Слово «любовь» в наше время мы слышим постоянно. Одни люди называют этим понятием телесную близость, другие – пылкую страсть, для христиан же важно знать, что говорили апостолы о любви, и насколько их понимание этой добродетели отличается от распространенного сейчас.

Построение любви» — не телешоу, не игра, где есть победители или проигравшие. Здесь либо выигрывают оба, либо проигрывают все. А выигрыш зависит не от удачи, а от вашей готовности работать над собой и желания расти

Самый известный текст, в котором апостолы говорят о любви – это 13 глава 1 послания к Коринфянам апостола Павла. Знаменитый «гимн любви» — 13 стихов, где перечислены признаки настоящей любви как высшей христианской добродетели: стремление к Истине, противление неправде, долготерпение, милосердие, надежда, способность простить и перенести любые трудности, отсутствие гордости и желания зла и раздражения.

Апостол Павел говорит, что любовь – это главное, к чему должен стремиться христианин:

Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий.

Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто.

И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. (1Кор.13:1-3).

Заметим, что апостольское представление о любви не совпадает с тем, как многие понимают любовь в современном мире. Для нас «любить» человека часто означает его использовать, «лакомиться им как клубникой со сливками», как говорил митрополит Антоний Сурожский. После такого «съедения» человек обязательно выбрасывается – отношения рушатся, семьи распадаются, и вместо любви и счастья получаются одни страдания.

Апостол Петр в двух посланиях предлагает рецепт настоящей любви, в которой нет места ссорам и обидам: Более же всего имейте усердную любовь друг ко другу, потому что любовь покрывает множество грехов. (1Пет.4:8)

Любовь, по мысли апостола Петра, — это не способ получить удовольствие от другого человека, не механизм для его использования, а возможность для прощения обид, помощи ближнему и преодолению конфликтов.

При этом, апостольское понимание любви совсем не похоже на скучные нравоучения о том, «как важно быть хорошим». Любовь это цель, а не средство для достижения чего-либо.

Любовь – это лучший способ богопознания и возможность почувствовать себя «детьми Божьими – апостол Иоанн в Первом послании много говорит о том, что христиане не просто обязаны любить ближнего, а по сути не могут этого не делать. Отсутствие любви – греховное искажение человеческой природы, которое можно преодолеть с помощью Христа: Бога никто никогда не видел. Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас. (1Иоан.4:12)

Для апостола Иоанна смысл любви еще и в том, чтобы поступать по заповедям.

Как видим, говоря о любви, апостолы почти не упоминают об интимных отношениях. Эта тема в Новом Завете упоминается либо в связи с браком и отношениями между супругами, либо при разговоре о грехах. В Священном Писании телесная близость не является чем-то самоценным – в браке она становится одним из очень значимых выражений любви, углубляющим и расширяющим любовь между мужчиной и женщиной. В случае «клубники со сливками» телесная близость становится тем, что эту любовь окончательно разрушает, измельчает и суживает.

Любовь как христианская добродетель, по мысли апостолов, понятие гораздо более широкое и важное, чем любая близость между людьми.

Эта традиция сохранилась и впоследствии. Одну из самых известных притч о христианском понимании любви рассказывает авва Дорофей: «Представьте себе круг, начертанный на земле, средина которого называется центром, а прямые линии, идущие от центра к окружности, называются радиусами. Теперь вникните: предположите, что круг сей есть мир, а самый центр круга – Бог; радиусы же, т.е. прямые линии, идущие от окружности к центру суть пути жизни человеческой.

Итак, насколько святые входят внутрь круга, желая приблизиться к Богу, на столько, по мере вхождения, они становятся ближе и к Богу, и друг к другу; и сколько приближаются к Богу, столько приближаются и друг к другу; и сколько приближаются друг к другу, столько приближаются и к Богу.

Так разумейте и об удалении. Когда удаляются от Бога и возвращаются ко внешнему, то очевидно, что в той мере, как они исходят от средоточия и удаляются от Бога, в той же мере удаляются друг от друга; и сколько удаляются друг от друга, столько удаляются и от Бога.

Таково естество любви: насколько мы находимся вне и не любим Бога, настолько каждый удален и от ближнего. Если же возлюбим Бога, то сколько приближаемся к Богу любовью к Нему, столько соединяемся любовью и с близкими; и сколько соединяемся с ближним, столько соединяемся с Богом».

Зайцева Екатерина

Православный журнал «Фома» (http://foma.ru/index.php)

Письмо

Прошло почти двадцать лет, но я не потеряла это письмо. Его написала моя однокурсница и попросила отвезти в мона­стырь. Сама она от Церкви была далека, но боль от содеянного и от исковерканной жизни не давала ей покоя. Письмо я отвезла и попросила разрешения использовать текст, сделав ксерокопию, если когда‑нибудь буду писать на эту тему. Она согласилась. Прошло время, мы разъехались по разным городам, но письмо не потерялось, а только пожелтело. Женщине, которая его писала, пришлось тяжелее. В Церковь она так и не пришла и, как мне недавно рассказали, тихо спилась в тишине своей квартиры. У меня осталось чувство вины и помятый листок в руках.

«Я была одна в семье. Любила быть в центре внимания, получать от мужчин подарки. Любила любить и не понимала, что это такое… Сделала несколько абортов, но значения этому не придавала: так поступали многие в моем окружении.
Однажды дотянула срок до шести месяцев беременности, хотя мой женатый друг ничего мне не обещал. От кого‑то услышала, что можно ввести в околоплодный пузырь какой‑то раствор и наступят мини-роды. И это не так ощутимо для организма, как хирургическое вмешательство на ранних сроках. Я нашла медсестру, которая занималась подобными вещами. Пригласила ее к подруге, заплатила положенную сумму. Через некоторое время начались схватки, затем потуги, я родила мальчика. И долго рассматривала его, мертвого, почему‑то думая о том, что у него еще не сформировались ноготки. Меня поразило его лицо, оно выражало страдание. Подруга закопала его на пусты­ре. Я осталась у нее отлежаться. Ночью поднялась высокая температура. Когда подружка увидела, что я лежу зеленая, с подтянутыми к животу ногами, она позвонила моему отцу. В больнице, утопая в дикой нечеловеческой боли, я услышала два коротких слова, сначала: «Перитонит», потом: «Сепсис».
При операции мне удалили все, что давало возможность иметь детей. Врачи говорили родителям: «Готовьтесь к худшему». Но я выжила. Полгода провела в клинике, перенесла еще две операции. Об этой постыдной болезни быстро узнали все мои друзья, весь мой институт.
Сейчас у меня есть своя квартира, но нет дома. Потому что дом — это тепло, это любовь.
Мне очень часто снится мой сын, его маленькое сморщенное личико стоит перед моими глазами. Он, человек, зарыт где‑то на пустыре, завернутый в грязную тряпку. Я тоже сейчас будто завернута в грязную тряпку. И никому не нужна. Помолитесь обо мне. Галина»

Реальность

Медицина скупо, сухо и четко отчеканит нам информацию об основных этапах внутриутробного развития ребенка: его росте (в миллиметрах и в сантиметрах), весе (в миллиграммах и граммах). Но каким прибором нам измерить и взвесить душу?

На 18‑й день жизни малыша возможно прослушать и просчитать биение крохотного сердечка, пульсирующего рядом с огромным маминым. На шестой неделе удается зафиксировать биотоки мозга того, чье имя еще не названо. Но чем исчислить силу недовоплощенной Любви ребенка? Его надежду? Каким прибором измерить это Нечто Неизмеримое? Какой мерой определить ценность его жизни?!

Спросите об этом не рожавшую женщину, которую врачи и годы бесполезных попыток приговорили к бесплодию. Спросите мать, потерявшую единственного своего ребенка. Спросите старую бабулю, которая так никогда и не дождалась с поля боя сыночка, того самого, кто взывал, погибая: «МАМА!..»

Наши нерожденные сыны, наши нерожденные доченьки-красавицы… Они были взвешены и измерены убогими взрослыми мерками и признаны негодными, нежеланными. Мы уносили их под своим сердцем в абортарий, оставляли в хирургическом кабинете, где ждала их жадная смерть.

Маленькое обращение к маме, короткое, — длиной в нежеланную детскую жизнь, — грубо оставлено без ответа и внимания, без милости. Прерванная молитва не была услышана нами, но живет в нас, звучит аккордом Любви, «которая не перестает никогда». И однажды (в одно прекрасное утро, или в дождливый день, или одиноким вечером) мать‑дето­убийца услышит тихий зов, который, наконец, пронзит кромешность ее взрослого «рая»…

Исповедь

К счастью, многие женщины, совершившие грех дето­убийства, приносят покаяние. О том, какой путь они при этом проходят, что переживают при этом, рассказал петербургский священник, настоятель храма во имя иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» на Шпалерной протоиерей ­Вячеслав Харинов.

— «Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться о детях своих, ибо их нет». Отец Вяче­слав, может ли время вылечить женщину, совершившую детоубийство? И нужно ли уповать на время?

— Грех детоубийства имеет одну особенность: он не зарубцовывается. Оста­ется коростой на ране. Благочестивые бабушки в беленьких платочках, которые уже давно в Церкви, исповедуют его мне, священнику, снова и снова. И каждый раз плачут и рыдают.

Если человек правильно уст­ро­ен, то это не забывается… В том и состоит ужас этого греха, вся катастрофа, что он не изживается. Конечно, если человек духовно слеп, ему это не грозит. Если же человек духовно развивается, то и грех становится все зримей и зримей, страшнее и страшнее. Можно загнать его вглубь, можно научиться владеть собой, можно научить себя не срываться. Но если человек духовно растет, то эта катастрофа, осознание недопустимости содеянного будет только возрастать. И чем счастливее женщина будет как мать, тем тяжелее будет она переживать произошедшее.

— Какие причины аборта ­ча­ще всего называются на исповеди?

— Чаще всего социальные. И тогда я говорю женщинам, что если Господь промыслил жизнь и благословил ее, то Он уже промыслил все содержание, исполнение ее, чтобы она жила и возрастала. И только человеческое начало может противодействовать этому замыслу. Только человеческое зло — причина любого нестроения, любого несовершенства в этом мире. И если зло может принимать самые разные формы, то женщина, идущая на аборт, — самая страшная форма зла: призванная давать жизнь — пресекает ее.

— Лет двадцать тому назад можно было хоть как‑то оправдывать эту ситуацию незнанием. Не было литературы, публикаций, фильмов, эта тема была закрытой. Сейчас на незнание не сошлешься…

— Мне тоже казалось, что все меняется, общество, люди узнают больше об этом, особенно под влиянием Церкви… Но вот совсем недавно на исповеди женщина, которую я знал как человека верующего, думающего, как хорошую мать, призналась, что сделала Великим постом два (!) аборта. Мне и сейчас трудно говорить об этом, а тогда я просто потерял дар речи. Думал: «Не может быть!» Я всегда пытался увещевать молоденьких, малообразованных девушек, но эта женщина к ним не относилась…

— Почему женщине трудно говорить на исповеди о грехе аборта?

— Дело в создании среды умолчания вокруг этой темы. Женщины вообще стараются не говорить об этом. Потому что аборт — это проваленное материнство. Фиаско судьбы и призвания матери. Умолчание фактов и проблематики абортов создает иллюзию нормальности. Но я смотрю женщине в глаза и вижу там не имеющую конца драму. На исповеди приходится слышать о многом, но эту тему всегда ждешь с какой‑то безнадежностью, усталостью и страхом. Особенно, когда разговор заканчивается, а все что‑то не то, не то…

Обычно спрашиваю: «Простите меня, но если это было, то…» И ответ: «Ах, да…» И все, что было сказано перед этим, рушится, и оказывается, что не было никакой ценности и важности во всем исповеданном, потому что самое главное, самое страшное и вопиющее осталось не упомянутым.

— И что дальше? Слезы, осозна­ние, по­нима­ние?

— Не всегда. Я стараюсь показать с неожиданного ракурса всю позорность этого греха. Обычно говорю: «Родили бы и отдали в детский дом». И уже знаю реакцию: моментально брови вскидываются домиком: «Чтобы я своего ребенка в детский дом?!» Тогда только и остается наклониться поближе, посмотреть в глаза и сказать: «А убить в утробе, в темноте, это можно? Это легко, это просто?» Вот тот неожиданный момент, который обычно застает женщину врасплох. Я часто спрашиваю, приносят ли женщине радость ее дети? Могла ли она убить их? И слышу горячее: «Нет! Нет!», — ни пять лет назад, ни десять лет назад, ни даже когда ребенку было всего пять дней или пять минут… Но почему же тогда смогла?! Было плохо с деньгами? Плохо с жильем? Плохо с работой? На самом деле, было плохо с любовью. Детям абсолютно все равно, в какой колыбели лежать: Бог показал нам это, избрав для Своей колыбели скотные ясли. Ребенку все равно, на какой машине его будут возить. Ему все равно, сколько комнат в его доме… Детям нужна только наша любовь. И каждый аборт — это проваленный экзамен человеческой любви. И я уже не говорю о женской и материнской.

— О любви, которая должна была стать всем, а стала ничем?

— Ребенок приходит в этот мир через женщину. Единственное, что ему нужно в этом мире, — увидеть склоненное над ним лицо матери. Через него он познает Вселенную, потому что в материнском лице есть все. Вспомните, как ваши дети разглядывали вас из колыбели.

— И никакие причины не могут этот грех смягчить?

— Конечно, у всех своя жизнь. И с каждой жен­щиной необходимо говорить по‑разному. Есть женщины, которых склонили на убийство близкие. Есть женщины, которые абортировали половину своего сердца вместе с нерожденным ребенком. И остается только плакать вместе с ними и молиться, понимая, что они жертвы обстоятельств. Есть мужья-убийцы. Я уже не говорю про врачей и медперсонал, которым так легко произнести циничное: «Давай мы тебя почистим».

— Отец Вячеслав, позвольте задать вопрос, который многократно обсуждается и в статьях, и в литературе, посвященной теме абортов. Спасение совершивших аборт возможно ли? Ведь аборт — смертный грех.

— Господь хочет спасти всех. Но спасается из грешников лишь тот, кто острее переживает свой грех. Кто больше, глубже осознает драматичность ситуации. Здесь отдельно стоит поговорить о христианском понимании покаяния. Это не бесконечная эмоциональная депрессия. Это очень глубокое этическое переживание. И если оно правильно выстроено, то раскаяние побуждает человека к перемене, к делам милосердия. Оно заставляет человека занять активную позицию по отношению к жизни, к детям. Я часто говорю женщинам: «Если вы услы­шите в метро, в клинике, на улице, в магазине, что женщина хочет избавиться от своего нерожденного ребенка, тут же вмешайтесь, выскажите свое мнение, постарайтесь отговорить женщину от безумного шага. Как бы на вас ни смотрели при этом. Спасите хоть одну душу! И это будет, хоть небольшой, но реабилитацией. Сделайте это ради той маленькой нерожденной жизни, которая, может быть, вьется вокруг вас сейчас ангелом, любит вас и хранит от несчастья».

Светлана Аксенова

Журнал «Вода живая» (http://aquaviva.ru/)

Все знают, что необходимо почитать родителей, но не у всех это получается. Почему так сложны бывают отношения между поколениями, как вести себя с «плохими» родителями и можно ли почитать старших, не любя их? Об этом и многом другом мы поговорили с клириком храма Покрова Пресвятой Богородицы г. Саратова, духовником Свято-Покровской православной классической гимназии, священником Ярославом Коздринем.

---

— В Ветхом Завете пятая заповедь — о почитании родителей — открывает указания о том, как нужно строить взаимоотношения с людьми. Первые четыре заповеди посвящены взаимоотношениям с Богом. Эта иерархия, надо полагать, не случайна. Почему так важны именно правильные взаимоотношения с родителями?

— В этой иерархии явлена Божественная педагогика: мы воспринимаем Бога как Отца — с почитания родителей начинается почитание Бога. Отношения с родителями — это некая основа, на которой строятся все остальные отношения человека с окружающими и которая позволяет нам оставаться людьми в пространстве культуры и цивилизации. Если рушится эта ступень, то мы попадаем в какое-то пространство антиутопии, когда отношения отцы-дети напрочь убиты. В принципе все заповеди нацелены на то, чтобы прежде всего сделать человека человеком, и на библейском примере Хама мы видим, что происходит, когда заповедь чтить отца и мать нарушается.

— Пятая заповедь отличается от других тем, что в ней содержится еще и обещание: если будешь почитать родителей, продлятся твои годы. Почему такая взаимосвязь?

— Если мы пройдемся по кладбищу и посмотрим на памятники, где обозначены годы жизни усопших, то поймем, как же мало стало долгожителей. И в то же время много стало людей, живущих обособленно, оторвано от своей семьи и родственников. Человек, который противится тому, чтобы исполнить сыновний долг и взять на себя крест семейных забот, действительно зачастую мало живет. А если пообщаться с долгожителями, то наверняка мы услышим о жизни трудной, но о жизни, проникнутой почитанием старших. Моя бабушка, которой сегодня за 80 лет, часто повторяет, что она счастливый человек, потому что на ее руках умерли ее отец и мать. Она исполнила свой долг любви по отношению к своим родителям. Каждый человек может рассмотреть историю своей семьи и найти примеры, подтверждающие, что действительно Господь за заботу о родителях награждает человека долгими годами жизни.

Если нет любви…

— Попрошу Вас раскрыть смысл слова «почитание», потому что современные люди очень редко его понимают правильно. Под этим может скрываться что угодно: кто-то считает, что почитание — это безоговорочное подчинение, кто-то, что необходимо заботиться о материальной стороне жизни родителей, но при этом не обязательно уважать их мнение. И далеко не каждому человеку удается любить своих родителей…

— Почитание родителей может быть различным, поскольку и мы все очень разные: кто-то способен на эмоциональные проявления чувств, кто-то по природе своей очень сдержанный. Но если такой человек стремится к тому, чтобы его родители жили, ни в чем не нуждаясь, в чистоте, тепле, уюте, — это уже некий достаточный минимум проявления сыновней любви. Сложно предъявить какие-то единые требования ко всем, но если все-таки попробовать обобщить, практически мы все понимаем почитание как прежде всего любовь и уважение к родителям. А еще как то, что человек родителей своих признает и принимает. Бывает, люди всю жизнь носят обиду в сердце на мать или отца и, понимая умом, что они должны родителей почитать, говорят: не могу простить. А без прощения — и любви не получается. Что тут сказать? Если у человека нет ноги, его не заставишь идти быстрее. И если у человека нет дара искренней любви по отношению к своим родителям, нельзя от него этого требовать. Пусть он хотя бы заботится о них, исполняя свой долг. Ты можешь не любить своего родителя, но ты должен сохранять его достоинство. Конечно, здесь мы говорим не о норме жизни, а о том, что может быть терпимо по жестокосердию нашему.

— Почему нам так трудно это дается?

— Мы разучились проявлять заботу о близких. В современном мире люди разделены. Дети вырастают, обзаводятся своими семьями, и старики остаются одни. Раньше под одной крышей жили несколько поколений: дети видели, как их родители заботятся о бабушках, дедушках, и усваивали этот опыт. А сегодня у кого учиться? Помните, у Грибоедова в «Горе от ума»: «Где? укажите нам, где Отечества отцы, которых мы должны принять за образцы». Иногда смотришь на то, как хранят семейные традиции и ценности наши мусульманские братья, и задаешься вопросом: почему мы от этого ушли? Почему нам этого Господь не дает? Наверное, нам всем надо умолять Бога, чтобы Он помиловал нас и дал такие образцы.

Закрыть глаза

— Родители бывают разные. Как быть с пятой заповедью, если отец пьет или мать бросает своего ребенка в роддоме? Таких родителей почитать очень сложно.

— Что бы с родителями ни происходило, это не снимает с нас долга по отношению к ним. Вспомним тот же библейский пример с Ноем, который, напившись вина, лежал обнаженный, но его сыновья Сим и Иафет, в отличие от Хама, не посмеялись над ним, а, отведя взгляд, прикрыли его наготу. Это и есть пример правильного отношения к родительским недостаткам, ошибкам, грехам.

— То есть такой постановки вопроса: у меня плохие родители — в принципе быть не должно?

— Конечно, так рассуждать — это противоречить Божиему замыслу. Если человек никак не может с этой ситуацией справиться, надо подойти к ней практически и рационально: «А что мне эти рассуждения-осуждения дают? Вот я знаю, какие мои родители. Но что я сделал для того, чтобы быть не таким, а другим, чтобы в себе побороть качества, которые от них, возможно, унаследовал?» Да, обиды остаются, но, мне кажется, очень важно закрыть глаза, как Сим и Иафет, на грех отца или матери, и этим как бы отсечь негативный прошлый опыт и постараться самому стать другим ради своих детей. Мы часто говорим, что человек — это образ Божий, но затемненный грехами, страстями, и тем не менее в каждом человеке этот образ Божий надо постараться увидеть. Так почему же не попытаться увидеть этот образ в том, кто к тебе ближе всех — в своем родителе?

— Порой слышишь от человека, что это его родители виноваты в том, что он неудачник: образование они ему не дали, любви и тепла не дали, жизнь сломали, не разрешив жениться на любимой девушке, и так далее…

— Знаете, Федор Достоевский однажды в письме объяснял, чем отличается коммунист от христианина. «Кстати, маленькую параллель: христианин, т. е. полный, высший, идеальный, говорит: „Я должен разделить с меньшим братом мое имущество и служить им всем“. А коммунар говорит: „Да, ты должен разделить со мною, меньшим и нищим, твое имущество и должен мне служить“. Христианин будет прав, а коммунар будет не прав». Эта позиция человека транслируется на все стороны его жизни. Вспомните притчу о блудном сыне, когда старший сын возмутился: вот я всегда с тобой, а ты! Неспособность подняться над своим эгоизмом разрушительна для человека. По-настоящему духовно мы начинаем жить только тогда, когда забываем о себе. А когда человек замыкается на какой-то своей внутренней проблеме, начинаются все другие беды — уныние, отчаяние, ощущение, что все вокруг виноваты.

— Как относиться к родительскому контролю? Например, дочь давно взрослая, а мама продолжает ее «воспитывать». Критикует, заставляет отчитываться о каждом шаге. И при этом говорит: ты обязана мне подчиняться, я твоя мать. А у дочки у самой уже двое детей. Отношения между ними очень напряженные. Мама права?

— Нельзя однозначно ответить, права мама или нет. Если разбирать эту ситуацию, то, наверное, окажется, что поведение мамы — это неготовность признать, что ребенок вырос, у него своя жизнь и не она этой жизнью распоряжается. Но человека в зрелом возрасте очень трудно перевоспитать, особенно если это пытаются делать собственные дети. Практически всегда такая попытка будет обречена на неудачу. Однако бывают в жизни ситуации, на которые нет прямого ответа. И ваш вопрос из такого же разряда: когда мы действительно не знаем, как правильно поступить, мы можем только молиться, чтобы Господь вразумил и направил. В любом конфликте есть вина и одной, и другой стороны. Хватит мудрости маме что-то пересмотреть в себе — слава Богу, не хватит этой мудрости — значит, надо постараться прикрыть этот грех. Это же нетрудно: позвонить, отчитаться, послушаться ее в чем-то? Знаете, когда наш близкий простужается, он чихает, сморкается, это неприятно, но нам эта ситуация понятна — человек болеет, и мы готовы это потерпеть. Но ведь и тот, кто на нас раздражается, нас отчитывает, нас критикует, тоже болен. Только болезнь другого рода — духовная. Это тот же насморк, и надо потерпеть эту немощь другого человека, тем более что и у нас найдутся такие грехи, с которыми нас наши близкие терпят.

Школа семейной жизни

— Ветхозаветная заповедь о почитании родителей входит в некое противоречие с тем, что говорит апостол: оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью (Мф. 19, 5)? Очень часты конфликты между супругами и родителями супругов — не в этом ли противоречии причина?

— Никакого противоречия нет. Да, в браке два человека соединяются, создается новая семья, и ее интересы для супругов приоритетны, но это не отменяет необходимости относиться с уважением к родителям. Причем не только к своим, но и к родителям супруга. Зять может не любить свою тещу, но он обязан ее уважать. И так же должна поступать невестка по отношению к свекрови, если супруги хотят, чтобы их жизнь была благополучна. Мне очень нравятся красивые слова молитвы из последования Таинства венчания о воспитавших жениха и невесту родителях: «Помяни, Боже, и воспитавшыя их родители: зане молитвы родителей утверждают основания домов». Молитва родителей в основе новой семьи, а не достаток, карьера и тому подобные вещи. Таинство венчания помещает новую семью в один смысловой ряд со всеми праведниками Ветхого Завета. Помните эту цепочку? Авраам и Сарра, Исаак и Ревекка и другие праведники из Священной истории. Это перечисление дается, чтобы человек понимал, что его праотцы прошли этот путь и теперь этим путем предстоит идти им. Семья — это великая школа, которая, в том числе, готовит человека к вечной жизни. Другое дело, хотим ли мы эту школу проходить и учить ее уроки.

Священник Ярослав Коздринь

Беседовала Ольга Протасова

Журнал «Православие и современность»
(http://www.eparhia-saratov.ru/)

Очень многие родители желали бы пристроить своих детей в хорошую школу, дать им христианское воспитание и образование, но при этом никак не хотят понять, что христианством нельзя “заниматься”, христианством надо жить. Обычный аргумент этих родителей: нам меняться уже поздно, но мы хотим, чтобы у наших детей все было хорошо. И дети, действительно, на первых порах очень восприимчивы к Слову Божию, к богослужению, к молитве. Но если дома в своей семейной реальности дети видят, что их родители не придают никакого значения духовному, а то и открыто живут по язычески, то рано или поздно такие дети начинают вести двойную жизнь и лицемерить.

***

Похоже, мы слишком быстро похоронили советскую школу, радостно отряхнули ее прах с наших ног и совершенно не заметили того колоссального положительного учебного, методического, административного и даже воспитательного опыта, которым она обладала.

Многим кажется, что у нас все будет хорошо просто оттого, что мы все православные. Но реальность говорит об ином: возникает множество трудностей, специфичных именно для православной школы. Трудным, к примеру, оказывается вопрос поддержания дисциплины. Принцип семейственности, увы, может быть воспринят по-разному. Для одних — это особая ответственность и духовное родство, для других — панибратская вседозволенность. Родительское настроение моментально передается детям.

Дисциплина подрывается еще и тем, что православные родители по-своему понимают взаимосвязь церковной жизни и школьного распорядка, т. е. совершенно произвольно могут устраивать выходные своим детям по случаю того или другого церковного праздника.

***

Мнение о том, что в государственной школе дитя непременно испортится, а в православной обязательно станет добрым и верующим, по меньшей мере нужно назвать наивным. На самом деле, в государственной школе многие дети проявляют себя гораздо лучше, чем в православной гимназии. В обстановке обычной школы ребенок сталкивается с необходимостью активно отстаивать и исповедовать свою веру. В ней он воочию видит те отличия, которые несут в себе дух мира и дух Евангелия. Жизнь по заповедям Божиим перестает быть для него абстракцией. А в православной школе он избавлен от этих проблем. Вера, за которую не надо бороться, которую не надо отстаивать, быстро приобретает оттенок обыденности и нарочитости. Особенно это касается детской веры, ведь душа ребенка особенно нацелена на динамику, экспрессию, героический пафос в жизни.

Получается, что когда он учился в обычной школе, ему приходилось реально отвечать за свое христианство, бороться за него. В среде, далекой от Церкви и часто враждебной, он проявлял себя христианином. Там он молился перед уроками, в храм ходил, исповедывался, причащался, потому что страшно было. А здесь все очень хорошо, никто не трогает, все дозволено. Это значительная духовная и педагогическая проблема: как избежать охлаждения, как сделать, чтобы среда православной гимназии формировала детей как людей горячо верующих. И вот какие видятся решения.

Во-первых, взрослые должны допускать мысль, что не всем детям показано обучение в православной школе. Вопрос, в какой школе учиться ребенку, рассматривать нужно более внимательно. Родители совместно с духовником обязательно должны разобраться в индивидуальных особенностях сына или дочери. То, что для одного является благом, для другого может оказаться во вред.

Во-вторых, взрослые должны постоянно заботиться о том, чтобы у детей в стенах школы было некое пространство для подвига, для выражения своих чувств и взглядов, для определенного положительного пафоса. Знание о духовных вопросах детям должно даваться вовсе не с той легкостью и запланированностью, с какой преподается им рассудочная информация. Для духовного роста недостаточно условий маленького православного парничка. Нужно некоторое напряжение, некоторое усилие, с которым дети постигали бы духовные вопросы. А то ведь мы читаем аскетические творения святых Отцов, пытаемся их понять и воспроизвести в своей жизни, но совершенно упускаем из виду тот факт, что сами-то живем жизнью совершенно неаскетичной. Откуда у современного городского жителя может взяться верное понимание православного подвижничества, если, к примеру, воду в необходимых количествах всегда можно взять из крана, а отцам-пустынникам приходилось приносить ее с расстояния дневного пути? Понятно, что прочитанные в книге аскетические понятия будут восприняты ребенком на уровне чисто интеллектуальном и не будут связываться им со своим повседневным жизненным опытом. То духовное богатство, которое досталось Церкви кровью и потом ее мучеников и преподобных, наши дети в стенах школы получают с удивительной легкостью и безответственностью. Они могут подробно рассказать чинопоследование, растолковать Символ веры, много рассуждают на евангельские темы, но в реальной жизни они совсем другие, живут другим. Получается какая-то брешь между церковной молитвой, Причащением и тем, что реально наполняет их жизнь.

Духовный опыт должен даваться трудами. Вместо того, чтобы “проходить” “Блаженни милостивые …” на уроке Закона Божия, мы должны предоставить детям возможность оказаться в ситуациях, когда кто-то ждет от них милости или нуждается в их милосердии.

***

Удивительно, но для того, чтобы научить ребенка христианскому прощению обид, для начала нужно, чтобы тот давал сдачи. Почему? Да оттого, что по отношению к недерущемуся ребенку сложно применить понятие “прощение”. Он никогда не мыслит отомстить в драке. Он отыгрывается в другом и на других. Он всегда и всех боится, а это столь сильные и глубокие чувства, что добраться до них и распутать этот клубок, в большинстве случаев, ни педагогам, ни психологам не под силу.

Создается некая видимость духовности, личина всепрощения, от которой мальчишке избавиться бывает тем труднее, что он сам в нее поверил. А вот если он всегда давал сдачи, а тут вдруг не дал и даже более – попросил прощения, то в этот момент, быть может, он хотя бы на мгновение почувствует то блаженство, которое обещано Христом всем милостивым и миротворцам.

***

Православное воспитание — что это такое? Существует ли система и методология воспитания православного человека?

По-моему, взрослым нужно задуматься над другим: почему мы ищем систему воспитания? откуда такое стремление? Может оказаться, что наша методическая жажда происходит от желания снять ответственность за воспитание наших детей с себя и спрятаться за методики. Стремимся заменить самих себя системой воспитания и утешаем себя тем, что эта система не простая, а православная. Пытаемся начитаться книг по воспитанию детей столетней давности, влезть в косоворотку и лапти и стать русскими в духе XVIII или, на худой конец, XIX века. В число методик бываем готовы записать что угодно, даже Таинства, пост и молитву. Читаем в житиях описание детства святых: с другими детьми не играл, на улицу не ходил, конфет не любил, был тих, молчалив, любил уединенную молитву. Думаем: что же мне со своими делать? Шумно играют, любят сладкое, дерутся. Не по правилам. Как бы так сделать, чтобы и наши не смотрели телевизора, не любили мультфильмов, не жевали жвачку?

Идем и заказываем молебен. Вышли из храма, гора с плеч — ну, теперь сделали все, что могли. А отец Иоанн Крестьянкин в одной своей проповеди говорит: “Мать начинает молиться, она просит Бога о помощи, но не получает. Почему же? Да потому, дорогие мои, что нельзя возлагать на Бога то, что мы обязаны сделать сами… нужен труд, нужно духовное напряжение, надо всегда помнить о детях и о своей ответственности за них перед Богом. Отцы и матери! Одни без детей своих вы спастись не можете – и это надо помнить”.

Православие — это не система, это жизнь в любви. И православным наше воспитание получается тогда, когда мы начинаем совершать его в любви.

***

Меня часто беспокоит напуганное, враждебное отношение детей к миру, ко всему, что нас окружает. Мир, в котором мы живем, кажется нам падшим, греховным, одержимым бесовской злобой, и он действительно такой. Но постепенно складывается мнение, что если мир идет к концу, то нам надо к нему питать вражду и бояться.

Но Церковь миру не враждебна. Это и отличает новозаветную Церковь от ветхозаветной. Мир воюет с Богом и Церковью, а наша задача ответить ему не враждой в духе Ветхого Завета (“око за око, зуб за зуб”), но миром и молитвой за него. А о боязни апостол Иаков так говорит: “Ибо дал нам Бог духа не боязни, но силы и любви и целомудрия” (2Тим. 1:7). И еще: “Если Бог за нас, кто против нас?” (Рим. 8:31). Чувствуете отношение, с которым взирали первые христиане на образ сего преходящего мира? “Ей, гряди, Господи Иисусе!” (Откр. 22:20). Они ждали прихода Христа, а мы, увы, более говорим о приходе Антихриста.

***

Наши дети панически боятся ошибок. Это наверняка происходит от непонимания ими сути греха. Они путают свои неизбежные на первых порах “рабочие” ошибки с грехами и потому жить боятся. Расскажите им притчу о талантах! Дайте понять, что Господь не ждет от них с первых шагов какой-то по-особенному выверенной и безошибочной жизни.

Использовать таланты, отдав их в торговлю, – это риск. Риск ошибиться и потерять все. Но Господь отдает предпочтение именно такому рискованному решению, а не безопасной возможности зарыть имеющийся талант в землю.

Азбука воспитания (http://azbyka.ru/deti)

Из книги Екатерины Щеголевой «Православные брак и семья»

(Книга состоит из высказываний, мнений и поучений святых, отцов Церкви и духовных писателей по различным проблемам семейной жизни. Это своего рода семейная хрестоматия, имена авторов которой, несомненно вызовут почтение у читателя).

---

Супружество и звание родителей не суть такие предметы, которые бы можно ненаказанно предавать в жертву страстям и в игралище легкомыслию, и что желающие иметь достойных детей благоразумно поступят, если предварительно самих себя сделают достойными родителями.

---

Кто из желающих сделаться или уже сделавшихся родителями не пожелал бы иметь детей добрых, благословенных? Но как не все дети соответствуют желаниям родителей, то, естественно, рождается вопрос: как достаются дети добрые, благословенные?

То, что добрые дети бывают не только у добрых, но иногда и у худых родителей и, напротив, у добрых родителей бывают не только добрые, но иногда и худые дети, нельзя объяснить простым изречением: «Так случается».

Когда пшеница родится на поле, где пшеница посеяна, мы не говорим, что это так случается. Но когда видим пшеничный колос, выросший на лугу, где пшеница не сеяна, говорим, что это так случилось, чем хотим сказать, без сомнения, не то, что колос родился без семенного зерна, или что семенное зерно само собой сделалось из земли, или что-нибудь подобное, но то, что нам неизвестно, как семенное зерно занесено сюда — ветром или уронено здесь прохожим. Следственно, мысль, что добрые или худые дети достаются родителям как случится, — мысль, которая могла бы приводить в уныние особенно добрых родителей и даже выражала бы некую несправедливость судьбы против них, по счастью, неосновательна и совсем ничтожна; это слова, которые выражают не более как отсутствие мысли, способной изъяснить событие.

---

Как же достаются добрые дети? — Недолго искать на сие закона, если видим добрых детей у родителей также добрых, благоразумных и попечительных о воспитании.

Врачи не признают ли за несомненное, что некоторые болезни переходят от родителей к детям? Еще менее может подлежать спору, что здоровье родителей наследуют дети, если особенные причины не похитят у них сего естественного наследия. Также смотря на лица детей, не ищем ли мы обыкновенно сходства с лицом родителей? Итак, если мы находим, что родители самим себе обязаны за некоторые телесные совершенства или недостатки своих детей, что препятствует то же в некоторой степени заключить и о высших свойствах душевных, о предварительных склонностях и расположениях?

Не есть ли даже удобопонятнее открытие чего-нибудь наследственного в душе, которая, как существо несложное, все свои способности и силы раскрывает из себя самой, из внутреннего духовного корня бытия, полученного с рождением, нежели в теле, которого устроение так много зависит от внешней, стихийной природы?

---

Чтобы (понять, почему) от добрых родителей родятся дети, их недостойные, или добрые дети — от родителей недостойных, или от родителей обыкновенных — дети необыкновенные, для этого надлежит вспомнить, что Бог есть сколь всемогущий и неизменный в судьбах Своих Законодатель мира, столь же премудрый и всесвободный Правитель оного, и всеправедный Судия не только видимых дел, но и сокровеннейших расположений человеческих.

Объяснимся примерами. Один и тот же Адам каких разнообразных рождает детей — Каина, Авеля, Сифа! Но и здесь должно примечать один общий закон рождения. Адам, свежим, так сказать, ядом недавно соделанного греха напоенный и недавним обетованием избавления поставивший себя в некую еще незрело обдуманную дерзость надежды, рождает Каина — дерзкого грешника. Адам, в несчастном рождении Каина испытавший тягость проклятья, привлеченного грехом, обманутый надеждой, уничиженный суетой, рождает Авеля — кроткого, но непрочного. Каин был сын надежды, Авель — сын сокрушения: сии различные чувствования могли иметь влияние на рождение, воспитание и образование детей. Наконец, Адам, продолжением скорбей глубже укоренившийся в смирении, терпением утвержденный в надежде и надеждой в терпении, рождает Сифа — надежное основание своего потомства.

Скачать книгу: Екатерина Щеголева. Православные брак и семья (RAR, RTF)

Разговор о молитве – разговор не простой. Молитва сама по себе весьма многогранна. Несмотря на обилие книг о молитве, ее просторы неизведанны. И каждый пишущий о молитве, передает лишь свой уникальный опыт общения (молитвы) с Богом.

Ответ на вопрос «надо ли детям молиться?» будет однозначный: несомненно, молиться надо, нельзя не молиться! Но скрытые подводные камни молитвы, представляющие определенные опасности для подлинного бытия человека, должны нас настроить на особое отношение к молитве, на серьезное ее делание, настроить и на основательное длительное и весьма деликатное обучение детей молитве, на восхождение к истинному общению с Богом. И не дай Бог нам, при всех внешне «правильных» словах и действиях, при всякой верной аргументации подать детям «камень вместо хлеба или змею вместо рыбы».1 А такая опасность существует. Ведь «…не дано предугадать как слово наше отзовется» (Ф.И. Тютчев) и даже «живя со строгою моралью и никому не делав в мире зла» (Н.А. Некрасов), мы нередко «грустим от того, что добра в добре не видим» (Н.В. Гоголь), а исполняя строго все внешние предписания и правила мы порой не находим в молитве молитвы.

Молитва – это тайна, и раскрыть ее посредством аналитических инструментов, снимая внешние покровы, наверное, невозможно. Ведь «природа не для всех очей покров свой тайный подымает» (Д.В. Веневитинов), и всякий раз, как только разум попытается силой проникнуть в потаенные глубины, самое сокровенное ускользнет от его через чур любопытного взгляда. К тайне должно быть особое отношение. Тайну мы познаем единственно через то, что мы сохраняем тайну как тайну. Тайне мы трепетно предстоим, в тайну мы осторожно вживаемся, приглашая ее лишь к собеседованию и откровению. Попробуем и мы, благоговейно созерцая тайну, через созерцание распознавать, что есть молитва по сути своей.

В первом приближении, как в принципе мы привыкли понимать, молитва есть обращение к Богу и не простое обращение, а обращение-просьба, прошение. Молитва от слова молить, т.е. просить смиренно о чем-либо, просить покорно и усердно. При этом молитва как мольба не обязательно обращена непосредственно к Богу. Молитва как мольба – это настойчивое, горячее обращение, упрашивание кого-нибудь о чем либо: «Мамочка, ну купи мне эту игрушку, ну, пожалуйста, купи!» или «Бобик, бобик, иди сюда, иди ко мне!» и даже просьба-требование к самому себе: «когда же я стану жить по-человечески, когда же я возьмусь за себя, ну-ка же (свое имярек) возьми себя в руки, выполни то, что надо выполнить! Давай, действуй!» А значит можно молиться не только Богу, но и человеку, и любому живому существу, и даже самому себе. Более того, мольба может быть обращена и в пустоту: «Когда же это все закончится?» или «Я жажду, я хочу, да помогите мне кто-нибудь!» – может возглашать некто. Поразительно, что и Бог, а не только человек, может обращаться к кому-либо с мольбой. Вспомните эпизод из притчи о блудном сыне, где отец (образ Небесного Отца) моляше (умолял) старшего сына внити в дом (Лк. 15:28). Разве это не молитва?

Но молитва – это не только просьба. В толковом словаре В.Л. Даля молитва представлена как покаяние, любовь и благодарность: «Молиться Богу, сознавая ничтожество свое перед Творцом, приносить Ему покаяние свое, любовь, благодарность и просьбы за будущее». Тогда молитва – это и покаянный плач (вспомните “блажени плачущи, яко тии утешатся”), и благодарная радость, и само ликование («разве вы никогда не читали: “из уст младенцев и грудных детей устроил хвалу”»).

Если обратить свой взор к этимологическому анализу, то можно обнаружить дополнительные содержательные грани молитвы. В слове молитва высвечивается и выявляется пракорень “mъlv-” , означающий молвить, говорить и “mel-” как связывать, соединять. А “modliti” – это тоже молитва, изложение просьбы, адресуемой к божеству, есть же и «сообщать», и даже «успокаивать». И тогда мы обнаруживаем, что молитва – это и особая беседа, и важное сообщение, и связующая нить.

Мы понимаем, что представив эти характеристики молитвы, мы не сделали никакого открытия. Все это давно известно в Богословии. Однако такое напоминание позволяет нам перекинуть мостик непосредственно к обучению детей молитве. Сразу же необходимо отметить, что все дети разные. И что одному дается легко и радостно, другому предстоит немало приложить усилий. Мы научаем детей словам молитвы, и одних эти слова воодушевляют, других же, наоборот, повергают в уныние. Что главное: просто слова (хотя от слова многое зависит: от слов можно оправдаться) или особого рода переживания? Мы хотим, чтобы дети молились Богу, но забываем, что молитва рождается от любви (прп. Макарий Великий). Но вот вопрос: а учим ли мы детей любить, и любим ли по-настоящему сами? Мы говорим, что молитва несет в себе благодарение, но учим ли мы благодарить сердечно? Утверждают, что молитва есть славословие и хваление, но даем ли мы опыт радостных независтливых переживаний за другого и восторга Божьей Красотой? А именно такие чувства и переживания есть каменное основание молитвы, на котором выстраивается крепкий и красивый дом благочестия. Не будет их (этих чувств и переживаний) и тогда, когда пойдет дождь развлечений, разольются реки удовольствий, подует ветер недоверия, дом рухнет, ибо построен был на песке эгоизма и себялюбия.

Ребенок – это человек и все в его жизни осмысленно. Должна быть осмыслена и молитва. Не может ребенок, который не чувствует греха, молиться о прощении грехов (это будет ложью). Но ребенок является свидетелем многих скорбей людских и тогда он может возглашать из чувства жалости: «Господи помилуй всех, всех, всех! Пусть все будут здоровы и пусть всех окружает радость. Спаси всех!» Ребенок нередко чувствует опасности, чего-то боится и тогда он может просто обратиться: «Господи помилуй, Господи защити меня!» или «Ангел Божий, Ангел мой, будь, пожалуйста, со мной!»

Не надо пугаться того, что первые молитвы произносятся своими словами. Конечно же, это не высшая степень молитвы, это не молитвенные произведения Василия Великого или Иоанна Дамаскина, однако мы не дадим читать, например, роман Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» несмышленому дитяте. Да и взрослый, неподготовленный к восприятию, вряд ли может его осилить. Но только тогда, когда подрастет, когда овладеет словом и особыми переживаниями, тогда роман откроет богатейший мир. Так и с молитвой, от простых, но осмысленных слов к великим молитвенным возношениям.

Молитвы святых – это сконцентрированный опыт их глубоких раздумий и переживаний, это вершина горы, на которой открываются безмерные просторы. И на эту гору они входили постепенно. Постепенно на эту гору должны входить и наши дети. Именно постепенно. Однако молитвы великих святых должны звучать в доме, звучать из уст взрослых. Чуткое ухо детей должно улавливать молитвенные произведения св. Григория Богослова, св. Макария Великого, св. Петра Студийского и др. Как для воспитания музыканта необходимо заполнение пространства бытия ребенка музыкой, так и для овладения подлинной молитвой необходимо ее слушание с раннего детства. И тогда молитва откроется во всей своей полноте: радости, надежде и любви. Ведь молитва, по слову прп. Макария, от любви, любовь от радости, радость от красоты, красота от смирения, смирение от служения, служение от надежды, надежда от веры, вера от послушания, послушание от простоты. Вот путь достижения истинной молитвы. Путь, который надо пройти неспешно, с благоговением, трепетом и радостью, не требуя сиюминутного результата.

Священник Константин Зелинский

---

1 Если между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень? И когда попросит рыбы, подал бы ему змею? (Мф. 7; 9-10).

Образовательный портал «Слово» (http://www.portal-slovo.ru)

 

О суждении и осуждении

Моё воцерковление началось с поездки в один далекий женский монастырь со студенческой группой. Целый месяц мы жили в этой восстанавливающейся обители и помогали сестрам в их хозяйстве.

На второй день по нашему приезду, к нам подошла благочинная и спросила, знает ли кто из нас церковно-славянский язык? Нужна помощь в чтении Псалтыри по ночам. Естественно, на тот момент я не знала ни языка, ни Псалтыри, но по какому-то мановению, я подняла руку. Не знаю, что мною тогда двигало, наверное, желание быть полезной, и мысль, что раз уж я знаю иностранные языки, мне не составит особого труда прочесть церковно-славянский. А может, просто моё невежество или гордыня. Так или иначе, я оказалась в числе четырех девочек, которые три раза в неделю ночевали в храме, чтобы по очереди читать положенные Кафизмы. Мы разделились по двое, и по два часа читали: одна девушка — кафизмы, другая — помянник. Затем наоборот. Через два часа нас сменяла другая пара сестер. Затем снова мы. И так до утра.

В храм вместе с нами часто приходила одна пожилая насельница монастыря. Немного блаженная, как нам тогда казалось. Её звали Анна. Анна рассказывала нам про страхования и необычные явления, которые происходят ночью в монастыре. Про бесов, ангелов, про спасительную силу молитвы и просто про жизнь.

Поначалу читать мне было сложно, я делала ошибки, но девочки мне помогали, где надо исправляли, где надо объясняли. И я читала, и потихоньку открывала для себя удивительный мир Царя Давида и его Псалмов. На ближайшей исповеди, я поведала духовнику монастыря о своей лжи, но он перекрестил мою голову и сказал: «Читай, читай!» И я продолжила читать.

Утром после завтрака нам давали несколько часов на сон. А затем мы подключались к другим студентам выполнять наши ежедневные послушания.

Монастырь был небольшой, и мы почти всегда работали вместе с насельницами. Скоро мы знали не только их имена, но и их нравы. Кого-то мы сразу полюбили, а кого-то наоборот. Особенно же мы боялись благочинную — женщину лет сорока, которая всегда была чем-то недовольна, и как мы решили, имела весьма неприятный характер. Она постоянно кого-то отчитывала, ругалась и была неспокойна.

Как-то, когда мы ночью читали в храме Псалтырь, дверь отворилась, и фигура в черном монашеском облачении быстро прошла к главному иконостасу. Мы читали Псалтырь в маленьком приделе и не видели, кто это и что там делает. А фигура приходила почти каждый день. Мы поняли, что это — одна из сестер. И что она приходит в храм на ночную молитву. Она вставала около иконы Спасителя и клала поклоны. Иногда мы слышали, как она плачет, что-то причитает, снова молится, снова кладет поклоны. Она молилась долго, сосредоточенно и очень искренне.

Невольно мы зауважали ночную гостью и решили расспросить о ней у старенькой Анны.

— Да это же наша благочинная! — сказала та. А потом помолчала и добавила: — Кто-то из святых отцов сказал, не судите о человеке по его делам, пока не увидите его покаяния.

Прошло много лет, а я до сих пор помню эти слова.

О восприятии

Маленькие дети весьма похожи на маленьких зверят. Они ползают, кусаются, забираются в разнообразные места и просто балуются, как львята, щенята, поросята и другие зверушки.

Когда у меня подрастал сыночек и лез ко мне в неподходящее время, я невольно говорила ему: «Брысь!» Это слово ему нравилось, он начинал хохотать и забывал про своё кусание.

Но вскоре сынок запомнил полюбившееся слово и сам стал его применять. К месту или нет.

Однажды, когда мы гостили у нашей очень хорошей знакомой, хозяйка зашла в комнату, а мой сын ей громко заявляет: «Брысь!» И она очень расстроилась. Мне же было крайне стыдно, неловко. Одним словом — вышел конфуз. И мы просили прощения и ругали двухгодовалого сына за его грубость и невежливость.

Прошло совсем немного времени, может пару недель, и помню, мы с сыном шли в храм. Там на ступеньках мы столкнулись с одной бабушкой. Она улыбнулась нам и сказала что-то ласковое, а сынок ей также громко отвечает: «Брысь!»

«Ой-ой-ой! — говорю я. — Вы уж простите нас!» А бабушка та плечами пожимает и улыбается, как ни в чем не бывало: «А что с маленьких взять? Дети еще и не такое сказать могут!»

Через некоторое время сынок забыл про забавное слово «Брысь!». Он словно наигрался с ним и бросил, за ненадобностью. А я запомнила. Я запомнила, что не всегда человек, даже говоря что-то обидное, имеет желание нас расстроить. Возможно, он просто не понимает, что говорит. Так зачем нам обижаться?

О разговорах

Когда-то давно я завела разговор с одним знакомым о смысле жизни. Этот человек на тот момент недавно пришел из армии. Был день рождения моей сестры и, кажется, он был немного пьян. А я была совсем девчонка, младше всех, и почему-то стала говорить ему о смысле жизни.

Я помню, спрашивала, для чего мы живем? Зачем вот это веселье? Разве оно приносит радость? А он сидел и слушал. Слушал-слушал. А потом встал и ушел из комнаты.

Минут через десять кто-то как закричит, что он там во дворе, сорвался с веревки. Вешаться собрался.

И тогда я поняла, что до некоторых разговоров надо дорасти. Причем как говорящему, так и слушающему. Что не обо всем полезно и хорошо говорить. И даже беседы о смысле жизни могут принести огромный вред, если к ним не готовы.

О поощрении

Когда Оленька принесла мне свою первую работу, мне не хотелось её обижать своими словами, и я просто кивнула.

Оля хотела писать иконы. Ей было семнадцать, она мыла полы у нас в храме, помогала на кухне, и мечтала когда-то стать иконописцем. Как-то она рассказала мне о своем желании, и я попросила её показать мне что-то из своих работ. Вот она и принесла.

Это был карандашный рисунок. Очень детский, наивный. И слабый.

Надо было ей тутже сказать: «Знаешь, ты — хорошая девочка, но вряд ли — художник, найди себе лучше другую мечту», но я не решилась. Словами можно сделать очень больно, а нужно ли причинять боль? Может, лучше пусть она сама поймет однажды, что иконопись — не её путь.

— Знаешь, Оленька! — говорю я. — Давай так. Я дам тебе задание. Срисовать вот этот домик на иконочке, видишь? А ты сделаешь и еще мне покажешь.

Оля стала рисовать. Каждый день, вернее ночь, когда у неё было свободное время, она рисовала. Потом приносила показать. Один рисунок или несколько. Они также были слабыми, неуверенными, нечеткими, но в них была видна сама Оля. Оля — хрупкая, милая Оля. Оля — трудолюбивая и Оля — целеустремленная.

А потом она уехала в другой город. Но иногда мне звонила и поздравляла меня с праздниками. Я знала, что она продолжает рисовать, что она занимается с художником (с настоящим!), и что она, наконец, поступает в иконописную школу, и там успешно учится.

Через несколько лет Оля была проездом в Москве и заехала в гости. У неё была с собой папка с работами, и она выложила их передо мной. Чистые цвета, тонкий рисунок. Живые эскизы.

— Вот это Оля! — сказала восхищенно я.

А она ответила:

— Знаете, Инна, я Вам очень благодарна, что Вы тогда не остановили меня. Но воодушевили своим словом.

Это её благодарность очень тронула меня. Я знаю, что моего участия не было никакого, лично я ничего не сделала для этой девочки. Это её труд и любовь дали свои плоды. С моей стороны было только доброе слово. Точнее даже не так — я лишь не сказала ей однажды слова, которое бы лишило её надежды.

Инна Сапега

Международный клуб православных литераторов «Омилия» (http://omiliya.org/)

Когда мне предложили стать суррогатной матерью, я не колебалась. Но когда я родила и ребенка сразу же унесли, я ощутила себя рабыней на невольничьем рынке

Я носила их ребенка, а думала о своем сыне — сколько всего смогу ему теперь купить. Но когда я родила и ребенка сразу же унесли, я ощутила себя рабыней на невольничьем рынке, когда ее продавали одному хозяину, а ребенка – другому, — вспоминает Алена, ставшая суррогатной матерью, потому что ей нужны были деньги.

— О том, что было, вспоминать больно и, наверное, всегда будет больно. Но все-таки я хочу об этом рассказать, анонимно, о том, что я тогда пережила.

Мне было двадцать семь лет, на руках у меня был ребенок, а за спиной – развалившийся брак. Муж сильно пил и, в конце концов, я была вынуждена уйти от него, чтобы не разрушаться самой и не травмировать сына. Понятно, что на алименты можно было не рассчитывать, а моя собственная профессия позволяла перебиваться с хлеба на воду, не больше. Это была самая настоящая нищета, и я не видела возможности вырваться. Ребенок рос, и ему нужно было все больше, я ужималась, как могла, но просвета не было. Бывало, что я плакала днями напролет, потому что мне было жалко ребенка, у которого ничего не было и я ничего не могла ему дать. Ничего! А больше у него никого не было.

Поэтому, когда ко мне обратились с предложением стать суррогатной матерью и пообещали за это огромные деньги – полмиллиона рублей – я не колебалась. Мне это показалось спасением. Конечно! Мне подсадили оплодотворенную яйцеклетку. Заказчики не просто платили за выношенного ребенка, они брали на себя ответственность за весь период моей беременности: врачебные обследования, хорошее питание для меня — будущей роженицы. Я носила их ребенка, а думала о своем сыне, сколько всего я смогу дать ему на эти полмиллиона, как изменится наша жизнь.

О ребенке, который рос во мне, я практически не думала. Растет и растет, анализы хорошие – вот и хорошо. Тем более, что в это время я познакомилась с мужчиной, и у нас намечались серьезные отношения. Хотя по условиям контракта я, как суррогатная мать, не имела права вступать в близкие отношения с противоположным полом, чтобы не навредить ребенку. Но мы и не вступали, отложили это на «после родов», он переехал ко мне домой, мой сын привык к нему. Я очень ждала родов, которые должны были освободить меня для моей собственной новой, счастливой жизни.

А ребенок во мне тем временем начинал шевелиться, и иногда я ловила себя на том, что глажу живот и что-то ему говорю. Успокаиваю, если он «разыгрался», тормошу, если не толкался слишком долго. Один раз он проехался ножкой по моему животу, я даже ойкнула, и вдруг представила себе эту коленочку, которая пинает меня изнутри. Это маленькое существо жило внутри меня, питалось моими соками, ему было хорошо и тепло там. Он слышал мой голос, чувствовал, как бьется мое сердце, ощущал тепло моей ладони и успокаивался — и еще не знал, что я отдам его совсем в другие руки.

Мои заказчики обеспечили мне роды в одном из лучших роддомов Москвы. Естественно врачи были в курсе того, что я – не настоящая мать, я – суррогатная.

Роды были несложные, обезболивающее мне не кололи, и я чувствовала все от начала до самого конца. Схватки накатывали и накатывали, и мы с ребенком все делали вместе, слаженно, он рождался, а я помогала ему рождаться. Я делала все, что от меня зависело, чтобы ему было проще, выкладывалась по полной. И, когда он родился и закричал, я испытала невероятное облегчение и ликование, и мне хотелось поскорее взять его на руки, дать ему грудь и согреть его своим теплом, как я грела все девять месяцев.

Мне не дали на него даже взглянуть. Даже прикоснуться. Ребенка тут же унесли, хотя он кричал и, наверное, хотел к маме. То есть, ко мне. К ненастоящей маме, ведь он был создан не из моей яйцеклетки. А я хотела к нему. Мне не сказали ничего – ни сколько весит, ни какой рост, ничего, только то, что ребенок здоров. Вроде как с меня было и довольно, условия контракта выполнены. А остальное сказали настоящим родителям, они ждали в коридоре и очень волновались.

Меня перевели в палату. Вместо ребенка на кормление мне в тот же день принесли таблетки, тормозящие лактацию. Палата была двухместной и, пока я лежала одна, было тягостно, но терпимо. Это продлилось недолго: через несколько часов у меня появилась соседка. И тогда я узнала, что такое ад.

Ее ребенок. Его приносили, и она прикладывала его к груди. Смотрела на него, прикасалась к нему, прижимала к себе. А мой ребенок в это время лежал где-то, и его не приносили к маме, кормили смесью из бутылочки, его никто не обнимал и не прижимал к себе в его первые часы жизни. Каким брошенным, наверное, он себя чувствовал. А я лезла на стенку, без конца представляя себе, как он лежит там и плачет. Я умоляла врачей и нянечек дать взглянуть на него хоть одним глазком, просто увидеть его личико. Нельзя. Не пускали. Не разрешали. Даже через стекло, даже издалека, вообще никак нельзя. Одна добрая санитарка мне посоветовала: «представь, что он умер при родах – легче станет».

Но я-то знала, что он жив. И на меня накатывала лютая, звериная ярость и тоска, что за стеной лежит мой малыш, а я не могу ни коснуться, ни взглянуть на него, и вскоре он навсегда исчезнет из моей жизни.

Наверное, так чувствовала себя какая-нибудь рабыня с ребенком на невольничьем рынке, когда ее продавали одному хозяину, а ребенка – другому. И это было навсегда и изменить ничего нельзя, голоси не голоси, умоляй не умоляй. Контракт подписан, точка.

Моего малыша забрали через несколько дней. Я так его и не увидела. Его родители со мной даже не встретились, передали мне деньги через третьих лиц. Я их понимаю, им, наверное, тоже хотелось как можно скорее меня забыть и сделать все, чтобы я не появлялась в их новой счастливой жизни.

А я вернулась домой, к моему мужчине и моему первому ребенку и всегда буду думать о моем втором ребенке, которого своими руками отдала. Он никогда про меня не узнает. Он будет расти в чужой любви, у него будет полная семья, а у меня – полмиллиона рублей и огромная дыра в сердце. Навсегда.

И еще мучительнее мысль: а вдруг он все-таки как-то меня помнит? Вдруг он чувствует, что его обнимают совсем не те руки, поет колыбельные совсем не тот голос? Ведь врачи без конца говорят, что дети узнают мамину речь еще до рождения и радуются ей. Что, если где-то в подсознании он ощущает, что его продали и оставили, и это сделала женщина, под чьим сердцем он рос? Я заслужила мою боль, но он-то ничем не заслужил этой постоянной тоски по кому-то непонятному, но родному и потерянному. Как он будет жить?

---

Ребенок – не товар

Суррогатное материнство помогает женщинам, страдающим бесплодием, узнать радость материнства. Порой спасает бездетных мужа и жену от развода. Ну разве это не милосердно? Комментирует руководитель православного медико-просветительского центра «Жизнь» протоиерей Максим Обухов (Москва):

Куплю-продам

— Рождение детей в результате суррогатного материнства (СМ) противоестественно вдвойне. Во-первых, суррогатное материнство – частный случай ЭКО, когда происходит заготовление, консервация, а также разрушение «лишних» эмбрионов. А эмбрион, с точки зрения и биологического закона, и Церкви – это уже человек, на чем и основана оценка Церковью аборта как убийства.

Во-вторых, суррогатной матери подсаживают не своего, а чужого эмбриона. (Искусственное оплодотворение половыми клетками мужа допустимо, поскольку оно не нарушает целостности брака, не отличается принципиальным образом от естественного зачатия и происходит в контексте супружеских отношений).

Подсаживание же чужого эмбриона противоестественно: оно вносит и на биологическом, и на эмоциональном уровне смятение в состояние суррогатной матери, которое не закончится с родами. Это манипуляция над жизнью человека, над жизнью суррогатной матери и ребенка.

У ребенка в нормальных условиях есть папа и мама. Бывает отчим, мачеха, неполная семья, но основа нормальной семьи: папа, мама и дети. При СМ семья будущего ребенка состоит из следующих участников: биологические доноры половых клеток и их супруги, суррогатная мать и ее муж. Если суррогатная мать оставит ребенка себе (на что имеет право по закону), тогда, по закону, ее муж будет считаться отцом ребенка.

К тому же нет никаких гарантий, кроме «честного слова», что лишние эмбрионы и половые клетки родителей-доноров не будут вовлечены в процесс дальнейшей купли-продажи. Всегда есть риск при ЭКО или СМ, что ваши биологические дети будут жить где-то в другой семье или использованы для опытов, и вы об этом ничего не будете знать.

СМ по сути — это договор купли-продажи живого человека и аренды тела несчастной женщины, которая из-за бедности идет на торговлю собой, сдает в аренду свою утробу. К сожалению, у нас сегодня сформирован настоящий рынок эмбрионов и половых клеток для производства эмбрионов.

И под какими бы вывесками это не происходило: «дарение», «медуслуги», но все равно это скрытая купля-продажа с ее рыночными механизмами. Нам было бы полезно изучить опыт западных стран, которые запретили у себя СМ: Германия, Австрия, Франция, Норвегия, Швеция, некоторые штаты США.

Почему защитники суррогатного материнства цитируют Библию

Некоторые защитники ньюбиоэтики от «христианских пережитков» ссылаются даже на Библию, находя там пример, как им кажется, суррогатного материнства: жена Аврама Сара долго не имела детей и велела своей служанке Агарь «войти к Авраму», после чего Агарь родила сына, который считался законным сыном Аврама.

Таков был обычай того времени, историческая действительность, но это вовсе не означает, что Бог «одобряет» такие обычаи и призывает к их повторению. Например, в Библии везде говорится и о рабах, рабовладении как реальности того времени, но из этого странно было бы сделать вывод, что Бог «одобряет» рабство. Кроме того, история с Сарой и Агарью уж никак не является суррогатным материнством, так как ЭКО в те времена не было.

А вот драматизма в «треугольнике» Аврам-Сара-Агарь предостаточно. Там и ревность, и притеснение, и превозношение, взаимная обида. В результате ревности Сары служанка Агарь изгнана в пустыню. Толкователи Библии прямо говорят, что текст Священного Писания указывает нам на то, что и праведники иногда грешили.

Так что подводить «богословское» обоснование под СМ — это извращение и манипуляция. На самом деле все гораздо проще: в СМ за большие деньги эксплуатируются базовые, но искаженные человеческие чувства: желание стать матерью, отцом. Искаженные, потому что человек желает достигнуть своей цели «любой ценой». В понимании Церкви вот такой подход к чему бы то ни было: любой ценой – не верен. Христианин верит в промысел Божий. Если все дозволенные способы в достижении какой-либо цели не дали результата, христианин смиряется, то есть смиряет свое хотение перед промыслом Божиим, даже если он ему не понятен, но он делает это в доверии, помня, что воля Божия – спасительная.

И, конечно, движущей силой эксплуататоров этих человеческих желаний, вообще рынка ЭКО и СМ, являются деньги. Именно деньги стоят за всем словесным рядом про Библию, демографический кризис, про помощь бедным женщинам, которым открылось счастье материнства. К сожалению, вот так продолжается в России торговля людьми. А такая торговля всегда была самым прибыльным делом. И самым грязным.

Риски души и тела

Риск для женщины, согласившейся стать суррогатной матерью, огромен. Во-первых, человек, чтобы сдать самого себя, свое тело в аренду, должен в себе через что-то переступить, даже если все вокруг говорят, что он делает «доброе дело».

Во-вторых, отбирание ребенка после беременности — страшный стресс. Страдает не только душа, но само тело: начинается лактация, которую принудительно останавливают гормональными препаратами, что в разы повышает риск заболевания раком груди. Гиперстимуляция яичников гормонами также имеет свои осложнения. Ведь организм и физиологически, и психологически за девять месяцев беременности и процесс родов «настроился» на пребывание с ребенком: его кормление, уход за ним. Он подготовлен к этому гормонально. И вот – вся эта подготовка оказывается не нужна, не имеет продолжения.

Это можно сравнить с поездом, который на полной скорости резко тормозят: что с ним будет? Ведь и с рельс может сойти. Конечно, такой противоестественный процесс не проходит даром для здоровья женщины. Как и для здоровья детей, рожденных в СМ: уже есть наблюдения, что они более слабы и физически, и психологически. Но для заказчиков суррогатная мать — не более чем биологический расходный материал.

Природа мстит

Весь комплекс негативных последствий СМ еще не изучен, нет катамнеза явления. А то, что есть, – не афишируется, потому что такая информация повредит выгодному бизнесу под маской «добрых дел», который «помогает» бесплодным парам. Есть данные, по которым уровень бесплодия в России достигает 20-25%. Страшная цифра. Откуда у нас столько бесплодных пар?

Но ведь очень часто это результат абортов, болезней, передающихся половым путем, а также откладывания вступления в брак на все более поздний возраст. В то время, которое наиболее благоприятно для рождения детей, многие сожительствуют вне брака без детей. Но для того, чтобы сожительствовать без детей, нужно различными способами создать искусственное бесплодие. А если уж начинать борьбу с природой, то можно ожидать, что природа будет мстить.

И те фармакологические средства, которые используются для создания искусственного бесплодия, губят нашу природу. Все взаимосвязано. Сначала мы создаем искусственное бесплодие в то время, когда можно и нужно создавать семью, рожать детей. А когда проходят годы и человек становится по-настоящему бесплоден, он тратит огромные средства для того, чтобы неестественным способом зачать и выносить детей. Все это говорит о ненормальности нашей жизни, уже по биологическим, а не только нравственным законам.

Что делать женщине, которая стала суррогатной матерью, но теперь страдает и раскаивается? Нужно ли искать своего ребенка, пытаться как-то участвовать в его жизни — или лучше отойти? Я думаю, хорошо, если получится страдание, переживание преобразить в покаяние, которое в самом себе уже несет утешение и поможет пережить это горе. Надо внимательно следить за своим здоровьем, потому что СМ может иметь последствия. А искать ребенка бесполезно, так как ни биологически, ни юридически он не будет являться вашим, хотя — и это одно из внутренних противоречий СМ — вы его выносили и родили.

---

Суррогатное материнство и закон: почему суррогатная мать не может «передумать»

ВОЗ (Всемирная организация здравоохранения) дает следующее определение суррогатной матери: «…женщина, у которой беременность наступила в результате оплодотворения ооцитов, принадлежащих третьей стороне, сперматозоидами, принадлежащими третьей стороне. Она вынашивает беременность с тем условием или договором, что родителями рожденного ребенка будут один или оба человека, чьи гаметы использовались для оплодотворения».

Собственно, суррогатное материнство – это частный случай ЭКО, когда оплодотворенная яйцеклетка помещается в матку не биологической матери (которая по ряду причин не может сама выносить ребенка), а женщины, которая согласилась взять на себя соответствующую функцию.

Стать суррогатной матерью в России несложно. Достаточно забить в строке поиска «суррогатное материнство», и интернет предложит сотни вариантов. По большей части, выпадают предложения разных клиник и медицинских центров, куда можно отправить свой запрос о желании стать суррогатной матерью. Там же можно ознакомиться и с анкетой будущей суррогатной матери, а также – с наиболее популярными вопросами-ответами на данную тему.

Суррогатное материнство регулируется в России целым рядом законодательных актов и нормативных документов: Семейный Кодекс РФ, ст. 51-52, Федеральный закон от 21.11.2011 № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», Закон «Об актах гражданского состояния» от 15.11.97. № 143-ФЗ, ст. 16, Приказ Минздрава РФ от 30.08.2012 № 107н «О применении вспомогательных репродуктивных технологий (ВРТ) в терапии женского и мужского бесплодия».

Но при этом собственно закона о суррогатном материнстве в России нет, что периодически приводит к правовым коллизиям. Ряд известных российских юристов очень негативно относится к ситуации с суррогатным материнством в России, считая, что действующее законодательство в этом вопросе аморально, суррогатное материнство на коммерческой основе – это превращение женщины в инкубатор и эксплуатация ее тела.

В ряде развитых стран суррогатное материнство запрещено полностью: например, в Германии, Франции, Австрии, Норвегии, Швеции и в некоторых штатах США. Кое-где оно допустимо лишь на некоммерческой основе – в Великобритании, Канаде, Дании, Израиле и тд. В России, так же как в ЮАР, Грузии, Казахстане и на Украине, а также в большинстве штатов США, желающие могут воспользоваться услугами суррогатной матери как на коммерческой, так и на некоммерческой основе.

Прибегнуть к подобного рода помощи в ходе ЭКО может как супружеская пара, так и родитель-одиночка. Но, в силу несовершенства формулировок российского законодательства, перед лицом закона суррогатной матерью будет лишь та женщина, которая выносила ребенка для людей, находящихся в законном браке.

Также до конца не определены требования к документам для подтверждения факта отцовства и материнства родителей-доноров. В разных ЗАГСах могут спросить разные бумаги: медицинское свидетельство о рождении, справку из клиники ЭКО. Единственный документ, который потребуют в обязательном порядке – это согласие суррогатной матери на то, что законными родителями будут считаться родители-доноры, заверенное главврачом роддома, юристом и акушером-гинекологом. Это должно быть именно согласие, а не отказ от ребенка, потому что в случае отказа по закону малыш попадет в Дом малютки.

Необходимо отметить, что по букве закона суррогатные матери в спорных ситуациях находятся в более выигрышном положении, чем биологические родители. Если суррогатная мать по той или иной причине передумает отдавать ребенка, то ни контракт, ни договор не смогут ее к этому принудить. Дело в том, что в договоре с суррогатной матерью невозможно прописать ее обязанность передать ребенка, так как тот не может быть предметом сделки, хотя является им фактически. Прописываются лишь условия компенсации для суррогатной матери с целью создания наиболее благоприятных условий для вынашивания и рождения ребенка, а также последующей реабилитации.

Поэтому, чтобы минимизировать риски биологических родителей, в договор включаются пункты о том, что в случае, если суррогатная мать решит не отдавать ребенка, она не только не получает вознаграждение, но и обязана возместить биологическим родителям все понесенные ими расходы, включая ЭКО, медицинское сопровождение беременности и контракт с роддомом, а эта сумма может превышать несколько миллионов рублей.

Обычно для суррогатной матери эта сумма неподъемна. Получается, что оставив себе ребенка по закону, она – тоже по закону — оказывается должна немыслимое количество денег. Это приводит к тому, что фактически суррогатная мать лишена возможности оставить себе ребенка, хотя по закону имеет на это полное право.

Сивашенкова Дарья

Милосердие.ру — Православный портал о благотворительности
(https://www.miloserdie.ru/)

Использованы рисунки Елены Шипицовой

Попробуем рассмотреть дальние психологические последствия такой страшной, и так привычной обыденному сознанию, разрешенной государством медицинской операции под названием «аборт».

Я уверенна, что большинство женщин, прошедших через круги этого ада не могут без внутренней дрожи ни читать, ни произносить это слово. И тем не менее, ежегодно в нашей стране, население которой, как известно, сокращается. Если говорить о деталях того, как женщины, особенно юные, попадают в эту ловушку, то нельзя не отметить прежде всего такой стимулирующий фактор , как лояльное отношение общества к этой процедуре. Вопрос эвтаназии обсуждается очень горячо, и законодательно не принят пока ни в одной стране мира. Это, к счастью, допустимым пока не считается.

Человека, которого собираются подвергнуть эвтаназии, т.е. осмысленному, из логических соображений произведенному убийству — видно. Мы видим его дыхание, сердцебиение, движение, и множество других признаков, отличающих живое от неживого. И это останавливает.

Эмбрион — живое существо. Не виден простым глазом — а значит беззащитен.

Человеческий эмбрион тоже, как мы знаем, обладает всеми признаками живого существа: у него есть сердцебиение, он движется, испытывает простые эмоции (удовольствие и неудовольствие) и пытается убежать от абортивного инструмента.

Исследователи, пытавшиеся заснять эту страшную процедуру на микроскопическую камеру, утверждают, что на крохотном личике выражается ужас в тот момент, когда абортивная трубка приближается к эмбриону. Если думать об этом — становится так страшно…

НО этого — не видно.

Существует, конечно ультразвук. Но данные свидетельствуют о том, что если женщина всерьез думает об аборте, то на ультразвуке она не пытается ничего разглядеть, не просит показать ей ребеночка, сделать фотографии — все это лишь усугубило бы ее последующую вину.

Эта же самая женщина в тот же период своей жизни может активно протестовать против того, чтобы кто-нибудь раздавил на ее глазах мелкое насекомое: ведь оно такое маленькое, беззащитное, не может спрятаться и убежать. Букашка — различима глазу. А собственный внутриутробный ребенок — нет.

И психологические защиты, выстроенные в сознании беременной женщины позволяют ей воображать, будто в ее лоне никого нет. Там некая инфекция, которую нужно побыстрей устранить. Избавиться от неприятности. Но так мыслить можно только если абсолютно не обращать внимания на голос пробуждающейся материнской интуиции.

Допустимость аборта, отсутствие четких моральных норм и запретов со стороны общества — одна из ловушек современной цивилизации вообще и демографической ситуации в России в частности.

Психологическое состояние женщины, идущей на аборт.

Итак, основное внутреннее стремление женщины, собирающейся сделать аборт — это не допустить в свое сознание мыслей о том, что то, что внутри нее живет ( без спросу завелось) — это живое существо. Всеми правдами и неправдами женщина строит в своем сознании перегородки, и не подпускает близко телесные и психические ощущения развивающейся беременности.

ЕЕ пугают измененные вкусовые и обонятельные ощущения, а увеличившийся размер талии просто раздражает.

Всеми силами женщина отгораживает свое сознание и свое восприятие от всего, связанного с собственной — нежеланной — беременностью, а также детьми вообще. Женщину в этот период могут крайне раздражать дети подруг и родственников, а также случайно встреченные на улице малыши.

Беременная и недавно сделавшая аборт женщина сознательно или полусознательно старается избегать подобных встреч. Происходит это потому, что мышление человека во многом ассоциативно — увидев детишек или просто предметы детского обихода, можно вспомнить про своего — нерожденного. А это -страшно, опасно.

Ведь если такие мысли подпустить близко — чувство вины накроет с головой, а также не сможет не прийти осознание того, ЧТО же она собирается сделать.

Про обстоятельства, сопутствующие аборту можно много говорить. Но тема данной статьи — то, что происходит после него с сознание женщины, а еще точнее о долговременных последствиях и изменениях материнского поведения.

«Защитная стена» в сознании женщины и последствия ее возникновения.

Собираясь избавиться от ребенка, женщина сначала избавляется от любых мыслей о ребенке, от чувств, которые нормальным образом пробуждает младенец. Женщина строит в своем сознании крепкую защитную стену, для того, чтобы чувство вины и непоправимой утраты не настигло ее.

На языке психологов, это называется «вытеснение».

Защитная стена как правило возникает. Но вот демонтировать, устранить ее женщина часто не в состоянии. Так уж устроена человеческая психика: психологические защиты, которыми мы пользуемся, начинают работать без нашего ведома и нашего желания. Стена, отделяющая сознание несостоявшейся матери от всего, связанного с детьми начинает работать автоматически. И женщина не чувствует нормального тепла и нежности. А ощущает страх различной силы и вину.

Беременность, теперь уже желанная

Наступает новая беременность, теперь уже желанная. Мысли об аборте либо надежно вытеснены, либо женщина прошла через жгучее раскаяние. Иногда беременность теперь — долгожданная, так как были проблемы, или представляет из себя сверхценность. Но, в любом случае, принятие беременности у женщины, прошедшей через аборт отличается от такового у женщины, забеременевшей впервые.

Тут — легкое раскрытие интуитивности и волны материнской нежности к растущему животику. Там — страх и пустота.

Чувства, которые так упорно изгонялись, не могут вернуться сами.

Нужно тратить определенные силы, чтобы теперь себя на материнскую волну настроить.

Аборт, относящийся к смертным грехам, оставляет на душе шрам.

Православные люди, верят, что многое исправляется покаянием. Но при аборте, даже сделанном фактически несознательно или навязанном волей близких людей, шрам на душе женщины остается. И относятся эти изменения к сфере материнских чувств. Как правило, сложности принятия следующей беременности, и соответственно первого ребенка имеют высокую корреляцию с ранее сделанным абортом.

Гипогностическое отношение к беременности:

Интуиция не работает. Нередко признаки наступившей беременности и даже выраженный токсикоз женщина не замечает. Происходит это потому, что женщина старалась не видеть этого тогда, в той, печально закончившейся ситуации, и научилась многого не замечать, просто чтобы выжить после аборта. А отчасти — просто из-за «сбивки» настроек. И хочется включить интуицию — но не получается.

Её собственный организм не читает признаков глобального изменения состояния. Нормальную тошноту беременных она принимает за временное расстройство пищеварения, а первые различимые движения малыша — за газы.

Нежелание или невозможность замечать наступившую беременность — один из серьезных признаков нарушения контакта мать-дитя.

Эйфорическое отношение к беременности:

Противоположность случаю, описанному выше — слишком радостное и восторженное отношение к беременности. Женщина как будто летает, не замечая своих собственных недомоганий, не обращая внимания на потенциальные проблемы малыша. У нее все — хорошо. Чувство вины ее отпустило.

Часто и отношение к родам, и к проблемам послеродового периода такое же легкое, несерьезное.

И в этой ситуации женщина может быть не готова к тем испытаниям, которые готовит ей материнство. В случае болезни малыша или какой-либо серьезной неполадки эйфория пропадает, уступая место панике.

Иррациональное чувство страха перед родами:

Женщина подспудно ощущает себя виноватой, и боится, что будет наказана тем, что с теперешним, желанным ребенком что-то будет не так. Может возникать страх врожденных и генетических патологий у будущего ребенка, а также сомнения в благополучии уже родившегося. Нередко женщину настигает страх, что с ребенком может произойти несчастный случай.

Возможен также страх болезней.

Все это встречается и у женщин, никогда не делавших аборты, но в значительно меньшей степени. Постабортные изменения характерны тем, что женщина совершенно не осознает этимологию собственных страхов.

Роды прошли благополучно.

Женщина берет на руки долгожданное дитя. Это момент наивысшей радости.

Но радость женщины с ПАС может быть омрачена.

Теперь, когда ребенок увидел свет, и женщина поняла, какая же это драгоценность, и насколько настоящее это счастье, несмотря на все послеродовые трудности — она может начать очень бояться за ребенка.

Страх, что с младенцем что-то не так:

Что-то не то — с вами. И это надо признать. Есть русская поговорка «перекладывать с больной головы на здоровую». Так страхи женщины с постабортным синдромом (ПАС) проецируются на ребенка.

Мы, женщины, склонны проецировать собственные страхи на окружающих, особенно на наших детей. Не допуская в сознание мысль, что это с ней, мамой, что-то не в порядке, женщина может искать неполадки и неправильности в развитии малыша. Сверхтревожное отношение к здоровью ребенка со стороны мамы — фактор риска. А повышенный уровень беспокойства может сделать первые месяцы с малышом довольно трудными. Мама не может получать удовольствие от общения с младенцем, потому что очень боится. Иррациональный страх мешает ей почувствовать всю радость момента. Ей нередко кажется, что такое счастье незаслуженно и может быть отобрано. Если женщина не верующая, не исповедовала предыдущую свою историю многократно, то она может оказаться на грани невроза.

Как и когда включаются материнские чувства.

Материнские чувства — сложный феномен, и «включаются» они, как правило, не сразу.

В норме для того, чтобы почувствовать себя мамой и начать получать удовольствие от материнства требуется некоторый временной промежуток. Обычно этот адаптационный период занимает от 4 до 8-9 недель, то есть в среднем 40 дней — классическое время для приспособления к новому состоянию. И только после того, как это время прошло, большинство первородящих женщин начинают ощущать ту самую долгожданную материнскую нежность к младенцу.

У женщин, переживших аборт, материнские чувства могут быть наглухо «вырублены». И если роды и момент узнавания новорожденного, то есть импринтинга, не включат их — они могут «спать» неограниченно долго.

Эмоциональная холодность к младенцу.

Формально женщина может быть прекрасной, высокомотивированной мамой, без особого труда справляющейся с уходом за малышом. Но внутри у нее сохраняется некоторый ледок.

К сожалению, или к счастью, понять , что дела с ней обстоят именно так, женщина фактически не в состоянии.

Помните, как в сказке про Снежную Королеву пока осколок был внутри, человек не понимал, насколько он на самого себя не похож. И только когда осколок выходил наружу, человек начинал осознавать, что он в этом состоянии натворил.

Женщина, прошедшая через аборт, как правило, ничего «такого» не делает. Она ведет себя как все молодые матери: в меру неопытная, в меру неуверенная. Она, сама того не ведая, избавившись от предыдущей беременности, наказала и себя, и своего первенца.

Особой радости, сердечного трепета и тепла к младенцу такая женщина испытывать не может. Пока.

Как пойдут дела дальше, во многом зависит от числа абортов и многих сопутствующих обстоятельств. А также от степени раскаяния женщины, оплаканности греха.

Отторжение, передача ребенка на другие руки:

Самое страшное, что может, наверное, случиться, если женщина, на справляясь с нагрузкой и нахлынувшими на нее противоречивыми чувствами эмоционально передоверяет малыша другому человеку — бабушке, няне.

Формально она является матерью, но основной уход за младенцем теперь не на ней.

Такое положение вещей проблему только усугубит. Подросший ребенок будет иметь к маме глобальные эмоциональные претензии

Интуиция молчит, женщина не верит своей интуиции.

Сердечное чувство, душевное расположение никогда не подтолкнет женщину к аборту. И совесть интуиция в решающий момент вопиют: «остановись! Что же ты делаешь!» И чтобы пойти дальше их нужно просто заткнуть. Вот именно так, грубо. Или не обращать на них никакого внимания.

Аборт длится недолго, а вот последствия его — физические, эмоциональные, нравственные, душевные — можно расхлебывать всю жизнь.

И если мы через что-то переступили — это больше не является для нас ориентиром. Интуиция замолкает, и, возможно, надолго. Женщина чувствует, что она потерялась в жизни.

Не секрет, что пары, пошедшие на аборт, чаще всего распадаются. И тому есть множество причин.

Рациональное и иррациональное чувство вины.

Ребенок , рожденный после одного или нескольких абортов внешне может не нуждаться ни в чем. Семья, без которой рождение ребенка не мыслилось построена (и женщина тщательно гонит мысли о том, что построена она на крови..). материальная база создана. Этот ребенок — желанный. Перед ним матери не в чем оправдываться. Но чувство иррациональной вины может по временам просто захлестывать женщину, ставшую теперь матерью. И это вполне объяснимо, даже с рациональной точки зрения.

По настоящему вину женщина испытывает не перед этим младенцем, а перед тем, другим, который не увидел свет. Просто теперь, когда появился ребенок и материнские чувства были допущены в сознание, женщина начинает понимать, что же произошло тогда. Могут приходить мысли о том, сколько теперь было бы тому ребенку, что бы он уже умел делать.

Если женщина не хочет подобных мыслей

И если все это в сознание не пропускать, то будет казаться, что женщина что-то не додает.

Кому? — ребенку.
Какому? — а какому еще, ведь есть только этот!

Так снова может быть запущен механизм вытеснения.

А ребенок займет позицию «Зеницы ока».

Мама будет очень за него бояться и с трудом отпускать от себя, ей может начать казаться, что она не имеет права отойти ни на минуту. Ее повышенное внимание — компенсаторно. Она как будто хочет отдать этому ребенку двойную меру — за того, неродившегося. И абсолютно этого не осознает. Сверхтревожное, гипервключенное отношение к младенцу — прекрасная почву для воспитания будущего эгоцентрика.

Материнская сверхвключенность в младенца и повышенная тревожность:

Бывает так, что комплекс вышеописанных чувств, гремучий коктейль, состоящий из молчащей интуиции, неосознаваемой вины и вполне ощутимого страха может делать женщину тревожной и сверхвключенной в младенца. Такая мать физически буквально не может выносить, когда ребенок плачет. Малейшее попискивание или вокализация младенца рассматриваются такой матерью как призыв и просьба о помощи. И если женщина не может удовлетворить ее тут же — она чувствует себя предательницей. Возникает эмоциональный симбиоз с матерью, мешающий полноценному развитию ребенка, истощающий маму.

Раздражение от плача малыша в течении первого года

«Выключенные» в свое время на стадии зарождения материнские чувства могут давать о себе знать тем, что женщина может вместо нормальной жалости испытывать раздражение, злобу и даже агрессию в то время, когда ребенок плачет. А малыш, чувствуя парадоксальную материнскую реакцию, плачет еще сильней и становится беспокойным, крикливым, требовательным.

Мой ребенок — трудный

В силу вышеперечисленных обстоятельств у женщины может возникать ощущение, что дело вовсе не в ней самой, а в характере, личностных особенностях или здоровье ребенка.

Но кто тут, в этой парочке, трудный — еще надо доказать. У женщин с плохо развитыми родительскими инстиктами дети часто становятся довольно требовательными. Просто чтобы выжить.

Это не ребенок трудный, а вам сложно с ним.

Подведем итог.

Итак, в постабортной ситуации материнские чувства женщины не развиваются естественным путем. То или иное затруднение обязательно будет. Увидеть это проще всего при сравнении своего отношения к малышу с другими матерями. Те, не делавшие аборт, смело могут сказать: ребенок — это такая радость. Прошедшие через аборт как будто чувствуют некоторый ледок или определенную неловкость внутри.

А женщины, которые подобные мысли и чувство вины в сознание не допускают, наказываются изнутри повышенной тревожностью и значительным уровнем страхов. Женщина, прошедшая через аборт, эмоционально к ребенку не готова. Присутствует либо сверхмотивация, превращающая младенца в сверхценность, либо внутренняя холодность и невозможность включиться. Все это суть изнутри приходящее наказание за аборт.

Что делать?

Прежде всего, свои изменения, совершившиеся не в лучшую сторону надо признавать. А дальше — осознавать. Ведь любой родивший человек понимает, что аборт- вовсе не безобидная, малоболезненная медицинская операция. Душевные, эмоциональные особенности женщины меняются, и изменение это долговременное. Признать наличие у себя проблемы ( любой) — сделать огромный шаг в сторону ее разрешения. Себя не надо ругать — это ни к чему прогрессивному не приведет. Если вы сделали аборт, раскаялись, но собственных детей у вас пока нет — пути исправления «сломанного» материнского инстинкта существуют.

Например, можно пройти работать в кризисную службу, и пытаться остановить от подобного шага людей неопытных, не вполне понимающих, что они собираются сотворить. Можно обратиться в волонтерскую службу, занимающуюся детьми, оставшимися без попечения родителей, или в организации, курирующие дома ребенка.

На мой взгляд, бескорыстная помощь этим, чужим деткам может сотворить чудо, и безвременно «выключенные» материнские чувства женщины, некогда сделавшей аборт, оживут. Но если начнут приходить мысли об усыновлении — к ним нужно присмотреться повнимательнее. Усыновление — крайне ответственный шаг, его нельзя совершить в горячечном порыве. Должно пройти немало время, чтобы проверить подлинность своих чувств и намерений по этому поводу.

«Я прошла через аборт, и ничего этого у меня нет»

Бывает все. И дистанцирование от проблем — тоже способ их решения — на время. Политика страуса — тактика проверенная. Если радость материнства для вас ничем не омрачена — радуйтесь. Но если женщина стремится закрыть глаза на собственные трудности, они как правило не уходят, а усугубляются. Лучше признать, что в вашем контакте с малышом что-то отсутствует, увидеть на деле свою эмоциональную неготовность и начать с этим что-то делать, чем откладывать решение проблемы.

Что может посоветовать психолог:

• Не думайте о совершенной ошибке, не сдирайте старую болячку. Бесконечное прокручивание подобных мыслей подтачивает силы. Лучше деятельная помощь кому-либо, чем бесплодные сожаления.

• Если вы, осознав непоправимость данного жизненного решения сможете хоть кого -нибудь предостеречь — это будет своего рода значимым фактором в вашей жизни.

• Может быть, стоит однократно подробно описать жизненную ситуацию, приведшую вас когда-то к аборту и положить тетрадь с этим рассказом в долгий ящик — когда-нибудь это может пригодиться вам или вашим детям.

• Старайтесь не избегать физического контакта с младенцем. Материнские чувства пробуждает контакт «кожа к коже»

• Читайте специальную литературу для родителей — недостаточную работу интуиции можно восполнять большей информированность.

• Старайтесь не проецировать своих страхов на детей. Рассказывая о том, что вам мерещится близким людям вы увидите иррациональность собственных опасений. Относиться к таким мыслям надо как к страхованиям.

• Смотрите почаще на других мам с детишками, старайтесь увидеть тонкие детали нормального материнского отношения

• Не надо унывать — дети солнечные существа, их безусловная любовь к вам постепенно растопит сердечный холод.

Зачем была написана эта статья.

Данная тема может затронуть и тех, кто через аборт прошел, и тех кто никогда и мысли о нем не допускал. Размышления на данную тему могут быть важны для тех, кто обдумывает возможность аборта для себя, и тех, кто растит сейчас взрослеющих дочерей и сыновей. Сейчас взрослеющие дети задают вопросы — а в скором времени выйдут во взрослую жизнь и будут принимать самостоятельные и такие ответственные решения.

Хотелось бы показать, что аборт имеет длительные, как правило плохо осознаваемые последствия для всей последующей женской, материнской судьбы. И последствия эти даже ценой специально приложенных усилий устранить непросто. Процесс устранения последствий — сложный, требующий времени.

Женщина никогда не забудет, что у нее должен был быть еще ребенок, и спустя десятки лет продолжает высчитывать, сколько бы ему лет было теперь. Нередко именно после рождения детей женщина может осознать, что же она содеяла

Главное, что может помочь — раскаяние, осознание, что не все идет как надо, а также деятельная , недепрессивная позиция, позволяющая справиться с чувствами вины, преодолеть постабортные изменения и выйти в новое жизненное качество — неискаженное материнство.

В утешение можно сказать, что материнство — пространная и исцеляющая многие душевные недуги практика. Рано или поздно, не мытьем, так катаньем ребенок найдет дорогу к материнскому сердцу и оно оттает.

Но душевная окаменелость — одно из тягчайших последствий аборта.

Екатерина Бурмистрова,
психолог семейного центра «Рождество»

(http://www.semya-rastet.ru/)

Использованы работы художницы Марины Колоериди

Ребенок воспринимает внешний мир через предметы, которые его окружают. Интерьер, посуда, одежда, всякая домашняя утварь воздействуют на психику, интеллект, эмоциональную сферу маленького человека. От того, что окружает ребенка в детстве, зависит то, каким взрослым он станет. Игрушки, в которые играет ребенок — не исключение.

Каждый из нас помнит свою любимую игрушку. Некоторые хранят их как счастливый талисман всю жизнь. Поэтому, вряд ли кто-нибудь будет спорить с тем, что выбор игрушки — дело чрезвычайной важности. В магазинах идеальных кукол не продают. Их можно сшить своими руками из хлопчатобумажной ткани и набить шерстью. Причем кукле для годовалого ребенка даже не обязательны проработанные части тела. Достаточно только обозначить голову, руки, ноги. Голливудской улыбки тоже не нужно. Ребенок сам решит: смеется или плачет его дочка.

Для ребенка постарше ноги, руки у куклы должны быть более оформленные. На такую куклу уже можно шить одежду.

Традиционная тряпичная народная кукла, которых в старину делали мамы, бабушки или сами дети из тряпочек, соломы, простой пряжи или других подручных материалов — это очень добрая и полезная игрушка. Кукла — это отображение человека, с ее помощью мы ищем собственное я. Шитая кукла предназначена для того чтобы в нее играли, ее любили, обнимали ее. Эти куклы сделаны из натуральных материалов — шерсть, хлопок, шелк и набиты 100% натуральной, непряденой, промытой овечьей шерстью.

Натуральная овечья шерсть — легкий, достаточно упругий материал, экологичный, гигиеничный, он делает куклу теплой, мягкой, в меру упругой и очень уютной. Использование натуральных материалов очень существенно для здорового развития ребенка. Тяжеленькая, мягкая кукла, которую «мама» прижимает к себе, способствует формированию привязанности, она получает от куклы что-то взамен. Дети многому учатся с помощью осязания. Они трогают разные поверхности и структуры, любят, засыпая, держать что-нибудь мягкое. Если кукла на ощупь не отличается от машинки или лодки, ребенок лишается множества впечатлений. То, что кукла мягкая и простая, а глаза и рот у нее лишь намечены точками, дает возможность дорисовать ребенку все, чего ей не хватает. Нейтральное выражение лица куклы позволяет включиться детскому воображению и представить куклу улыбающейся, плачущей или спящей в зависимости от настроения малыша.

Вся работа делается вручную. Это обусловлено теми задачами, которые стоят перед игрушкой. В то же время, именно это обстоятельство делает ее неповторимой, особенной. Ребенок с уверенностью может называть такую куклу своей — ведь второй такой нет ни у кого. Для каждого возраста предназначается своя кукла. Чем младше ребенок, тем менее конкретной может быть кукла, и соответственно чем старше, тем более детализованным становится облик куклы.

Куклы для детей от 0 до 3 лет

После 6-7 месяцев, когда малыш начинает лепетать, не просто повторяя за взрослыми слова, но четко выражая свои желания и эмоции, он начинает повторять и все манипуляции, которые делает мама. Мама играет с ним, кормит, убаюкивает — все то же самое грудничок будет пытаться проделывать со своими игрушками. В это время в руках у малыша должна появиться его первая кукла. Причем не только у девочек, но и у мальчиков тоже: каждый ребенок, независимо от пола, проживает в этом возрасте образ человека. Пусть первая куколка лишь отдаленно напоминает человека, но зато она имеет много «элементов» для игры.

Такая простая игрушка дает малышу много ощущений — разная структура и поверхность материала (фланель и ситец), твердая голова и мягкие ножки, спокойные, но все-таки разные, оттенки цвета. Ее удобно держать в руках, она легкая, мягкая на ощупь. Такая игрушка способствует развитию тактильной чувствительности ребенка. И, конечно, те самые любимые узелки, которые грызутся без конца… Обычно узелковые куколки делаются «без лица» — малыш будет каждый раз сам «дорисовывать», «додумывать» нужное настроение для своей игрушки.

Такую куколку легко сделать самому:

1. Возьмите небольшой квадрат фланелевой ткани (45 см х 45 см).

2. В серединку вставьте достаточно упругий шарик, плотно сваленный из шерстяного чеса. Затяните, расправьте ткань — у вас получилась головка куклы. Закрепите голову нитками.

3. Остальные уголки квадрата — две ручки и нижняя часть «тела» — завяжите узелками.

4. Первая куколка делается «без лица», но с колпачком из прохладного ситца; она похожа на самого малыша: голова у нее довольно большая и твердая, а «руки» и «ноги» — не очень скоординированные, мягкие.

После 8-9 месяцев будет хорошо, если в жизни ребенка появится следующая кукла, с которой малыш будет спать и играть. Эта игрушка прослужит не один год, возможно, станет самой любимой из всех. Для детей этого возраста подходят куклы в пришивной одежде. В этом возрасте дети не проявляют интереса к смене нарядов, и в этом плане для них это самая подходящая игрушка. Она сделана из мягкого хлопка приятного на ощупь и набита натуральной шерстью. Такая кукла очень мягкая, и маленький ребенок, засыпая, с удовольствием уложит такую куклу рядом. Прическа у куклы должна быть как можно более простая, чтобы ребенок не смог ее испортить.

Можно ли чем-либо заменить куклу — например, мягкими игрушками? Варианты, конечно, возможны, но не забывайте, что абсолютное большинство современных мягких игрушек делается из синтетических тканей, которые являются «пылесборниками». Ищите игрушки из ситца, махровой ткани — они «живые», «теплые». И желательно без пластмассовых голов: не очень приятно во сне прижиматься к бездушной холодной пластмассе.

Куклы для детей от 3 лет

Шитая кукла в одежде, которая подходит для детей от 2-3 лет, делается из трикотажа телесного цвета, размер у нее может быть любой. Такая кукла вполне может составить альтернативу кукле Барби. С такими средних размеров куклами малыши дружат помногу лет, засыпают с ними бок о бок. Для такой куклы хорошо выбрать цвет кожи, глаз и волос как у ребенка.

Такая кукла повторяет человеческий образ, и по этому параметру не имеет аналогов. При изготовлении куклы соблюдаются все человеческие пропорции. Голова куклы формируется специальным образом: она изготавливается из шерсти, но путем более плотной набивки создается подобие человеческого тела, в котором голова тверже остальных частей тела. Этот баланс между набивкой головы и тела куклы, приближенный к естественному, почти не соблюдается в современных куклах. Тряпичные целиком состоят из мягких материалов, а пластиковые — полностью жесткие.

Минимализм в чертах лица куклы не действует агрессивно на фантазию ребенка, позволяя ей развиваться свободно, активно в процессе игры. Ребенок волен домысливать некоторые черты лица куклы, мимику, эмоции. Настроение не закреплено на лице куклы в виде постоянной улыбки, оно может меняться по желанию ребенка. Психологически такая игрушка эмоционально нейтральна.

Набивается кукла натуральной овечьей шерстью, которая является оптимальным материалом для детских игрушек. Преимущество натуральной шерсти перед набивкой из синтетических волокон очевидна. Но набивка из хлопковых волокон (тоже натуральный материал) также нежелательна: вата — значительно тяжелее шерсти и поэтому быстро сваливается.

Волосы делаются из шерстяной или хлопковой пряжи, специальным образом, без применения клея закрепляются на голове куклы, но, тем не менее, очень прочно и долговечно. В том числе исключено просвечивание кожи головы через волосы. У кукол-девочек прическа не закреплена стабильно, возможно причесывать, заплетать косички, фантазировать с прической куклы. Цвет волос приближен к натуральному, что также способствует формированию правильного образа. Одежда куклы снимается: можно одевать, раздевать, придумывать новые наряды.

Игрушка, с которой ребенок имеет постоянный тактильный контакт, должна быть сформирована согласно основным законам строения, т.к. у ребенка должно сложиться правильное представление, гармоничный образ человека — залог будущего психического и физического здоровья. В этом состоит терапевтическое воздействие куклы.

Кукла, сделанная вручную, побуждает малыша и его родителей к действиям — хочется шить и вязать для нее одежду, обустраивать «место жительства», самому делать игрушечную мебель. Чего нельзя сказать о куклах покупных: для игры с ними все «предметы» хочется не делать, а именно покупать… Чтобы малыш полноценно играл с куклой, должно быть игровое пространство для этого: куклу надо кормить, укладывать спать, купать. Не забудьте сделать «домик» для куклы, используя коробку или корзинку.

Ольга Николаева

(http://adalin.mospsy.ru/)