничтожны и смешны, да и жизнь сама такова. Просто то, о чем я говорю здесь, помогло лично мне — эти мысли, эти переживания, этот опыт. Они научили думать о смерти с трепетом, но без горечи, с замиранием сердца, но без ужаса.

Так я и думаю о ней, когда вера жива и тепла. А когда она по моему нерадению и грехам оскудевает, становится формальной и сухой, тогда… Тогда ее опять оживляет размышление о смерти. Оживляет молитва об усопших — та, с которой неразрывно связано мое пастырское служение. Да и шире говоря — с которой так же неразрывно связана самая жизнь.

Ежедневное интернет-издание «Православие и мир» (http://www.pravmir.ru/)

На территории строящегося храма святых Жен Мироносиц г. Ростова-на-Дону было проведено совещание по разработке проектно-сметной документации.

Читать далее