Икону Сретения, как и любого другого праздника, нужно рассматривать в тесной взаимосвязи с богослужебными текстами. Вне службы праздника в принципе невозможно понимание праздничных икон. И это касается не только сюжета, но и общего «настроения» изображения, передающего, в конечном итоге, духовный смысл воспоминаемого события.

О том, на какие понятия и смыслы богослужебных текстов обращает внимание иконописец при подготовке к работе над иконой Сретения Господня, рассказывает известный иконописец, исследователь эксплуатации системы сакральных образов в современном медийном пространстве — Павел Бусалаев.

Структура иконы и литературного текста

Сегодня мы поговорим о том, чего обычно не видят те люди, которые не связаны непосредственно с иконописанием, — а именно о внутренней структуре иконы. Эта структура не прочитывается с первого взгляда, поскольку закладывается в процессе подготовительной работы, но от того, насколько она хорошо и тщательно выполнена, зависит весь строй художественного произведения.

Икона не призвана выражать эмоциональные состояния, которые так внимательно изучаются и раскрываются в западноевропейской и русской религиозной живописи. В этом принципиальное отличие этих двух видов искусства.

Для более ясного понимания я хотел бы сравнить одно из наиболее любимых мною литературных произведений — стихотворение о Сретении Иосифа Бродского и икону Сретения, чтобы показать, насколько иконописное пространство отличается от живописного и поэтического. Мы попытаемся показать работу тех невидимых механизмов, благодаря которым живопись становится иконой. В качестве образца возьмем икону Сретения Господня XV века из собрания Кирилло-Белозерского музея.

Сразу хотелось бы пояснить, что русская иконопись имеет определенную, я бы даже сказал, ярко выраженную структуру. Нам заповедано: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим» (Мк 12:30). Поэтому написание иконы, как и молитва — это «умное делание». Разум постигает структуру пространства и времени, сердце чувствует и выявляет цвет и свет, душа оживляет все написанное в меру помощи Божией.

Что мы знаем непосредственно о событии Сретения? Евангельский текст дает широкие возможности интерпретации, легшие в основу тысяч произведений искусства на протяжении многих веков? Чем в этой трактовке отличается икона? Иконописец в своей работе ориентируется прежде всего на богослужебные тексты. Конечно, Евангелие это основа всего, но многие вещи раскрываются именно в богослужении. Богослужение, в первую очередь, выявляет смысл, онтологическую значимость того или иного события.

Богослужение Сретения, как и любого другого церковного праздника, само по себе — икона: оно ритмично, поэтично и одновременно строго, в емких словах раскрывает сразу несколько планов, из которых только некая часть способна быть выражена в слове и образе. Не напрасно сказано в службе праздника: «Радуйся Симеоне, неизреченных таинниче… Это Встреча Ветхого и Нового Заветов; Это и личное осмысление той великой тайны, которая касается непосредственно всех нас — уходящий в иной мир человек, берет на свои руки Вечную Жизнь. Это Пророчество о страдании Божией Матери, которое Она переживет возле Креста для того, чтобы стать великой Молитвенницей о всём роде людском. Помните у Бродского сказано:

И старец сказал, повернувшись к Марии:
«В лежащем сейчас на раменах Твоих
паденье одних, возвышенье других,
предмет пререканий и повод к раздорам.
И тем же, Мария, оружьем, которым
терзаема плоть Его будет, Твоя
душа будет ранена. Рана сия
даст видеть Тебе, что сокрыто глубоко
в сердцах человеков, как новое око».

В тоже время это абсолютное обновление сути жертвы для людей и Храма, в котором всё это произошло. И всё это настолько красиво, даже блестяще выражено, что остается только жалеть, что некоторое количество этих смыслов не понимает часть молящихся.

Перед тем, как писать икону, мы тщательно исследуем богослужебный текст, поскольку для иконописца икона и богослужение — это единый, взаимосвязанный мир. Это Слово, выраженное в звуке и образе. У наших благочестивых предков мера грамотности человека определялась способностью читать и понимать богослужебный текст, поэтому, при научении иконописи особо оговаривалось, что мастер должен научить ученика «Псалтири и скорописному письму». А грамотность зрелого иконописца выражалась в том, насколько он мог изобразить суть явления, показать еще и то, что невозможно выразить только словами.

Крепитесь руки Симеона

Центральное действие, изображаемое на иконах, фресках и миниатюрах Сретения — это передача Богородицей Младенца Христа на руки Симеону. За спиной Богоматери изображается Иосиф Обручник, несущий в клетке жертвенных голубей, а за ним — пророчица Анна, также находившаяся в храме. Симеон принимает Младенца руками покрытыми одеждой, как величайшую святыню.

Вот конкретный пример. Мы читаем о Симеоне у Бродского: Младенец «посапывал сонно, // покоясь на крепких руках Симеона».

А вот что говорит богослужение: «Крепитеся руце Симеони старостию ослабленнии, лыста (голени — ред.) же претружденная старча, правобыстро движитася Христу на сретение» (1-ая песнь Канона). Это призыв к Симеону, чтобы его руки укрепились, держа Богомладенца. А слово «правобыстро» — о ногах, которые идут и быстро, и право. Это решительный шаг навстречу, отраженный в движении ног старца.

Классическая икона лаконична по своей форме и, при этом, богата по содержанию. Время в ней, соединяет одномоментно разные временные планы, которые, как и в Царствии Небесном, соединены «непротяженно», по меткому выражению отца Софрония (Сахарова). В иконе эмоции сокровенны, они выражены опосредованно, через цвет, свет и движение, поэтому мы видим как художник здесь только обозначает эмоциональность в образе Симеона. Это решительный шаг старца вперед, принятие на руки Младенца.

Три видимых образа Божественного престола

Симеон держит воплощенного Бога на своих руках, как на престоле: «Иже на Херувимех носимый и певаемый от Серафим, днесь в Божественное святилище по закону приносим, на старческих, яко на престоле седит руках» — Тот, Кто сидит на херувимах и воспевается серафимами, сегодня приносится по Закону в Божие святилище и сидит на руках старческих, как на престоле.

Тема престола возникает в богослужении несколько раз. Во-первых, конечно, это храмовый престол, во-вторых, это руки Симеона, а третий — это Богородица как престол. «Радуйся, Чистая, яко престол бо держиши Бога», — обращается к ней Симеон в 5-й песни Канона. От темы престола — такие торжественные вертикальные складки, исходящие от Спасителя на одежде Симеона.

Когда на иконах мы видим Младенца на руках у Богоматери или Симеона, а также когда Симеон полагает Его на престол — это разные формы выражения одной и той же идеи. Симеон полагает на престол Того, Кто там и так находится всегда, во время любого богослужения. Это, безусловно, новозаветное раскрытие смысла того, что было заложено в Ветхом Завете, но не проявилось, пока Христос не вочеловечился. Когда происходит пресуществление Даров, Господь незримо присутствует на Своем престоле. Предзнаменование этого — в иконе. Это такое переосмысление реалий Ветхого Завета, которое возможно понять и почувствовать только через Евхаристию и через исповедание полноты Боговоплощения.

Иногда на храмовом престоле изображаются ветхозаветные скрижали, что подчеркивает значение события как преемственности Ветхого и Нового заветов. Также очень часто на престоле мы можем увидеть Евангелие. Эта иконографическая деталь, не соответствующая исторической действительности и ветхозаветному богослужению, но она говорит о наступлении Новозаветной эры, ознаменовавшейся явлением в мир Искупителя.

Пророк-старец

Итак, Симеон делает решительный шаг вперед и узнает в Младенце Живого Бога. Он пророчествует о собственной смерти и встрече с Вечной Жизнью. С другой стороны, он держит Младенца на руках и одновременно Ему поклоняется: «Поклонься старец, и стопам Божественне прикоснувся Неискусобрачныя и Богоматере» (5-я песнь Канона). Преклонение перед Христом выражает склоненная спина Симеона.

Младенец сидит на руках Симеона и благословляет его — и это благословение на пророчество. Церковь раскрывает сакральный смысл события в полноте и ясности, поэтому получается, что сорокадневный Младенец благословляет того, кто Его принимает, на пророчество, чего в обычной жизни, конечно, случиться не могло.

А сам Симеон? Он пророчествует о вещах, для обычного человека необъяснимых и непонятных. Он исповедует радость встречи со смертью; затем пророчествует, что Божией Матери оружие пройдет душу; говорит о том, что Сей лежит на его руках на падение и на восстание многих. Вся мировая история — иллюстрация к этим словам. И эта сила пророка, его душевное волнение выражены в его образе.

Буйство проповеди

Я долго изучал структуру иконы и могу еще раз сказать, что для Симеона сделано определенное исключение. Обычно эмоции на иконе не показаны. А здесь вспышки света, неожиданные ракурсы, складки, повороты выражают то душевное волнение, которое происходит в нем самом. Мы видим у Симеона взъерошенные волосы, а так на иконах изображаются только несколько человек: Иоанн Предтеча, Илия Пророк, апостол Андрей Первозванный. Мы не знаем, какие у Симеона были волосы фактически, и это ненужно. Здесь показано та же сила проповеди, которое было свойственно и пророку Илие, и Предтече. Он входит в их ряд — готовится проповедовать Адаму во аде.

Пророчица Анна

На некоторых иконах мы можем увидеть, что на одной стороне иконы изображен диалог пророчицы Анны и Иосифа, а с другой стороны — Богородицы и Симеона. Причем Анна, как и Симеон, показана в состоянии того «буйства проповеди», о котором говорил апостол Павел — она изображена в резком повороте к Иосифу Обручнику. Но ведь и Иосиф сейчас тоже получил откровение о Том, Кто сейчас лежит на руках у Симеона. Это встреча двух людей, получивших откровение. И откровение, которое получили они, важно для всего мира. Анна держит свиток в знак того, что она пророчествует. Ее благословляющая рука — знак того, что она тоже распознала Господа и Бога своего. Иногда задают вопрос: кого благословляет пророчица. Ведь, по Писанию «Меньший, без прекословия, благословляется большим». Это не частное благословение на какое-то дело, а благословение всей ситуации: «Благословен Господь, Бог Израилев».

Божией Матери сказано особое слово «Тебе же оружие пройдет душу». Есть извод икон, когда Симеон и Анна говорят об этом. В данном случае иконописцы сознательно разделяют уровни Откровения. То, что сказано Божией Матери, сказано только Ей и больше никому — непосредственно Богом через Симеона.

Свет невечерний

Богослужение называет Христа Светом — «Младенца боюся объяти Бога, Света невечерня», просвещением язычников — «Свет во откровение языков».

Возьмем Бродского: «Тот храм обступал их, как замерший лес. // От взглядов людей и от взоров небес // вершины скрывали, сумев распластаться, // в то утро Марию, пророчицу, старца». Свет в этом тексте пробивается, как на картинах эпохи Возрождения: «И только на темя случайным лучом // свет падал Младенцу; но Он ни о чем // не ведал еще».

На иконах Младенец осиян лучами, Он и Сам — источник света.

И вот — ощущение светолития, излияния света в полумраке, где прозвучали одни из самых важных для человечества слов и где Симеон получил право уйти из этого мира. Золотыми лучами покрыт Спаситель. Это не случайный луч, который описан у Бродского. Здесь Христос сознательно изображен как Солнце Правды, воплощенное в Человеческой природе, что подчеркивается золотом иконы. Солнце Правды приходит в Свой собственный храм.

Уровни раскрытия смысла

Когда я смотрю на дивные иконы времен расцвета русской иконописи, я думаю о том, что когда-то считалось, что икона — это Библия для неграмотных. И когда я шаг за шагом раскрываю все нюансы, я думаю: какой же был уровень духовности и уровень знаний тех самых «неграмотных», для кого писалась икона! Она же писалась для тех, кто все это понимал, ценил и этим вдохновлялся.

Поэзия обращена к душе, которая пробуждается для открытия тех смыслов, что в ней заложены. Икона сознательно отходит от просто эмоционального выражения на уровень более высокий. Это выражается не только в цветах, линиях или символике иконы, но и в том, что наименее заметно для человека непросвещенного, — в самой структуре ее организации.

В иконе эмоциональность очищается от ненужных смыслов. «Возлюби Бога всем сердцем». Сердечное переживание иконописца выражается в самой ткани иконы.

В более позднее время часто икона дополняется новыми сюжетами. Например, в XVII веке древнерусская иконография Сретения становится более детализированой. Так, на «Сретении» из Ярославского художественного музея в верхней части изображена Новозаветная Троица, а в нижней части — взывающие ко Христу из адской пасти ветхозаветные праведники. Иногда прямо в изображение вписываются слова — например, старца Симеона. Но это свидетельствует не о лучшем раскрытии смысла, а, наоборот, об упадке понимания. В это время человеку становятся менее понятны отношения слова и образа.

Икона очищает и красит душу, она целомудренна в выражении чувств. В ней нет аллегории, нет закодированных смыслов, все явлено — только умей читать.

Александра Сопова

Интернет-издание «Татьянин день» (http://www.taday.ru/)