Это было в конце 80-х или в начале 90-х — точно не помню. Я была юной девушкой, но всматриваться в людей любила уже тогда, ведь нет ничего более интересного, неисчерпаемого в своём разнообразии, чем калейдоскоп лиц и характеров человеческих.
Моё внимание привлёк пассажир метро, над которым пришлось висеть. Молодой человек чувствовал себя неловко. Ему хотелось встать, но тогда уже это казалось избыточным, старомодным что ли. Он сидел, сохраняя верность новым приличиям, но душа его маялась: ему хотелось уступить место мне или кому-то рядом. Во всяком случае, сидеть крепкий здоровый парень спокойно не мог, ему было совестно. И всё же он сидел…
Мой юношеский максимализм тогда возмутился: либо встань, либо сиди спокойно, наслаждаясь своим положением. Маета юноши казалась нелепостью.
И вот недавно, стоя в забитой людьми электричке, я вспомнила этот сюжет из прошлого. Среди сидящих было много мужчин, в том числе молодых — их было не меньше, а то и больше половины. Стоящих женщин было много, в том числе пожилых, но никто из мужчин не чувствовал того смущения, которое когда-то я наблюдала в юноше. Они уже свыклись с мыслью, что все равны, потому никто не заморачивается давно устаревшей мыслью, что надо уступить место женщине.
И речь не о том, что мне, стоящей, хотелось сесть — вовсе нет. Мне интересен этот сюжет как показатель нравственной нормы в обществе. Я ещё помню времена, когда мужчины уступали место в транспорте слабому полу. Ныне же всё чаще к слабому полу причисляют именно мужчин, и они действительно оказываются мало способными к несению тягот ответственности за семью, за детей, даже за себя. И что поразительно, в своих бедах всё чаще мужчины винят женщин, не понимая, что уже этим показывают всю свою несостоятельность. Ведь брать на себя ответственность за неудачу, за промах — это тоже сила.
Неужели сильным полом стали женщины? Нет, это невозможно — природа женская вынослива, но слаба и беззащитна. Просто защитников в лице мужчин становится всё меньше: способных и стремящихся защитить не себя, а другого.
Мне кажется, что мужчина начинается как раз там, где перестаёт защищать в первую очередь себя любимого. То есть, уступить место женщине нужнее не женщине, а самому мужчине, если он хочет таковым оставаться.
И вот мне уступает место молодой человек. Я в руках держу щенка, так что место уступают скорее ему, а не мне, но садимся мы вдвоём: я и щенок. Чувствую несказанную благодарность. Нет, не потому, что сесть мне хотелось. Моей душе приятно, что таки не всё ещё потеряно. Радуюсь, что представитель сильного пола заметил рядом кого-то более слабого, нуждающегося в нём.
Сначала подумала, что ему скоро выходить. Нет, едем вместе. Вот уж наша станция, мы выходим, а он остаётся. Я хотела, чтобы он сел на своё место — боялась, что пожалеет, что уступил его, если не сядет. Но моё место проворно заняла другая женщина, а герой остался стоять. Утомлённый — я это видела. Хотелось взглянуть ему в глаза, чтобы понять: он огорчён или нет, хотел он сесть или нет. Но увидеть его уже не было возможности…
Добрый поступок не должен быть наказан. Нельзя, чтобы мужчина пожалел о миге «слабости», когда уступил место. По силам ли его душе претерпеть до конца последствия совершённого? А то ведь в следующий раз не уступит место кому-то другому. Если разочаруется…
Ловлю себя на мысли, что сегодня была бы рада встретить такого молодого человека, как в юности — чтоб ему было стыдно сидеть, когда рядом стоят женщины. Настолько мы изменились: сегодня никто не стыдится.
А встреченный мной герой, пусть и малый добрый поступок сделавший, я верю, осилит и большее. Потому что он хочет быть сильным, ему нравится то, что нравится сильным — это внушает надежду. Я верю, что он справится с тяготами, которые приходят на голову всякого, решившегося на Поступок. На подвиг, пусть даже самый маленький.
За подвиг всегда приходится платить «из своего кармана», жертвовать собой и своим — таков способ обогащения души.
Светлана Коппел-Ковтун
Клуб православных литераторов «Омилия» (omiliya.org)
