Наступил сентябрь — и взрослые снова «идут вместе с детьми в школу». Внешний и внутренний облик наших детей — это ведь тоже своеобразная проповедь веры, и по тому, как они ведут себя в кругу своих сверстников и учителей, последние могут судить, насколько твердо и искренне наше христианство.
В какую школу отдать ребенка, как он впишется в среду невоцерковленных детей, как будут относиться к нему учителя… Перед всеми православными родителями так или иначе встают все эти вопросы. И их нужно как-то решать: с чем-то примириться, а с чем-то бороться. Обучение в обычном общеобразовательном учреждении для наших детей может стать хорошей школой жизни: находясь в среде, где их не всегда понимают, а то и принимают в штыки, они начинают понимать, что мы — действительно «малое стадо».
В нашей семье накопился определенный опыт общения с педагогами и одноклассниками наших детей и, признаюсь, в этом общении я узнала много нового… о себе самой. Например, поняла, насколько порой нетерпима к людям, а также — какие во многом идеалистические представления бывают у нас о детях именно из православных семей.
Для моего сына начальная школа стала настоящим испытанием,— и лишь когда мы перевели его в другое учебное заведение, он быстро полюбил и свой класс, и учителей. Хотя закадычных друзей у него там так и не появилось, со всеми он поддерживает добрые приятельские отношения и за каникулы всегда успевает соскучиться по школе. К своему удивлению (хотя на это даже и не рассчитывала), я увидела, что в классе уважают веру моего сына — которую он, разумеется, не собирается скрывать. Однажды его одноклассница увидела, как он перекрестился на храм. Вечером мне позвонила ее бабушка и рассказала, с каким восторгом внучка описывала «смелый поступок» Феди, который, по ее словам, «никого не боится и не стыдится своей веры в Бога». Меня очень тронул этот случай. А еще я радуюсь, когда замечаю искреннее желание сына приобщить к вере своих товарищей и способность в каждом из них найти что-то хорошее — увидеть образ Божий. Не знаю, смог бы он выработать в себе эти качества, окажись там, где ему было бы гораздо проще — в православном классе или гимназии. Оговорюсь, что проблемы, конечно, в школе у нас были — но, не без Божьей помощи, все острые углы довольно быстро сгладились.
У дочери все несколько сложнее. Мне кажется, девочкам вообще труднее найти контакт со сверстницами; не сложились отношения и с учительницей. Но, благодаря общему для гимназии уважительному тону отношения к детям, ситуация не вышла за рамки, когда ребенка нужно было бы спасать. Зато я вижу, как у дочери вырабатывается характер, способность отстаивать свое право «быть не как все». У меня вызывают уважение ее способность владеть своими чувствами, умение скрыть от чужих глаз свою боль… Дома, конечно, бывают и слезы, и срывы, и она всю неделю ждет воскресенья — когда пойдет в храм и в воскресную школу, где ей хорошо, где ее подруги. Но я не жалею, что она учится в светской гимназии. Думаю, для души бывает полезна ситуация, когда требуются особенная собранность, самоконтроль и готовность защищать свою веру.
И все-таки, школу нужно именно выбирать: нельзя отпускать ребенка «в свободное плавание». Школа, где будет учиться ваш ребенок, должна отвечать хотя бы минимуму требований, иначе раны, нанесенные его душе, могут быть очень серьезными. Это опасно, особенно там, где речь идет о неполной семье или такой, где юный христианин не имеет мощной духовной поддержки в лице близких людей. Для меня в выборе учебного заведения важны его традиции, репутация и то, какое значение придается собственно учебному процессу. Ну а то, каков в школе стиль отношения к детям и родителям, становится понятным уже на первом родительском собрании…
На моих глазах пошли в первый класс, проучились 10–11 лет и, наконец, окончили среднюю школу дети многих знакомых прихожан городских храмов. Почти у всех в той или иной степени, так же, как и в нашей семье, возникали проблемы, связанные со школой. Но с каждым годом я все больше убеждаюсь в том, что для нас, православных родителей, важнее все же не придирчиво критиковать среду, в которую попадет наш ребенок, а понять, как он ведет себя, когда находится вне нашего контроля. Думаю, зачастую мы во многом идеализируем своих чад, представляя их жертвами в кругу «этих ужасных детей», которым мы приписываем все возможные — в том числе и мнимые — пороки только потому, что они не учатся в воскресной школе и не отстаивают еженедельную Литургию в храме.
Оправдывая «неправославное» поведение своих детей, мы ссылаемся на дурное влияние светской школы. Но разве не в семье формируется основа личности, ее отношение к людям, к ситуациям? И еще один важный вопрос: вы уверены, что хорошо знаете своего сына или дочь? Посмотрите на своих детей не тогда, когда они, скажем, помогают в алтаре или берут благословение у священника,— а во время их свободного общения со сверстниками. Где-то я прочитала признание отца, который долго не мог установить контакт с сыном-подростком, потому что никак не мог понять, что он за личность, каков круг его интересов, что его волнует… В один из дней он случайно стал свидетелем общения сына с друзьями в соседней комнате. «За все предшествующие годы я не узнал о своем ребенке столько, сколько за это короткое время!» — признался ошеломленный отец. А я не так давно случайно увидела в Интернете страничку одного знакомого церковного мальчика, и признаюсь, что предпочла бы оставаться в счастливом неведении на его счет. Боюсь, что и его родители пребывают в том же неведении… Может, потому многие «православные» дети могут прекрасно вписаться в любой коллектив, что уже имеют хорошую школу двойной жизни, одной — на виду у родителей и прихода, другой — когда их не видят взрослые? И когда я слышу, что чей-то ребенок прекрасно себя чувствует в школе, где у него настолько много друзей и общения, что его трудно застать дома,— у меня возникает вопрос: «правильные» ли мы христиане, если так легко становимся своими в любой среде? И «правильна» ли другая крайность — когда неспособность мирно сосуществовать хоть с кем-то мы объясняем своей верой?
Мне очень близки слова священника Алексия Уминского о верующих детях в светской школе: «Христианина, оказавшегося в современной школе, можно уподобить мученику и исповеднику. Он, несмотря ни на что, живет и поступает по-христиански, не идет на поводу у компаний, не стесняется выражать своего отношения к греховным явлениям, а с другой стороны — учится не озлобляться, а молиться за своих товарищей и врагов. Я думаю, из современного исповедничества Христа это наиболее сложный, тяжелый путь. Если раньше взрослые были носителями креста, то теперь он лег на плечи наших детей». Дети живут, не думая о том, какими их видят другие. Поэтому их поступки, продиктованные искренними и простодушными движениями души и сердца, так часто впечатляют нас. Как-то учительница дочери, всегда подчеркнуто дистанцирующая себя от вопросов веры, на родительском собрании заговорила о том, как невыносимо слышать ей от учеников грубые, даже нецензурные выражения и видеть, как злы они бывают по отношению друг к другу. Почти со слезами на глазах она сказала: «В нашем классе по пальцам можно пересчитать тех детей, которые никогда не отвечают злом на зло» — и в числе первых назвала фамилию моей дочери. И еще один пример… Однажды моя дочь, устав выслушивать от одноклассников упреки в том, что она не умеет давать сдачи и защищаться, ответила соседу по парте: «Мы рождены не для того, чтобы защищаться друг от друга, а для любви». Вечером она рассказывала мне: «Мама, он так сильно удивился! Ничего не ответил и отошел». А я подумала о том, что когда-нибудь, лет через двадцать, этот мальчик непременно скажет своему сыну: «Когда я учился в школе, была в нашем классе одна девочка. Однажды она сказала мне…»
Елена Гаазе (www.old.eparhia-saratov.ru)
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.