Этой статьей мы начинаем цикл статей о выдающихся наших соотечественниках, которые в непростые годы гонения на Православную Церковь смогли благодаря своим талантам и заслугам нести свет Христовой истины людям. Одним из таких является великий певец, тенор — Иван Семенович Козловский, который несмотря запреты пел церковную музыку, молился перед концертами и даже спасал храмы от разрушения. Его имя известно многим знатокам и любителям музыки. В энциклопедиях он назван выдающимся представителем русской вокальной школы и «корифеем оперной сцены», но не многие знают о его сокровенной, духовной жизни.
Иван Семенович Козловский родился в 1900 году на Украине, в семье простых крестьян. Тяга к музыке проснулась у него с детства. В 19 лет Козловский уже выступал как солист оперы, в 1925 году был приглашен в Большой театр, а уже к концу 20‑х годов стал живой легендой. Его высокий лирический тенор напоминал звучание хрустального колокольчика — так отмечали друзья и коллеги Козловского. Имя Ивана Семеновича тесно связано с народной музыкой — он очень любил ее. Он возвращал своим слушателям забытое — старинные народные песни, романсы. В том числе — и поэтичные украинские рождественские колядки.
В 1960-х годах на звукозаписывающей фирме «Мелодия» тайно состоялась запись колядок в исполнении Козловского — он, конечно, сам был инициатором этого. Пластинки были выпущены микроскопическим по советским временам тиражом — всего 400 штук. Но как только они попали в магазины, были тут же уничтожены по разнарядке «сверху», просто-напросто растоптаны сапогами. И хотя Иван Семенович бесстрашно пел их со сцены в советских концертных залах, в записи почитатели его таланта смогли услышать украинские колядки только в конце XX века.
Нашим современникам Козловский более всего известен слегка анекдотическим противостоянием «козловитянок» и «лемешисток», поклонниц Ивана Семеновича и его собрата по певческому цеху Сергея Лемешева, который тоже пел в Большом театре. Также Козловский знаменит арией Ленского из «Евгения Онегина». И его Юродивый из оперы Мусоргского «Борис Годунов» до сих пор непревзойден — многие певцы пытаются повторить то, что сделал Иван Козловский, но получается у них плохо. Может быть, потому, что Иван Семенович на самом деле был «юродивым без вериг». Так говорила о нем актриса Татьяна Доронина, основ
ываясь на фактах из жизни Козловского, которые ей были известны. А может быть, потому так происходит, что он старался, по собственным словам, не интерпретировать произведение, а проживать его. И даже — проповедовать.
Иван Семенович был верующим человеком. Все, кто общался с ним, отмечали также, что его можно было назвать хранителем традиций. Причем некоторые создавал сам — и им хочется следовать. Например, у него всегда в доме стояла копна колосьев. Он дарил колоски всем, кого знал — по случаю и просто так. Обязательно приносил колосок на похороны друзей и родных — клал в гроб. Зерно — евангельский образ, символ вечной жизни. Вспомните: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода (Ин. 12, 24). И Иван Семенович тоже, несомненно, знал эти строки.
В возрасте семи лет Иван Козловский пел в хоре Киевского Михайловского монастыря, а в семьдесят, гуляя по улочкам старой Москвы, останавливался возле мемориальных досок и молился за тех, о ком там было сказано. По свидетельству очевидцев, неизменно кланялся памятнику Петра Ильича Чайковского, когда проходил по Большой Никитской (в советское время — по улице Герцена), мимо консерватории, и повторял: «Он — наш кормилец».
Искусство и вера в жизни Козловского тесно переплелись. Они росли из одного корня. Его внучка, Анна Козловская-Тельнова, рассказывала, что однажды, во время концерта в Кремле, он спел Пасхальный тропарь — как раз была Светлая седмица. Это случилось в сталинское время — все зрители сидели, словно каменные, до тех пор, пока не захлопал сам «друг всех оперных певцов».
В центре Москвы есть замечательный Брюсов переулок, а в нем — храм Воскресения Словущего, который никогда не закрывался, даже в самые темные советские годы. И наверное, это стало возможным во многом благодаря Козловскому. По рассказу одного из своих коллег, однажды — это случилось примерно в 1937 или 1938 году — он увидел из окна, что готовится взрыв храма. В тот момент Иван Семенович не побоялся снять трубку и позвонить лично Иосифу Виссарионовичу. Отстоял Козловский и храм Троицы Живоначальной на Воробьевых горах, куда он иногда ходил молиться вместе со своим отцом.
Козловский был ровесником века, пережил революцию, Гражданскую войну, все этапы советской истории, но ни разу не выказывал желания вступить в КПСС, никогда не пел агиток. Только классику и народные песни — то, что заставляет чаще биться сердце каждого человека, вне зависимости от его политических убеждений. Главным для Ивана Семеновича было вневременное, не подверженное тлению, вечное.
Он долго добивался возможности исполнять церковную музыку. Сохранились кадры видеохроники, на которых видно: Иван Семенович проникновенно поет «Ныне отпущаеши» перед Патриархом Алексием I и другими иерархами Русской Православной Церкви. В 1965 году он исполнял сольные партии «Всенощного бдения» Рахманинова.
Иван Козловский получил за всю свою жизнь много разных премий. Для себя они (то есть деньги) были не нужны, но все-таки были необходимы — чтобы помогать тем, кто нуждался в помощи. Внучка Ивана Семеновича вспоминала, что дед совершенно не умел видеть чужую беззащитность. Он передавал деньги неимущим коллегам, помогал пианистке Марии Юдиной, возлюбленной Колчака Анне Тимиревой, которая находилась в тюрьме, первой жене Федора Шаляпина, бедствовавшей на родине. Козловский поддерживал всех, кто обращался к нему за помощью: и вдову безвестного провинциального актера, и старенькую театральную гардеробщицу. Помогал землякам и совершенно незнакомым людям — высылал деньги на пальто или на покупку коровы. Сохранилось письмо Ивану Семеновичу от вдовы актера Соломона Михоэлса. Оно начинается словами: «Дорогой Иван — Золотое Сердце!..». На Центральном телеграфе в Москве шутили: «Мы тут работаем на Козловского» — столько писем приходило всенародно любимому певцу, что их не 
успевали разбирать и доставлять. При этом благодеяния свои Иван Семенович старался совершать втайне ото всех. Однако шила в мешке не утаишь — о его доброте и отзывчивости ходили легенды.
Наталья Иванова-Крамская, музыкальный педагог и гитаристка, рассказала трогательную новогоднюю историю, события которой напоминают святочный рассказ. В 1954 году она, пятнадцатилетняя, попала на елку в Кремль. Жизнь была очень небогатая — Наталья Александровна была одета в единственное форменное платье, школьное: мама только обновила кружево на воротнике. Так девушку увидел Козловский. На следующий день в дом к Ивановым-Крамским была доставлена посылка — в коробке лежал отрез голубого шелка и белая украинская рубашка, вышитая красным крестом.
Козловский жил очень скромно — в скудно обставленной комнате висела лампочка Ильича. И вел дневник, в котором есть такие слова: «В чем счастье? Отдать то, что имеешь. И отдавай скорее. В этом, видимо, взаимное обогащение».
Иван Семенович всегда отдавал. Отдал он своим слушателям свой талант, свое сердце, свои песни, свой голос. Долгое время он руководил самолично созданным Государственным оперным ансамблем. С его помощью была открыта хоровая школа для мальчиков под управлением А.В. Свешникова. На родине, в украинской деревне Марьяновка, открыл на свои средства музыкальную школу. Можно сказать, что Козловский сам учил других.
И сегодня в мировом хоре, славящем Рождество Христово, участвует и трепетный голос раба Божиего Иоанна. Слышите?
