Совсем недавно вышла в свет книга Ксении Лученко «Матушки: жены священников о жизни и о себе» — рассказ о судьбах девяти женщин, вышедших замуж за священников. Часть из вошедших в книгу текстов — монологи от первого лица, часть — диалоги в форме интервью.
Жизнь семей духовенства обычно закрыта от посторонних глаз, а матушки держатся в тени своих мужей. Однако цель этой книги — не в том, чтобы «тайное сделать явным», и не в том, чтобы собрать универсальные рецепты по практическому устроению православной семьи, а в том, чтобы познакомить читателя с героинями, сохранить их истории — свидетельства ускользающего времени и примеры личного пути в Церкви.
Автор книги — журналист Ксения Лученко в интервью порталу «Вести.ру» так рассказывала о своем замысле: «Мне нравится жанр оral history. Я люблю читать мемуары, встречаться с людьми и слушать про их судьбы. Мне кажется, что именно обычные люди, бывшие свидетелями эпохи, и передают опыт от поколения к поколению. Поэтому всегда обидно представлять, что уходят люди, уходит эпоха, а у нас может ничего не остаться».
Книга получилась живая, в ней намеренно сохранены шероховатости устной речи, чтобы возникал и речевой портрет каждой героини. Некоторым из них было важно донести до читателя историю своей семьи, тесно связанную с историей Церкви в ХХ веке. Так, жена известного подмосковного протоиерея Александра Ганабы, сама — дочь архиепископа Мелхиседека (Лебедева), сыгравшего заметную роль в послевоенной период жизни Церкви. Она работала переводчицей в Отделе внешних церковных связей и воспитывала четверых детей, и её уникальный опыт, изложенный в книге, может стать и документом для исследователей-историков. Матушка Анастасия Сорокина выросла при Печорском монастыре, чтобы потом поступить в первый набор регентского класса Санкт-Петербургской духовной академии и встретиться с сыном протоиерея Владимира Сорокина Александром — нынешним настоятелем Феодоровского собора в Петербурге. О своём детстве рядом с архимандритом Иоанном (Крестьянкиным) и знаменитым наместником Печор архимандритом Алипием (Вороновым) она рассказывает Ксении Лученко, а вместе с ней и читателям. Совершенно иной путь у матушки Светланы Соколовой, которая будучи девочкой из советской нецерковной семьи, учась в консерватории, познакомилась с однокурсником — Николаем Соколовым. И он терпеливо знакомил свою невесту с традициями семьи — знаменитого рода Соколовых-Пестовых, потомственных священнослужителей, а они бережно вводили Светлану в церковную жизнь и готовили к роли будущей матушки. Матушки Калисса Лобашинская, Ольга Юревич и Лариса Первозванская приходили к Богу одновременно со своими мужьями. Их путь был полон самоотречения и жертвы. Матушка Калисса была вынуждена оставить Москву и своих родных, чтобы поехать за своим мужем в маленький провинциальный городок, где не было ни жилья, ни знакомых. А коренная москвичка матушка Ольга устраивала в Сибири православную гимназию и музей современного искусства, одновременно воспитывая семерых детей.
Эти девять небольших рассказов дают возможность читателю задуматься о том, что такое семья и преемственность поколений. Пристальное вглядывание в жизненную философию современных христиан может помочь увидеть проявление живого, творческого начала в тех областях нашей жизни, о которых литература и публицистика говорят слишком редко.
Предлагаем вниманию читателю отрывок интервью из книги Ксении Лученко с матушкой Ларисой ПЕРВОЗВАНСКОЙ
Астрофизика и прочие женские прибамбасы
— Лариса Вячеславовна, как вы думаете, по какой причине распадаются браки?
— Мне кажется, многие браки распадаются из-за нежелания потерпеть и нежелания друг для друга поработать. Если одному из супругов не нравятся причуды и привычки другого, то можно чем-то и пренебречь, от чего-то отказаться. В совместной жизни неизбежно начинается воспитание друг друга. Нужно поработать, и всё будет нормально. А желание — оно подкрепляется любовью. Важно, чтобы влюблённость переросла в любовь настоящую. Вот поссорились и спрашиваешь сама себя: «Ну что, развод, что ли? Да нет, конечно!» И сразу причина ссоры кажется несерьёзной, идёшь мириться.
— Вы замужем 20 лет и у вас девять детей… Есть ли у вас рецепт сохранения любви?
— У нас существует традиция. Час-два в день мы с мужем обязательно общаемся вдвоём: нам это необходимо.
Познакомились мы ещё в студенческие годы, на картошке. Нас, студентов МИФИ, отправили на помощь колхозникам, причём не только пятикурсников, но и — со второго курса. Муж на три года старше меня. А после картошки мы начали встречаться и через год поженились.
Я после школы хотела заниматься астрофизикой. Но получилось, что специализацией стала физика ядерная, что тоже очень интересно. Я бы и сейчас ею занималась, если бы не обстоятельства. Однако физиком (в ИОФ — Институте общей физики РАН) у меня получилось поработать совсем чуть-чуть, потому что я ушла в декрет. И с тех пор пребывала в декрете 15 лет. Вот только сейчас перед рождением самой младшей дочки пришлось уволиться. А муж два года работал в СНИПе, собирался кандидатскую защищать, а потом ушёл оттуда в православную гимназию и… всё. Вера в Бога не противоречит физике, наоборот — многое объясняет.
— Получается, вы одновременно пришли к вере? Как сложилось ваше совместное воцерковление?
— У меня с детства, из-за жизни с бабушкой, было такое миропонимание, а муж встретил на работе верующих людей, физиков. Они дружили, дружили и через некоторое время он крестился. Но вообще, у нас всё вместе. Он со мной делился тем, что узнавал. Мы вместе обсуждали, что его волновало. И как-то вместе стали в храм ходить. Это было в начале 90-х.
— Значит, Православие для вас было органичным с детства?
— Моя бабушка была верующая, и мама, соответственно, с детства верующая. Меня тоже крестили в детстве, крестик на кроватке всегда висел, но время-то было советское. Мама, скрываясь, ходила в храм. Всего боялась, но ходила, а меня не брала с собой никогда. Я просто в воскресенье просыпалась: «Где мама?» — «Мама скоро приедёт».
Родители оба были инженерами. Отец — инженер-строитель, мама — инженер по перевозкам зерна на БАМе. А я в Москве родилась, ходила в московскую школу, получила стандартное советское образование.
Меня не удивляло, что бабушка верующая, мы всю жизнь проводили в деревне с ней. (Она сама москвичка, но её родители из деревни.) Тогда бабушка была уже на пенсии, и все три летних месяца мы проводили в деревне. На моих глазах она молилась, постилась, и это не удивляло. Ей не надо было задавать вопросы, она сама рассказывала. Но в школе я не помню, чтобы обсуждали такие вещи. С девчонками иногда шушукались: «У тебя есть крестик?» — «Есть». Но больше никаких разговоров особенно и не было.
— Что для вас было самое трудное, когда вы пришли в Церковь? Что было труднее всего принять в церковной жизни?
— Не знаю. Кажется, такого не было. Всё было гармонично. Видимо, Господь, берёг. Мы узнавали какие-то церковные ограничения потихонечку, постепенно. Надо в храм ходить — начали ходить. А когда походили, оказалось, что есть посты. Начали поститься. А потом вдруг узнаём про молитвенное правило. Духовная нагрузка проявлялась постепенно, и оказывалось, что эта нагрузка по силам. Мне кажется, препятствия никакого не было, всё было естественно.
— Вы сразу попали в какую-то определённую православную среду или просто вдвоём ходили в храм рядом с домом?
— Мы жили на Таганке, поэтому сначала ходили в храм Петра и Павла на Яузе. Это храм давно открытый, состоявшийся, со своей приходской жизнью. Там больше была такая среда простая, можно сказать, сельская. А потом открылся Новоспасский монастырь, и там мы были почти что первыми прихожанами. Монастырская атмосфера — она иная. Монахи все молодые, образованные, и у них совершенно другое отношение к вере. Мы стали туда ходить. Батюшка сначала стал чтецом там, потом диаконом, а потом и священником.
— А как к этому отнеслись ваши родители?
Моя мама была в восторге. А батюшкиным родителям было тяжело — его отец был коммунистом. Напряжённо всё было, причём ёще до того, как батюшку рукоположили: Трения начались, когда мы стали соблюдать посты, ходить в храм. Жили мы вместе со свёкром. В конце концов, ему стало интересно, чем же таким сын увлёкся после МИФИ, куда ушёл из физики. В итоге он начал читать, и крестился. Сейчас ходит в храм и стал глубоко верующим человеком.
— У вас был классический студенческий брак. Говорят, что такие браки самые непрочные. Начало 90-х, жизнь со свёкрами, как вы с этим справились?
— У меня очень хорошие свёкры. Я не знаю, с чем это связано, но они в нашу жизнь не вмешивались. У нас была своя комната в квартире, мы иногда что-то там переделывали, покупали, а они приходили и говорили: «О, как вы здорово сделали, какие молодцы». На всё была положительная реакция. Недоразумения небольшие, разумеется, были, но серьёзных проблем не возникало. Вообще, самые тяжёлые — первые годы, когда начинаешь близко узнавать человека, жить семьёй. Раньше просто виделись, общались, а дома начинают вылезать разные черты характера. Пока встречаешься, — погуляли и пришли каждый к себе, а тут надо всё пространство делить пополам. Выходя замуж, нужно изначально настраиваться, что будет трудно, что надо постараться притереться друг к другу.
— И когда вы поняли, что, будете матушкой?
— Когда мой муж стал чтецом и начал ходить на каждую службу. Вставал с утра и уходил. И стал поговаривать, что если бы рукоположение было возможно, он бы мечтал об этом. А потом оказалось, что возможно.
— И какие чувства это всё у вас вызвало?
— У меня был восторг. Я смотрела на священнослужителей, как на небожителей. Как на идеал, к которому нужно стремиться, но это нам не дано. Мы не из их касты. А тут вдруг оказалось, что это реально, возможно. Меня духовник вызвал для беседы: «Ты согласна?» — «Конечно!» Он провёл очень долгую беседу о трудностях этого пути. Спросил, понимаю ли я, что будет вот так тяжело и вот этак тяжело, и захочется всё бросить. Я говорю: «Всё равно согласна!»
Автор: Первозванская Лариса
Сайт «Православная беседв» (p-beseda.ru)Скачать книгу: Матушки Жены священников о жизни и о себе (PDF, RAR)
